Александр Плонский - Будни и мечты профессора Плотникова

• Название: Будни и мечты профессора Плотникова
• Автор: Александр Плонский
• Жанр: Научная Фантастика

---

"Казалось бы, оглянись вокруг: космические полеты, квантовая электроника, ядерная энергетика, - вновь и вновь недоумевал Плотников. Брось ретроспективный взгляд: Иисус Христос, Будда, Магомет, Моисей какое они имеют ко всему этому отношение, что дали человечеству? Посмотри затем на дело рук своих, и распадутся в прах устои религии... Но, увы, не распадаются, даже, пожалуй, крепнут...

А все дело в том, что наука не оправдала связанных с нею чересчур радужных сиюминутных надежд, не оказалась всесильной, как господь бог, не сумела исчерпывающе разобраться в бермудских треугольниках бытия. И это не могло не вызвать разочарования тех, кто искал в ней замену религии... Жернова научно-технического прогресса перемалывают мир обывателя, и он, предав науку анафеме, возвращается, словно блудный сын, в лоно церкви. Неустойчивая микрочастица неустойчивого мира втягивается в орбиту религии..."

* * *

- Нет, вы не гомо сапиенс, Луи! Совсем наоборот...

- Хотите меня оскорбить, Милютин? - осведомился Леверрье ледяным тоном.

- Отнюдь! То же самое могу сказать и о любом из нас.

- Значит, с человеком разумным покончено. Тогда кто же я, черт возьми?

- Гомо инкогнитас.

- Человек неизвестный?

- Точнее, непознанный. Мы постигли глубины Вселенной, но так ли уж много знаем о себе? Мозг гения и мозг кретина - даже под электронным микроскопом не обнаружишь разницы. А сколько таинственных явлений, связанных с нашей жизнедеятельностью, истолкованы до смешного поверхностно!

- Вы всегда были чуточку мистиком, - сказал Леверрье назидательно.

- При чем здесь мистика?

- Писал же профессор Феллоу...

- Ох уж эти профессора, - перебил Милютин. - Все-то им ясно! Впрочем, я не прав. И среди профессоров встречаются думающие люди. Но прошу вас, Луи, не произносите при мне имени Феллоу. С ним у меня связаны, мягко говоря, не слишком приятные воспоминания.

- Вот как?

- Помните мои опыты с пересадкой памяти? Тогда Феллоу назвал меня гробокопателем, посягающим на духовные ценности умерших!

- Согласитесь, что у него имелись для этого э-э... некоторые основания. В затее с пересадкой памяти действительно было нечто... нечто...

- Довольно, Луи! Бог с ней, с пересадкой. Будем считать ее моей творческой неудачей.

- Вот видите. Но эта неудача позволила вашим противникам объявить вас идеалистом: мол, Милютин отрывает духовное от материального, сознание от мозга.

- Я пробовал заменить одну материальную основу другой. Впрочем, не стану оправдываться.

- На самом деле, мы отклонились от темы разговора. Так что вы имели в виду, упомянув о таинственных явлениях? Телепатию?

- Обычное внушение.

- То есть гипноз?

- Не только. Возьмем исторический пример. Вы слышали о Луизе Лотто?

- Нет, - признался Леверрье.

- О, в конце девятнадцатого века она стала знаменитостью. Будучи религиозной до фанатизма, Луиза самовнушением вызывала у себя стигматы.

- Стигматы? Это еще что такое?

- Так называли кровавые пятна на руках и ногах, где согласно Евангелию при распятии Христа были вбиты гвозди. Представляете, в какой экстаз приводила Луиза верующих! Парижская академия наук не смогла объяснить это явление, и церковь, воспользовавшись беспомощностью ученых, объявила его сверхъестественным. А между тем... - Милютин рассмеялся.

- Что "между тем"? - нетерпеливо переспросил Леверрье.

- Стигматы у Луизы Лотто появлялись совсем не в тех местах, куда римляне вбивали гвозди при казни распятием, а там, где впоследствии начали изображать на иконах.

- Интересная история... И что же было с Луизой потом?

- Ее причислили к лику святых. Святая Луиза... Постойте... Отчего бы вам тоже не сделаться святым? Получилась бы чудесная пара! Святое семейство: Луиза и Луи! Сам великий Феллоу...

Леверрье насупился.

- Вы же просили не упоминать его имени!

- Мало ли что я просил!

Милютин внезапно вскочил со скамьи, на которой они сидели, и принялся вышагивать по аллее взад-вперед, что-то беззвучно бормоча себе под нос.

- А почему бы не попробовать! - задорно воскликнул он, садясь. Знаете что, Луи, давайте проведем любопытный эксперимент!

- Над кем?

- Над вами, разумеется. Маленький опыт внушения.

- Я не поддаюсь внушению, - оскорбленно произнес Леверрье.

- Вот и отлично, значит, вам не грозит участь Гордье!

- А кто он?

- Преступник, осужденный на смертную казнь. Пообещав легкую смерть, ему завязали глаза, слегка царапнули запястье и стали поливать руку теплой водой, внушая: "У вас перерезана вена, вы истекаете кровью..."

