Екатерина Юрьева - Все свободны

• Название: Все свободны
• Автор: Екатерина Юрьева
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2009

Она мечтала любить, жить долго и счастливо. Но в наш век цинизма и власти денег даже самое возвышенное чувство может быть попрано. Не многим удается пересилить обстоятельства и, несмотря ни на что, быть вместе. Она оказалась перед выбором: связать свою судьбу с деспотичным и жестоким возлюбленным или… бежать сломя голову…

---

— Конечно. То есть вас научили, что надо говорить с читателем на одном языке?

— Угадали. Именно — надо говорить на одном языке с ними. — «Ё-моё. Она — и они. Кто эти люди? Надо бы спросить».

— И кто они, ваши читатели? Как вы себе их представляете?

— Мои читатели — женщины. Неуютные женщины. На плохой кухне. С плохими продуктами. Поэтому я и зову их к красивому.

— Да, ваш читатель вас понимает… И как вы это делаете? Как вырабатываете с ними ваш общий язык?

— Мы часто собираемся с подружками, говорим, чаще получается у меня, в моем доме. Дом у меня большой и хороший, от мужа остался. А у них мужья еще… и всякое такое… О чем я?

— С подружками собираетесь, и что…

— И… едим блины…

— И что?

— А какие блины без сметаны?.. Это ж классика! Это так по-русски! А мы вот часто про сметану забываем, — захихикала она и замолчала.

— Поэтому?

— Поэтому… — она призадумалась, — мы отправляем мою домработницу в супермаркет. — Она, казалось, сама почти уже хлопала в ладоши своей собственной сообразительности.

— Хорошо. — Вася воспитывала волю из последних сил. — А блины вы едите в Масленицу, ведь правда? — подсказывала она. Во что бы то ни стало надо было добыть каких-то подробностей про блины кроме сметаны и домработницы.

— Да, в России у нас ведь принято есть блины в Масленицу. Это классика. Это Россия. Правильно? — Вася кивнула. — Я ее люблю. — Ее организм продолжал выплевывать какие-то несуразные звуки.

— Хорошо, Олеся, ну представьте же, как мне интересно узнать, человеку не вашего круга, что же вы делаете потом, после блинов?

— А после созерцаем…

— Что?

— Василиса, вы что, издеваетесь? — Пожалуй, впервые она попыталась войти в контекст, но Васю в первую очередь беспокоило другое, ей надо было спасаться — не было текста, Олеся ничего не говорила. Вася в своей голове уже пыталась монтировать весь этот вздор — уже не по словам, а по буквам. У нее ничего не получалось — общеизвестных букв явно не хватало для здравого и понятного смысла. — Мы созерцаем окрестности. Из окна. — Она опять замолчала.

— И что там?

— Ой, — Олеся оживилась, — ой, а там мой сосед, сумасшедший народный артист, певец, вы же его знаете, кошек выгуливает, со второго этажа хорошо видно. Хобби у него такое. Он их обожает. У каждой свой поводок — красненький, зелененький… Красота! И такая прелесть. Кошечки у него смешные, пушистые и все разные. — Вася боялась вставить слово, чтоб не сбить этот наметившийся поток. — А сам он вообще старый дурак. Хотя милый, как все старики. Представляете, все время репетирует, ну то есть поет какое-то говно, классику всякую. Оперы там, балеты. Так орет, представляете, почти каждый вечер, хочется «тампаксы» в уши вставить. — Васе хотелось сделать то же самое. — Это у нас такая шутка! Ха-ха-ха. — Олеся вовсе не засмеялась, а так и сказала — «ха-ха-ха».

— Но хорошо поет? — Васе надо было выдавить из нее как можно больше приличных слов, чтоб потом при монтаже ими как-то жонглировать.

— Красиво… Наверное… Тонус поднимается. Но отдыхать совершенно невозможно. Так и живем. — С артистом было тоже покончено. Понятно, что больше из него ничего не выжать.

— Мне часто говорил мой муж Петр… — тем временем продолжала Олеся.

— Простите, а вашего мужа разве звали Петр? У него тоже был оперативный псевдоним?

— Да. Он работал под прикрытием, — не моргнув глазом, отрапортовала Олеся. Такой гонки полной туфты Вася еще не слышала никогда. В этот чистый поток бреда уже можно было бы и поверить.

— Не станем его и теперь раскрывать, этот секрет. — Вася подумала, что все бы слушатели попадали в обморок, услышав, кто на самом деле был мужем Олеси — его имя стало образом русского бандитизма, им пугали маленьких детей. — Так что, Олеся, говорил вам муж?

— Ой-ёй-ёй… Василиса, вы очень любопытны… — Олеся смеялась и грозила Васе пальчиком, и опять засунула уголки своего ротика в ушки.

Вася была в полной растерянности, она не знала, что бы еще спросить. Не такого уж прямо! А самого простого, о чем могла бы легко рассказать эта чудесная молодая писательница.

— Так что же велел вам ваш муж? — продолжила настаивать она.

— Уходя от меня навсегда, на кладбище, — веселость на минуту покинула ее, уступив место слезе, — он мне привиделся… муж завещал мне выйти замуж…

«Ё-моё». — Вася уже не помнила других слов.

— По любви?

— Да. Он сказал: люби, всех люби, кошечек, собачек… — Вася услышала, как искренняя слеза просочилась в Олесин голос. — Людей люби… — Та сама не понимала, что говорила. — Жизнь… люби… Олеся.

Это была Васина победа! И любви, конечно.

— Итак, на этой трогательной ноте мы ставим в нашем разговоре точку. И конечно же в эфире радио «Точка» вскоре представим с удовольствием новую книгу Олеси Медведевой, в которой и увидит читатель ее неземную любовь. — И после этого на последнем издыхании брякнула от себя лично. — Московское время шесть часов тридцать копеек. — Только так и можно было завершить этот великий диалог. — Ё-моё, — не стесняясь, она добавила также вслух.

Вася наконец поняла, что очень далека от этих русских всей душой. И как она их всех любит. Олеся подскочила на стульчике и весело — слез как будто не бывало на ее чистом лике, — забыв мгновенно про пророческое завещание мужа, трагически покинувшего ее, весело затрещала:

— Василиса, Василиса! Как мне понравилось. Я ведь никогда не была в студии. А это микрофон? Мы в него говорили? Да? Я своим подружкам расскажу. Они описаются от зависти. — «Была б ты так говорлива пять минут назад», — злилась Вася.

— Как мне понравилось! Я буду к вам чаще приходить. — «Боже упаси!» — Будем разговаривать с вами, разговаривать — без конца. У нас же такой хороший разговор получился. — «Ё-моё», — опять вспомнила Вася ключевую фразу интервью. — Давайте-давайте скорее книгу, я вам все подпишу. Не стесняйтесь.

Вася протянула книгу в надежде еще проверить Олесино правописание. Олеся крупно начертала: «О.М.» — «Прямо бесплотный Б.Г. какой-то», — печатными буквами и поставила рядом росчерк, похожий на крестик. Вася была разочарована. Сославшись на срочную работу — надо же было монтировать все вышесказанное, — она сдала этот ценный раритет Вадиму, который в своей каморке даже изловчился и начал делать кофе гостье дорогой.

Вася села к компьютеру. Но, вместо того чтобы быстро понажимать кнопочки, трагически обхватила голову руками. Если бы она была совсем оригиналом, она бы сделала следующее — одним махом стерла всю ерунду, что записали, а оставила только свой внутренний голос, что вырвался последней фразой. Пожалуй, и монтажа совсем не потребовалось бы. Получилось бы непрерывное — ё-моё! ё-моё! ё-моё! Чем, собственно, не слова великого автора? Но совсем оригиналом она пока еще не была.

Перед Васиными глазами на экране плыли синусоидами волны разговора, записанные умным компьютером, из которого весело бренчал Олесин голос. Набор звуков не нес никакого смысла. Что-то с этим надо было делать, и Вася безжалостно приступила к резьбе. Как вы уже поняли, в новом, Васином, варианте интервью начиналось с «Олеси», а заканчивалось «неземной любовью». И вмещало целых триста три слова с учетом союзов и предлогов, естественно. А также с учетом Васиных слов, пока они у нее были. Туда вошел и милый кошатник-писатель, что разминал свой голос за Олесиной лужайкой, и его кошки, и экзистенциальная направленность, и Масленица, и русская душа, и, конечно, завещанная любовь — без учета собак и кошек. Оказалось, триста три слова — это вообще-то и не так мало, потому что у самой Васи после этого интервью, как помнится, осталось только два, и те не совсем литературные.

Вот так просто все было на самом деле. И Вася отправилась сдавать готовый материал.

— На, получай в эфир, что просил. Вадик, ты послушай этот шедевр, только послушай.

— И не собираюсь даже. Мне всё равно — про всё уплочено. — Вадим, однако, тыкнул в запись. — Голосок Олесин опять разлился по комнате.

— Шедевр. Честно, Вась, шедевр. Абсолютно искусный бокс. Аплодирую. Я же слышал, как вы беседовали. Да и сам тут поимел целый заряд. Полный маразм, а смотри, получилось вполне живенько. Хотя я бы всю эту помойку в эфир выдал без монтажа. Один раз правду народу сказать хочется.

— Да еще с комментарием, кто она и кто есть еёйный муж. Вернее, был.

— А получилась умница-красавица. Это работа, Вася, я тебя предупреждал, что работа — не праздник, как ты себе представляла. Все. Ведь можешь же, когда хочешь.

— Ладно, просветительские лекции закончились? Все? Я свободна?

— Видишь, никуда ты и не опоздала, оказывается. Хотя так хотелось.

Вот так ловкая Вася высвободилась из редакционных пут. Впереди у нее было еще одно невероятное приключение — знакомство с еще одной женой, но уже скворцовской. До знаменательной встречи с Леной время еще оставалось, и Вася решила прогуляться. Она прошлась по проулочкам, и как-то само собой ей выбрелось к небольшой церквушке. Вася зашла. Хоть и днем — почему-то пели. Наверное, была спевка. Она встала в уголок и слушала. Напротив был образ Святителя Николая. По лику полз солнечный луч. Она повернулась к окну и увидела непроглядную мглу в его раме. Луч на лике не исчезал. Она поклонилась и написала записку — молебен Святителю Николаю за путешествующих. И потом приписала: за путешествующие души. Поставила свечку и вышла.