Итоги Итоги - Итоги № 19 (2013)

• Название: Итоги № 19 (2013)
• Автор: Итоги Итоги
• Жанр: Публицистика

---

Лед я брал в столовой Олимпийской деревни вместе с завтраком для игроков. За одну ходку приносил килограммов двадцать. К семи утра наливал Арвидасу целую ванну горячей воды, рядом ставил бочку с тающим льдом. Ощущения очень сильные, можешь мне поверить. Особенно во время первого сеанса, пока не наступило привыкание. Сабо, когда совал разгоряченную ногу в лед, орал от боли на всю округу: «Терпи, сука, терпи!»

— Говорят, эта травма сильно изменила Сабониса.

— Я считаю, что Арвидас до разрыва ахиллова сухожилия и после — два совершенно разных человека. До этого несчастья он был большим ребенком. Все ему давалось удивительно легко, все его знали, все любили. Такое отношение естественным образом лишает человека тормозов. Но голова у него всегда была светлой, и случившееся Сабо воспринял как предупреждение. Он проанализировал ситуацию, и сам говорил мне не раз: «Господь решил приблизить меня к себе и послал мне страдания».

Во второй половине своей жизни Арвидас встретил Ингриду, вице-мисс Литвы, влюбился в нее и перестал интересоваться другими женщинами. Они поженились, у них родились четверо детей — три мальчика и девочка. Мне многие говорили: мол, если бы Сабонис не порвал ахилл, он был бы гением в Национальной баскетбольной ассоциации. На это я всегда отвечаю: он и так гений. В истории НБА никогда не было игроков с ростом как у центрового, видением игры как у разыгрывающего и бросками как у лучших защитников. Сабо обладал всеми этими качествами. Американцы неоднократно тестировали его, и каждый раз за считаные доли секунды он принимал оптимальное решение как по действиям в защите, так и в нападении.

Году в 2004-м, когда Арвидас фактически уже закончил карьеру, я был в Литве у него в гостях. Отдыхаем, ловим рыбу. Вдруг приезжает президент «Портленда». «Сабо, — говорит, — ты гениальный центровой. Остальные только подборы под щитом делают, а ты и двухочковые, и трехочковые кладешь, один из лучших бомбардиров лиги. Вот тебе контракт, впиши в него сумму, какую сам пожелаешь, и поставь свою подпись». И кладет перед ним бумаги. Сабонис попросил десять минут на размышления, мерял шагами комнату, о чем-то думал. Потом подошел к бару, вытащил бутылку виски, поставил на стол: «Давай лучше выпьем!» «А контракт?» — вскинул брови американец. «Не будет контракта. Ты же сам говоришь, я гениальный. А гении очень хорошо знают, когда нужно заканчивать».

Арвидаса в Литве очень уважают, он вкладывает огромные деньги в благотворительность. Когда идет по улице, люди в пояс кланяются: «Спасибо за то, что ты сделал для республики». И еще говорят: «Президенты приходят и уходят, а Сабо один на все времена!» (Смеется.)

— Выступление баскетболистов в Сеуле за прошедшие четверть века успело уже обрасти легендами. Какой момент на Играх стал ключевым?

— Полуфинал со сборной США, ведь все свои матчи она заканчивала уверенной победой с разницей в двадцать — тридцать очков. На Олимпиаде я жил с Гомельским в одном блоке, состоявшем из четырех однокомнатных квартир. Так вот, накануне игры с американцами он не ложился спать до пяти утра. Каждый час заглядывал ко мне, просил приготовить тонизирующий чай и уточнял различные детали: как зовут маму одного игрока, сына другого, на каком турнире случилось то или иное событие. «Зачем ему все это?» — недоумевал я.

Вечером едем на матч в автобусе. Потихоньку спрашиваю игроков, как, на их взгляд, закончится встреча. Сабо вздыхает: «Если бы с американцами играли в финале, было бы хотя бы «серебро». А так…» Волков машет рукой: «Антоныч, чудес не бывает. У нас абсолютно нет шансов». То же самое твердят и другие. Сообщаю о настроении игроков Папе. Тот берет у корейца-водителя микрофон и на весь салон объявляет: «Бандиты, не класть в штаны. Порвем черных в клочья!» Ребята засмеялись, на душе стало чуть легче.

Приехали на стадион, первыми в раздевалку, как всегда, зашли баскетболисты, я и массажист Володя Беляков. Гомельский обычно минут двадцать там не появлялся, держал паузу. Игроки переодеваются, Беляков массирует, я замерял у ребят пульс. У всех примерно 50—55 ударов в минуту, значит, абсолютно спокойны. Вошел Папа, чтобы провести собрание перед игрой. И тут он выдал то, ради чего не спал всю ночь. Гомельский вспомнил лучший матч в карьере каждого из двенадцати членов сборной. Нашел самое дорогое, что было у каждого игрока, — жена, дети, родители, затронул самую сокровенную его струнку, заглянул каждому в самую глубину души. Произнес свою пламенную речь и вышел, а я бросился снова замерять пульс у ребят. У всех было по 105—115 ударов в минуту! А ведь они спокойно сидели на скамейке, без физической нагрузки. Так зажег их Папа, не зря его считают выдающимся психологом.