- И что же Гордье?

- Умер. При вскрытии обнаружили анемию мозга, как при сильной кровопотере.

- Впечатлительная натура... К счастью, у меня железные нервы, - не без тревоги в голосе заявил Леверрье. - Так что я должен делать?

- Ничего особенного. Помнится, вы занимались аутотренингом: "Мое тело тяжелеет, наливается свинцом..."

- Мне тепло... приятно... я засыпаю... засыпаю... за...

- Постойте! - поспешно сказал Милютин. - Не то вы и впрямь заснете. От вас требуется другое: убедите себя, что вы электрическая лампочка.

- Какая еще лампочка?

- Обыкновенная, ватт на шестьдесят. Больше вы вряд ли потянете.

- Вы с ума сошли! - взревел Леверрье.

- Сошел, конечно, сошел, - успокаивающе проговорил Милютин. - Но все равно, окажите мне эту дружескую услугу. Повторяйте за мной: "Я лампочка... по моим жилам течет электрический ток... мне тепло... электроны движутся все быстрее... от меня исходит сияние... оно все ярче и ярче..."

Две монашенки шествовали по саду Тюильри. В конце аллеи их внимание привлекли два странных человека. Один - высокий, смуглый, похожий на дьявола. Второй - низенький, полный, с венчиком жидких волос, обрамляющих макушку. Глаза его были закрыты, а вокруг головы, подсвечивая лысину, сиял нимб.

Монашенки замерли, затем, не сговариваясь, рухнули на колени.

- Идите с миром, - сказал человек, похожий на дьявола. - Святой Луи сегодня не принимает. Он занят.

- Возликуем, сестра, - дрожащим голосом произнесла первая монашенка. Возблагодарим господа, ниспославшего нам чудо.

- Возликуем... - эхом отозвалась вторая.

Оглядываясь и мелко крестясь, они помчались докладывать аббатисе о чуде святого Луи.

Леверрье очнулся.

- Я говорил, что все это ерунда! Надо же было придумать, электрическая лампочка!

- Не все опыты оказываются удачными, - признал Милютин.

СТРАНСТВУЮЩИЙ РЫЦАРЬ

Амазонка-философиня пригласила Алексея Федоровича на "субботний чай".

- Будут интересные люди, - многозначительно пообещала она, и в ее восточного разреза глазах вспыхнули искры вожделения.

Интересные люди оказались самодеятельной бригадой ученых-просветителей, съехавшихся из разных городов и весей, дабы в течение недели сеять разумное, доброе, вечное. Бригаду возглавлял молодой энергичный московский профессор, которого коллеги по-приятельски звали Володей.

Философиня, активная деятельница местной организации общества "Знание", опекавшая просветителей, собрала их в своем гостеприимном доме, чтобы утолить потребность души в интеллектуальном общении. Плотникову отводилась роль "противовеса": мол, мы тоже не лыком шиты.

"Субботний чай" был основательно приправлен спиртным. Компания, за исключением Алексея Федоровича, преисполненной торжественности философини и ее бессловесного мужа, фанатика джазовой музыки, вела себя развязно. Произносили витиеватые тосты, перебрасывались острыми словцами, много курили. Обращались друг к другу запросто, на "ты".

Философиня млела, ее муж, зажатый в углу, пытался превзойти биг-бэнд Дюка Эллингтона, на что просветители не обращали ни малейшего внимания из-за царившего за столом шума.

Плотников не выносил панибратства, крепко затвердив один из уроков молодости. Придя с институтской скамьи в лабораторию НИИ, куда был направлен на работу, он представился:

- Алексей. Можно просто Алеша...

И тут Александр Васильевич Дыкин, пожилой интеллигентный человек в давно вышедшей из моды, а когда-то столь распространенной толстовке, автор учебника для техникумов, прочитал ему вежливую нотацию, суть которой сводилась к фразе "положение обязывает":

- Вы инженер, молодой коллега!

С тех пор Плотникова коробило обращение на "ты". Этому слову, звучавшему так привычно в детстве и юности, зрелые, солидные люди зачастую придавали неуважительный смысл. Сам профессор ни разу не сказал "ты" ни сотруднику, ни студенту.

Однажды Алексей Федорович получил приглашение на юбилейный банкет к знакомому, руководившему крупным НИИ, и оказался там белой вороной. Все остальные были директорами и главными инженерами предприятий. В их устах "ты", с которым они обращались друг к другу, выглядело как пароль, или, точнее, знак свойства.

Второе "я" Плотникова усмотрело в этом аналогию с масонской ложей. Профессор подумал тогда, что сидевшие за праздничным столом мужчины холеные, знающие себе цену, равные среди равных - наверняка и подчиненным говорят "ты", но в ответ слышат само собой разумеющееся "вы". И воспринимают его как должное. Проверяя себя, он поинтересовался у соседа по столу, так ли это на самом деле. Тот добродушно и капельку покровительственно рассмеялся: