Микола Бажан - Стихотворения и поэмы

• Название: Стихотворения и поэмы
• Автор: Микола Бажан
• Жанр: Поэзия
• Год: 1988
• ISBN: 5-265-00484

Настоящий сборник — одно из наиболее полных изданий стихов выдающегося поэта Советской Украины Миколы Бажана (1904–1983), чьи произведения представлены здесь в русских переводах. Целый ряд стихотворений и поэма «Дебора» специально переведены для этого издания. Среди переводчиков — известные мастера поэзии: П. Антокольский, Н. Асеев, Э. Багрицкий, Н. Заболоцкий, А. Сурков и др.

---

34. ОРУЖИЕ МИРА

Среди широких тучевых разлетов
В нежданной вспышке молний, на ветру
Врисован треугольник самолетов,
Блестит, подобно серебру.
Железный грохот льется не смолкая,
Они плывут, уверенны, сильны,
Тебя поют, Отчизна молодая,
Твои крылатые сыны.

Проносятся — и гул идет землею,
И степи содрогаются, седы,—
Громады танков, гусениц стопою
Чеканя тяжкие следы.
И очи молодецкие сверкают
Из грозной их и темной глубины.
Тебя поют, Отчизна дорогая,
Одеты в панцири — сыны.

Возвеяв стяг над ветровым простором,
Единым телом — поступь их быстра —
Идут стрелки, глядят орлиным взором
Винтовок метких мастера.
Звенят штыки, свинцово отливая.
Не остановишь — храбры, сплочены.
Тебя поют, Отчизна зоревая,
Твои стрелки — твои сыны.

Команда: «Марш!» — и вынесся на кручу,
Усталости не зная и препон,
На стременах, в руке клинок певучий —
За эскадроном эскадрон.
И песен гром разносится без края,
Просторы эхом песенным полны.
Тебя поют, Отчизна трудовая,
Коней взнуздавшие сыны!

Нам слышен рык, озлобленный и хищный,—
Собака войн беснуется, визжа.
Посмей-ка только, сунься к нам в жилище,
Дойди до рубежа!
Раздавим всех, не ползайте рыдая.
Все дикари так будут сметены.
Как щит тебе, Отчизна дорогая,
Восстанут все твои сыны.

И мы стоим на всенародной страже,
Оружие не выбить из руки.
Пусть пробуют — всегда для силы вражьей
У нас железные полки.
Пускай начнут — позорна будет тризна
Последних поджигателей войны,
Ведь защитят твой мирный труд, Отчизна,
Вооруженные сыны.

1937 Перевод И. Сергеевой

35–38. ГРУЗИНСКИЕ СТИХИ

1 НА РУИНАХ В КУТАИСИ

Раскинув желтоватых жилок нити,
В листочках острых, словно кости птиц,
Плющ распластался жадно на граните,
Как бич, чьей власти нет границ.
Но из-под нитей цепкого сплетенья
Сверкает камень сильный и живой;
Ему не страшен гул землетрясенья,
Бич молнии не страшен огневой.
Размеренный строителем упорным,
Он гранью в грань и кромкой в кромку лег
Над скалами и над потоком горным,
Над суетой и гомоном дорог.
Он с небом слит, пронизанный лучами
Имеретинских светлоликих дней,
Он с грунтом слит, вздымаясь величаво
Над горною вершиною своей.
Поставили строители-герои
Под самым небом гордый виадук,
Что выгнулся над строгою горою,
Как рыцарский выпуклогрудый лук.
Не покосился он, не дрогнул даже
И держится, как сотни лет назад,
Хоть навалилась украшений тяжесть
На плечи глыб, на арок гнутых ряд.
А виноград, что вызрел здесь в ущелье,
Как груда крупных плодоносных тел,
Прикрыл колонн могучих капители,
Над глыбами немыми заблестел.
Он цвел, повиснув полными, тугими,
Набрякшими, тяжелыми грудьми.
И мнилось — дышит теплотой под ними,—
Возьми, из ямок тьмы их подыми.
Плоды земли украсили строенье
И плотно оплели его кругом
Гирляндой, где чудесно слиты звенья
Цепей, живых и дышащих теплом.
Граната ветви, гроздей пышных бремя,
Цветы, плоды — всё, что рождает край;
Ваятель щедрый, побеждая время,
Готовил для гигантов урожай.
Строители — мест этих чудотворцы —
Вложили вдохновение в труды.
В руках их превратился камень черствый
В плоды, как чаши, — в чаши, как плоды.
Такою животворная их сила
И творческая ярость их была,
Что из гранитных глыб цветы взрастила,
Бессмертье камню серому дала.
Пусть был невольником,
пусть был в железных путах
В былом народ — строитель и герой —
Он, одержимый вдохновеньем лютым,
Навеки камень оживил родной.
Что нам бесплодье и покой холодный
Угрюмых этих скал, глядящих ввысь?
Сильнее смерти подвиг благородный,
В жизнь воплотивший творческую мысль.