На матч ребята вышли с горящими глазами. Они боролись не за каждый метр — за сантиметр площадки. Дрались за каждый мяч, прыгали за ним на паркет, на оградительные щиты, разбивались до крови. С первых минут наша сборная вела в счете. И американцы, не ожидавшие такого настроя соперников, дрогнули. После этого на финал против югославов мы выходили в полной уверенности, что победа останется за нами. Уступить им «золото» было просто невозможно. Хорошо помню последние секунды решающей встречи. Когда прозвучала финальная сирена и игроки на скамейке запасных устроили кучу-малу, Папа абсолютно спокойно снял очки, протер их, аккуратно положил в нагрудный карман пиджака, кинул мне: «Антоныч, наступил мой звездный час. Поднимай бандитов, пусть идут меня качать!» — и направился в центр площадки. Когда ребята настигли его и начали подкидывать в воздух, я поначалу даже испугался. На волне эмоций наши гиганты подбрасывали Гомельского метра на три-четыре, его маленькое тельце взлетало куда-то под самый потолок.

Празднования начались еще на допинг-контроле. От нашей команды туда вызвали Сабониса, Куртинайтиса, Тихоненко и Марчюлениса, от югославов — несколько человек во главе со знаменитым Драженом Петровичем. Соперники были подавлены, и ребята, чтобы хоть немного поднять им настроение, стали накачивать их пивом. Из медицинского кабинета все вышли уже под хорошим градусом. По дороге в Олимпийскую деревню юги купили и выставили нашим как победителям ящик «Наполеона». Его принесли в Ленинскую комнату, которая и стала эпицентром празднований. Поздравляли сборную целыми делегациями, и не только от других советских команд. Гости шли со всей Олимпийской деревни — африканцы, азиаты, австралийцы. Пили все, что пьется, закуски практически не было. Спиртное запивали кока-колой, которую спортсменам бесплатно раздавали на Играх. Ночью открыли окна, включили музыку, начали петь песни... Дошло до того, что в три часа Грамову позвонил президент МОК Самаранч: «Господин министр, я поздравляю советских баскетболистов с победой на Играх. Однако хочу подчеркнуть, что соревнования продолжаются и завтра будут новые старты. Пусть Олимпийская деревня поспит, успокойте своих немного».

Грамов тут же перезвонил Гомельскому, тот — ко мне: «Антоныч, угомони бандитов!» Являюсь в Ленинскую комнату, там море народа, все уже готовые. Бутылками со спиртным уставлен весь стол, пустых банок от кока-колы на полу по колено. Я понял, что пиршество не остановить, и доложил об этом Папе. Идем с ним по коридору, разговариваем, навстречу попадается Александр Белостенный. Гомельский среагировал моментально: «Белый, завтра утром будут вручать значки «Заслуженных мастеров спорта». Грамов сказал мне, что наградят всех, кроме тебя. Дескать, трижды одному и тому же человеку он вручать значок не станет. Но если ты весь этот пьяный колхоз успокоишь и уберешь в комнате, я готов за тебя похлопотать».

Естественно, это была выдумка. Мгновенная импровизация, базировавшаяся на отличном знании подопечных. С Белостенного звание ЗМС к тому моменту снимали уже дважды. Один раз за вождение автомобиля в нетрезвом состоянии. Как-то он со своим приятелем, заместителем министра спорта Украины, после какой-то пьянки ехал по Киеву и врезался в телеграфный столб. За рулем «Волги» находился Белый, который отделался легким испугом, а вот друг его погиб. Второй — за контрабанду валюты. Нас обычно на границе проверяли не очень тщательно, но тут Гомельский с кем-то поругался, и таможня получила указание: потрясти! Начали обыскивать, кто-то успел валюту припрятать, а Белый на вопрос: «Что у вас в карманах?» — бесхитростно вытащил двести долларов. Его сняли с самолета, составили протокол. Под раздачу вместе с ним попал и Игорь Миглиниекс, который как военнослужащий даже на губу угодил...

...Белостенный взял под козырек и тут же начал закатывать рукава. Мы с Волковым подошли и предложили помощь, но Белый замахал руками: «Нет, мужики, только сам!» И вот с трех и до пяти часов утра он убирал эти авгиевы конюшни. Раздобыл на мусорной свалке десяток картонных коробок из-под телевизоров и свалил туда все жестяные банки с пола, пустые бутылки из-под алкоголя снес в ванную. Все полы вымыл руками и пошел докладывать Папе, что задание выполнено. А я как раз Гомельскому за полчаса до этого вколол снотворное. Встал перед входной дверью: «Не пущу! Дай человеку поспать». Но Белый даже слушать не стал. Поднял меня как пушинку, переставил в сторону и начал колотить в дверь. Папа спросонья выскочил на порог: «Сань, ты чего?» Белый с треском рванул рубашку на груди, только пуговицы в разные стороны полетели: «Александр Яковлевич, я верен вашим идеям до гроба!» Гомельский только усмехнулся: «Я знаю, знаю. Иди отдыхать».