Александр Волков - Владигор. Князь-призрак

• Название: Владигор. Князь-призрак
• Автор: Александр Волков
• Издательство: Азбука, ACT
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-01527-1, 5-7684-0664-6

Свергнув Климогу, Владигор по праву занял синегорский престол. Но начало его царствования не было безмятежным, над страной реяла черная тень предыдущего правителя…

Не пристало князю править, не выходя за порог дворца, узнавать о нуждах подданных из уст лукавых царедворцев. Владигор решает под видом бродяги на себе испытать, каково живется простому человеку. Между тем злодеи-самозванцы только и ждут случая, чтобы воспользоваться его отсутствием…

---

Среди ночи на пристани поднялся страшный переполох. Корабельные мастера, спавшие на берегу под опрокинутыми лодками, проснулись от жаркого зарева, охватившего сразу полдюжины ладей, несших на своих треугольных штандартах вышитые золотом волчьи морды. В ревущем пламени заметались черные силуэты стражников, швыряющих в воду горящие тюки и сундуки с товаром, затрещали мачты, разбрасывая над красной рябью огненные лохмотья парусов, а невесть откуда взявшиеся опричники стали поспешно сталкивать в воду раскиданные вдоль песчаной кромки плоскодонки.

Но их старания запоздали. Пока искали весла, пока обматывали мокрыми рубахами головы и руки, огонь разбушевался и обрушил на подплывающих спасателей такой плотный град раскаленных углей, что на опричниках вмиг высохли и задымились кафтаны, а несколько особенно ретивых едва не лишились глаз и не обварили руки, стараясь выхватить из кипящей воды хоть малую толику расплывающегося добра.

Когда пламя по доскам обшивки достигло воды, спасатели поняли, что рваться к догорающим ладьям бессмысленно и, прикрывая лица от жара, стали высматривать среди горящих обломков головы утопающих. Но и здесь их постигла неудача: купцы со своей свитой и стражей то ли сгорели в пожаре, то ли, бросившись в воду, сразу пошли ко дну под тяжестью драгоценностей, с опрометчивой жадностью рассованных по карманам кафтанов и шаровар.

Впрочем, это обстоятельство не особенно опечалило спасателей. Войдя в азарт нечаянной огненной потехи, опричники лупили по воде баграми, бросали с бортов четырехпалые кованые «кошки» и от души потешались друг над другом, когда над багровой рябью показывался рваный башмак или полуобъеденный собачий костяк, кишащий мокрыми блестящими раками.

Правда, один раз багор Ерыги зацепил что-то тяжелое; когда опричник подтянул свою добычу к борту, из-под воды ему в лицо ударил такой яркий белый луч, что он выпустил шест и, злобно выругавшись, прикрыл ладонями обгоревшие брови. Когда он раздвинул пальцы, луч почти угас, погрузившись в темную бездну, но конец багра еще колыхался на поверхности подобно рыбачьему поплавку.

Ерыга вспомнил наказ Десняка о шкатулке и камне, скинул кафтан, перевалился через борт плоскодонки и нырнул в воду. Быстро преодолев горячий верхний слой, он устремился к светящейся белой точке. Но свет ее становился все слабее и наконец совсем угас, оставив Ерыгу в кромешной тьме. Воздух в его легких сперся в удушливые комки, он перевернулся и, увидев над собой багровое свечение, устремился к поверхности, с силой разгребая ладонями упругую воду. Вдруг чья-то рука судорожно ухватилась за его штанину. Ерыга слепо ткнул в нее выхваченным из ножен клинком, но, почувствовав, что хватка не ослабла, отсек оттянутый клок и из последних сил пробил макушкой кипящую толщу воды. При этом он изрядно ошпарил лоб, щеки, плечи и ладони, и, если бы опричники мгновенно не втащили в лодку своего отчаянного товарища, он бы запросто сварился по самую грудь.

Но на этот раз судьба смилостивилась над Ерыгой и вскоре он уже лежал на берегу, а две дешевые потаскухи заботливо прикладывали к водянистым волдырям на его коже ветхое тряпье, пропитанное «обыкновенным женским».

— Фуй, распутницы, фуй! — брезгливо фыркал Ерыга, шевеля волосатыми ноздрями.

— От кобеля слышим! — задорно восклицала та, что помоложе.

— Зачатый в грехе, рожденный в мерзости, молчи! — наставительно добавляла старшая.

Ерыга приоткрыл один глаз и, увидев над собой седые патлы, окружающие лиловую лошадиную рожу с провалившимся носом, лишился чувств.

Очнулся старый опричник в сыром пыточном подвале. Старый палач Теха заклепывал на его запястье железный обруч, а молодой, Гоха, уже крутил ручку ворота, наматывая цепь на круглое, до блеска отполированное бревно.

— Что это вы, братцы? — взмолился Ерыга, когда его руки дернулись и потянулись вверх.

— Ничего не знаем, браток, — вздохнул Теха, взявшись за ручку кузнечного меха. — Ваше дело беково — нас дерут, а нам некого!

— А меня-то за что?!. — взвыл Ерыга, чувствуя, как его левое плечо с хрустом проворачивается в суставе. Мышцы правой, привыкшей махать тяжелой плеткой, были крепче и потому лучше держали вес раскормленного тела.

— Это ты у хозяина спроси, — весело отозвался Гоха, повизгивая воротом.

— Так позовите его! — прохрипел Ерыга.

— Сам зови! — нахмурился Теха, со свистом раздувая угли в глубине пыточного горна. — А нам с тобой вообще говорить не велено; это мы уж так, по старой дружбе, чтоб не скучал…

В этот миг Гоха довернул ручку до упора, правое плечо Ерыги хрустнуло, а его тело резко дернулось и обмякло, повиснув между полом и потолком.

— Господин!.. Хозяин!.. — взревел опричник, выкатив глаза от страшной боли.

— Ох-ох-ох! Какие мы нежные! — вдруг услышал он насмешливый голос Десняка.

Ерыга поднял голову, из последних сил сдул упавшую на глаза прядь и увидел в дальнем углу подвала две человеческие фигуры в длинных плащах с высокими остроконечными капюшонами. Алые отблески разгорающихся углей дрожали на сводчатых стенах и, достигая фигур, терялись в глубоких, ниспадающих до пола складках.

— Прикажи отпустить его, — послышался из-под капюшона женский голос, — он не виноват, он очень старался, я сама видела.

— На что он мне теперь? — спросил второй капюшон голосом Десняка. — Ворон в огороде пугать?

— Нешто он такой страшный? — захихикал женский капюшон.

— Пуганая ворона куста боится, — резонно возразил мужской.

— А ты, старичок? Чего ты боишься? — игриво прощебетал женский голос.

Ерыга напряг глаза и увидел, как из-под капюшона змеиной головкой выскользнула смуглая ладонь и быстро исчезла в складках мужского плаща.

— Меня боишься? Да или нет? — жарко и быстро зашептал голос.

— Пусти, бесстыжая! Не здесь! — хрипло отозвался из-под капюшона Десняк.

— Здесь, старичок, здесь! — томно проворковала женщина.

— А как же они?.. — затрепетал мужчина.

— Они? Кто «они»? Эти, что ли?

Резко выкрикнув эти слова, женщина выхватила из кольца в стене погасший факел, ткнула его в ярко-алую пасть горна, а когда факел вспыхнул, подняла его над головой и озарила низкие своды подвала дрожащим, неверным светом. Коренастый Теха с перепугу замер над горном, а Гоха отпустил ручку ворота, и Ерыга рухнул на земляной пол.

— Что уставились, дармоеды! — истерически взвизгнула женщина. — Работать! Работать, придурки чертовы! Каждому — свое! Каждому — свое!

Она перебросила факел в левую руку, выхватила из-под плаща плеть и, шагнув к Техе, наотмашь хлестнула его по закопченному лицу. Рот старого палача искривился от боли, но, когда он попытался провести ладонью по щеке, чтобы стереть кровь, женщина стала так яростно и беспорядочно хлестать его плетью, что Теха только охнул и опустился на пол, прикрывая обеими руками плешивую голову.

— А ты что встал, дубина?! — Женщина оставила Теху и, помахивая окровавленной плетью, подступила к Гохе.

— Я чичас! Чи-чичас, го-госпожа! — залепетал тот, хватаясь за ручку ворота и принимаясь остервенело наматывать цепь на осиновый вал.

— Как ты сказал: госпожа? — засмеялась женщина, вытирая плеть полой плаща.

Она сбросила на спину капюшон и разметала по плечам роскошные темные волосы, перехваченные тонкой ниткой сверкающего бисера.

— Цилла, миленькая, голубушка, пожалей! Скажи ему! — взмолился Ерыга, с маху ударившись ладонями о дубовые блоки, через которые были переброшены цепи дыбы.

— Пожалеть?! А ты кого-нибудь жалел?

Цилла шагнула к висящему под потолком опричнику и ткнула в его отвисшее брюхо свернутой плетью. Ерыга задергался и зазвенел цепями, пытаясь подтянуть к груди жирные колени.

— Не любит, стервец, ой не любит! — расхохоталась Цилла, запрокинув голову и откинув на спину плотную волну блестящих от масла волос.

— Люблю, госпожа, все люблю! — заверещал из-под потолка Ерыга. — Пожрать люблю, выпить, бабу трахнуть… Всех, конечно, не перетрахаешь, но я стремлюсь, изо всех сил стремлюсь!..

— Ой, насмешил! Ой, держите меня, я сейчас упаду!..

С этими словами она осела на пол и зашлась грубым истерическим хохотом.

— Теха! Гоха! Кончайте его! — коротко приказал Десняк.

Он скинул капюшон, выдернул из стенки деревянную затычку родника и, набрав ведро воды, опрокинул его над визжащей от хохота Циллой. Смех умолк, и все замерли, глядя, как она поднимается с полу, выпутываясь из мокрого плаща.

— Какая баба! — восхищенно присвистнул Гоха, когда она выпрямилась во весь рост и, нагая, подошла к горну и протянула к алым углям дрожащие руки.

— Эт-точна! — согласился Теха, размазывая кровь по морщинистым щекам.

— Ты сперва на себя глянь, прежде чем на такую марцифаль пялиться! — буркнул Десняк, откидывая полу своего плаща и прикрывая блестящую от воды спину Циллы.