Семён Борисов - Баженов

• Название: Баженов
• Автор: Семён Борисов
• Издательство: Журнально-газетное объединение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1937

В издании представлен биографический роман о российском архитекторе, художнике, теоретике архитектуры и педагоге Василии Ивановиче Баженове.

---

Когда подошла очередь выяснить роль Баженова, Шешковский на допросе спросил Новикова:

— Взятая в письмах твоих бумага, которая тебе показывана, чьею рукою писана и на какой конец оная сохранялась у тебя?

Новиков отвечал униженно, покаянно: «яко совершенный преступник… яко недостойный никакого милосердия и помилования»…

И Новиков заговорил:

— Бумага сия писана Баженовым… По получении от него бумаги, читавши оную с Гамалеею, мы испугались и ежели бы не для показания князю Трубецкому, то тогда же бы ее сожгли от страха, хотя и радовались милостливому приятию книг, и не верили всему, что написано. Я показал князю Трубецкому эту бумагу, ее читали и также видели, что он много врал и говорил своих фантазий, выдавая за учение орденское. Князь Трубецкой требовал у меня этой бумаги, но я сказал ему, что я несколько аранжирую [переделаю] и, переписав, ему ее отдам; тогда же решился этой бумаги Баженову не отдавать назад и протягивать это под разными оговорками, в самом же деле боялись его болтливости, и чтоб сколько возможно запретить ему ни с кем из братьев не говорить, кроме нас двоих с Гамалеею, и чтобы сказать ему, что из наших кроме нас двоих о сем никто не знает; что я исполнил и после часто ему подтверждали и запрещали…

О чем же там шла речь?

В следственных делах сохранились только неясные пометки.

Возвращаясь к этой баженовской бумаге, Новиков, снова умоляя о пощаде и уверяя в своем раскаянии, говорит:

— По получении в наши руки бумаги сей, Баженовым писанной, никакого поощрения, ниже поползновения к какому-нибудь умыслу или беспокойству и смятению не имели…

Давая следователю дальнейшие показания о связи масонов через Баженова с Павлом, Новиков обращается к государыне с единственной просьбой — пощадить его.

— Бог видит, что я сделал это не как умышленный злодей, но перед ее величеством предстою я как действительный злодей; искренне и сердечно мое раскаяние и пролитие слез, на всю жизнь мою мне осталось единым утешением; да будет со мною воля ее величества! Умилосердися токмо, милосердая монархиня, над бедными сиротами детьми моими и братом и помилуй их!..

Так в тайных застенках Шлиссельбургской крепости была скручена воля влиятельного представителя передовой части русского общества екатерининского времени.

Екатерина могла торжествовать: Новиков, который так смущал ее покой, валялся в пыли у ее ног, прося пощады…

Но следователь не был удовлетворен показаниями Новикова и написал на допросных листках: «Как он по сему пункту вопрошаем был двоекратно по притчине несогласно с существом самого дела показания, как о том значит особая при сем записка; в сем пункте сам он признает себя преступником».

Имя Павла в допросах не упоминалось; эта часть показания Новикова была из общего дела изъята и представлена императрице с таким заключением: «В объяснении Новикова по записке Баженова есть нечто, сокрыто быть желающее».

Что же это за бумага?

Для истории она не сохранилась; повидимому, она была уничтожена Павлом, когда он, заняв престол, чуть ли не в первый день затребовал эти бумаги к себе.

Екатерина ознакомила с баженовской бумагой Павла.

Наследник резко отрицал свои разговоры с Баженовым о масонских делах и прислал императрице следующее двусмысленное письмо:

«Ваше величество можете наперед сказать себе то, что я мог сказать сам себе, читая бумагу, которую Вам угодно было мне доверить; из кучи слов половина лишена смысла, а другая половина — слова, которые, очевидно, искажены, ибо я думаю, дело идет о ком-то таком, кто, вероятно, хотел опереться на Вашего нижайшего слугу, такого слугу, который, предполагалось, будет иметь возможность не только потребовать содержания, но даже попросить предупредительных сведений относительно секты, к которой он, конечно, не принадлежал. Нужно быть или сумасшедшим или глупцом, чтобы быть причастным ко всему этому как-нибудь иначе, чем по разговорам в передней.

Впрочем, всякое дальнейшее объяснение казалось бы мне бесполезным».

Екатерина «поверила» этому письму.

Следственным властям для руководства она написала такую записку:

«Приложенный пасквил, у Новикова найденный, показан мною Великому князю, и он, оный прочтя, ко мне возвратил с приложенною цидулою [письмом], из которой оказывается, что на него все вышеписанный пасквил всклепал и солгал, чему охотно верю и нахожу вяще винным сочинителя оного».

Баженова не предали, суду. Князь Прозоровский требовал «бить кнутом и сослать на каторжную работу» Новикова и других привлеченных по делу четырнадцать человек.

Екатерина ограничилась заточением обвиненных масонов в крепость.

***

В эти напряженные месяцы, когда Баженова ежедневно ждал арест, он построил ряд замечательных зданий.

Сын денщика Петра I, разбитый параличом капитан-поручик П. Е. Пашков, пригласил к себе Баженова и, заказав проект дома, заявил архитектору:

— Не сумлеваюсь, сударь, что оный дом будет чудом архитектурного искусства…

Баженов уже не верил в чудеса… Он неопределенно ответил заказчику, что дом будет достоин отводимого ему места — поблизости Кремля, на горке, спускавшейся к Моховой улице.

Так возник дом, который является единственном примером во всей европейской архитектуре.

Здание состоит из трех массивов: центральный корпус и два боковых, соединенных прямыми, короткими галлереями. Парадный фасад выходит в сад, разбитый по склону холма, внутренний — во двор, с архитектурно оформленными воротами. В стилевом отношении дом можно отнести к лучшим образцам французской классики. Исследователь стиля дома Пашкова, Дм. Эдинг, дал этому зданию следующую характеристику:

«Переход от старого стиля к новому сказался в архитектуре дома Пашкова. С какой бы точки зрения ни смотреть на общую массу памятников московского зодчества, дому Пашкова приходится отдать первое место. Нигде так не продумано и не осуществлено соотношение отдельных элементов постройки и декорации, как здесь. Контур вздымается три раза, причем среднему повышению соответствуют наибольшие размеры; однако ограничиваемая им центральная часть здания может быть охвачена одним взглядом; отсутствие фронтона и плоская кровля придают характер законченности, а фонарь над центром делает невозможной мысль о грузности постройки… Поверхность стен двух верхних этажей декорирована более тонко и изысканно, чем нижнего, в котором резкие очертания вырезов окон и пролетов смягчены масками на замковых камнях: отверстия окон рисуются мягче, благодаря сплошному убранству стен пилястрами, проходящими через оба этажа, тонкому, почти графическому карнизу в промежутках между пилястрами и такими же обрамлениями окон. Колонны и пилястры, завершенные коринфскими капителями в центральной колоннаде и ионическими в боковых, поддерживают антаблементы с четко прочерченным архитравом и фризом, украшенным римским богатым скульптурным орнаментом. Живописный элемент в декорацию вносит легкая тень в верхних частях портика. Балюстрада, завершающая стены крыльев здания, проста сообразно несложной их орнаментации; балюстрада, обрамляющая кровлю центрального корпуса, несет на столбах пышные вазы, смягчая переход от фриза и карниза к фонарю».

Во время нашествия французов в 1812 году дом пострадал от пожара, затем был реставрирован, но подвергся некоторым изменениям. В этом здании находится государственная библиотека имени Ленина.

Каков же был первоначальный вид этого дома, продолжающего и сейчас пленять взор гармоничностью своих форм, высокой культурой архитектурных деталей и ясностью общего плана?

В. И. Баженов. Дом Прозоровских (Москва). Главный фасад.

Дадим слово современникам, видевшим дом в его первоначальном виде.

Иоганн Рихтер издал в Лейпциге (1799 г.) книгу о Москве, где подробно описан дом Пашкова: «В населенной части города, на Моховой, недалеко от Каменного моста, на значительном возвышении, возносится этот волшебный замок. Сзади, из переулка, вы входите через великолепный портал в пространный двор, постепенно расширяющийся от ворот. В глубине этого двора вы видите дворец, в который ведут несколько ступенек. С одной стороны двора — конюшни, с другой — манеж, оба — прекрасные здания. Два всхода ведут в дом. По ним вы достигаете верхних помещений и выходите на пространную вышку в куполе дома, откуда открывается прелестнейший вид на всю Москву. Самый дом состоит из главного корпуса и двух флигелей, соединенных с ним галлереями. В середине имеется выступ с большими сводчатыми амбразурами и двумя парадными входами в сад. Этот выступ первого этажа образует собою балкон, на который опираются тосканские колонны. Вверху над этими колоннами находится герб Пашкова, подпертый коринфскими колоннами, которые, как и все здания, представляют образец симметрической гармонии. На одной стороне балкона, украшенного с большим вкусом решеткою между колоннами, стоит богиня Флора, на другой — Церера. Герб поддерживается двумя полулежачими фигурами. Вверху — купол, образующий собою бельведер, окруженный парными колоннами. Флигеля украшены рядами колонн, и все это — образчик симметрии и евритимии. Перед домом, на самых высоких пунктах сада, стоят еще две колоссальные статуи, Марс и Минерва, принадлежащие, как и прочие фигуры, к лучшим произведениям века. Пройдя сквозь дом, вы приходите к романтическому виду с передней стороны дома от улицы. По неправильно искривленным и змеящимся дорожкам вы сходите вниз среди кустарников, по склонам горы, на которой стоит дом. Внизу — два каменных бассейна, посреди которых находится фонтан, а от улицы все отделяется железной решеткой отличной работы. Сад и пруд кишат иноземными редкими птицами. Китайские гуси, разных пород попугаи, белые и пестрые павлины живут здесь либо на свободе, либо висят в дорогих клетках. Ради этих диковинок и прекрасного вида по воскресеньям и праздникам собирается здесь множество народа».