1937 Перевод П. Железнова

2 ПУТЬ НА ТМОГВИ[33]

М. Чиковани

Усталые, в соленой влаге едкой,
Медлительно стекающей по лбу,
Ступили мы на голый прах, на ветхий
Тмогвийский путь, на рыжую тропу.

Зигзаг расщелин, вычерченный криво
На треугольных скалах, среди круч;
В кристаллах гор, над зубьями обрыва —
Скользящий косо, преломленный луч.

Везде молчанье. Только тень дороги,
Как тонкий звук, всплывает издали.
И полнится предчувствием тревоги
Недобрая, седая тишь земли.

Скрежещет гравий. И травы скрипенье
Молниеносных вспугивает змей.
И пахнут углем знойные каменья,
И тянется, как время, суховей.

Удушливо, до края тяжким зноем,
Горячей медью дали налиты.
Открыты пришлецу за крутизною
Святые двери в эпос нищеты.

Жестоки, скупы, сдержанны и голы —
Слышны для уха, зримы для очей,
Здесь чудятся нам вечности глаголы
О голоде, о гибели людей.

Ущелье всё сужается. И взгорья
Взвиваются, как вихри, в вышине.
Всё глубже путь и путаней, и вскоре
Ныряет он в беззвучной глубине.

Потеряно сравнение и мера
Молчанью, цвету, высоте горы.
И входим мы, принявши путь на веру,
В легенду и стихаем до поры.

И вот оно глазам явилось сразу
И холодом дохнуло на плато,
Величие немыслимое то,
Гигантская махина диабаза.

В зубцах, в резцах, в граненой их игре,
В тиаре варварской сверкает круча
И дышит тьмой. Высоко на горе,
Как белая овца, пасется туча.

Сплетаются студеные ветра
В ее порывистой, вихрастой ткани.
За взгорьем, в этой прорве великаньей,
Как голый конус, высится гора.

В ее массиве, словно в урне черной,
Дымится прах прадедовский, глухой.
Дворцы и церкви, ставшие трухой,
Вал крепостной, когда-то необорный.

Еще кружит слепой окружный град,
С уступа на уступ вползают башни…
Между развалин яростью тогдашней
Глазницы амбразур еще горят.

Еще вверху круглятся своды храма,
Вчеканенные в камень стен кресты.
Врата, зияющие черной ямой,
Отверсты в ширь ветров и пустоты.

Как шкура тигра в ржаво-бурой шерсти,
Величественный, грустный и немой,
Рыжеет город на скалистой персти,
И темный шлем горы увит чалмой.

Как в смерть — в глухие трещины и шрамы,
В следы рубцов на черепной кости,
В крошащиеся сводчатые храмы,—
Живые, мы глядимся на пути.

И этот путь отвесной крутоверти
Ведет по миру, меж долин и гор.
И горе, кто надолго в знаки смерти
Свой неподвижный погружает взор.

Прославим же тревогу огневую
Людей, чья жизнь поистине жива,
Тех, кто несет, трудясь и торжествуя,
Не смерти, а бессмертия слова.

Я отворачиваюсь. Там, в горах,
Сверкает гравий льющейся дороги,
Уходит вдаль, за дымные отроги,
Безвестный след, затоптанный во прах.

И вдруг — из-под ноги, на повороте —
Тропа, как птица, обрывает лёт.
И на закатной тусклой позолоте
Тень человека светлая встает.

Проходит странник в диком отдаленье,
Чтоб выйти в мир из ночи вековой,
Чтоб в каждом доме, городе, селенье
Жить и встречаться с дружбою живой.

Зиянье Тмогви. В знойной крутоверти
Бесплодных гор горючий ржавый склон.
И мы тогда узнали: это он,
Единственный, кто здесь достиг бессмертья.

И мы тогда узнали: мимо нас
Проходит, озарив навек ущелья,
Пред временем и смертью не склонясь,
Безвестный месх, чье имя — Руставели.

Перевод П. Антокольского

3