Питер Хёг - Дети смотрителей слонов

• Название: Дети смотрителей слонов
• Автор: Питер Хёг
• Издательство: Издательство «Симпозиум»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-98091-464-4

«Не знаю, кто сотворил вселенную. Но бывает, что в ней начинает не хватать элементарной заботы о тебе!»

Новый (2010) роман знаменитого датского писателя, автора «Смиллы и её чувства снега», написан от лица 14-летнего мальчика, сына священника с острова Финё — самого благополучного уголка Дании.

Но родители исчезают. Необходимо найти их прежде, чем их найдёт полиция. Помощи от взрослых ждать не приходится, союзники Питера в расследовании — сестра, брат и фокстерьер, если не считать графа Рикарда — потомственного аристократа и бывшего наркомана. Поиски родителей приводят в межрелигиозную террористическую организацию, планирующую сорвать первый конгресс всех религий мира.

Попутно, пока не поздно, нужно своими руками организовать себе счастливое детство. И решить главный, самый трудный вопрос — как в 14 лет жить дальше.

---

— Ты тоже едешь? — спрашивает Тильте. — В её голосе слышится надежда, что посреди несмолкаемого треска мы что-то не расслышали.

— Я один из организаторов, — говорит граф Рикард. — Замок Фильтхой — это замок моего детства. У вас впереди много интересного! Это фантастическое место. У нас биодинамическое сельское хозяйство. А ночью, когда у нас полнолуние, там полно элементалей.

Ни у Тильте, ни у меня нет сил спрашивать, кто такие элементали. Нам бы как-нибудь в себя прийти.

Не то чтобы мы плохо относились к графу Рикарду. Мы считаем его, как я уже говорил, членом семьи. Но таким членом семьи, который, как ни прискорбно, всегда будет представлять собой опасность для общественного порядка и безопасности.

— К тому же конференция посвящена религиозному опыту, — продолжает граф. — А это моя стихия.

Тут мы ничего не можем возразить. Можем лишь порадоваться, что у него, похоже, нет с собой его архилютни.

Лошади беспокоятся, мы залезаем в карету.

Тут возникает ещё одно непредвиденное обстоятельство.

В дальнем углу сидит пожилая дама. Натянув шляпу до самых очков, она дремлет с открытым ртом — так что с этой стороны мы проблем не ждём. Но рядом с ней сидит Торкиль Торласиус, бок о бок с ним его жена и рядом с ней Анафлабия Бордерруд.

Я тут же поднимаю Баскера и прячу его под свисающей с меня занавеской. Мы с Тильте замаскированы до неузнаваемости. Но чтобы одеть Баскера, у нас не было времени. Мы садимся. Граф подаёт руку ещё одному человеку, это Вера-секретарь, потом сам залезает в карету. Кучер щёлкает кнутом, лошади трогаются — конечно, не так, как если бы на козлах сидел Ханс, но и не так, как если бы это была упряжка виноградных улиток.

Граф сияет.

— Пора, ребята, — говорит он. — Ну что, матросики, погнали, чёрт возьми!

Я вижу, как нервно подёргиваются лица Торкиля Торласиуса и епископа. И делаю вывод, что из тех страданий, которые они претерпели за последние двенадцать часов, встреча с графом отнюдь не является самым меньшим.

Вынужден признать, что мы с Тильте не в состоянии сосредоточиться на фейерверке. Мы сидим между двух огней: с одной стороны, мы боимся, что граф Рикард откроет рот и случайно нас выдаст, с другой стороны, нас могут узнать Торкиль Торласиус или Анафлабия.

И тут я замечаю, что профессор разглядывает то мой тюрбан, то вуаль Тильте.

— А разве мы прежде не встречались? — спрашивает он.

— Мы из ведийской сангхи Анхольта, — говорю я. — Может быть, там?

Торкиль Торласиус качает головой. Глаза его сузились.

— Вас сопровождает кто-нибудь из взрослых? — медленно говорит он.

Я киваю в сторону спящей в углу дамы.

— Наша настоятельница, — отвечаю я.

Чувствуется, что Торкиль Торласиус и Анафлабия мобилизуют все свои силы, всю ту проницательность, комбинаторные способности и знание психологии, которые требуются, чтобы стать епископом и всемирно известным исследователем мозга. Нет никаких сомнений в том, что очень скоро нам с Тильте придётся удирать. В этот стратегически важный момент пожилая дама кладёт голову на плечо Торкиля Торласиуса.

Честно признаюсь, к чудесам у меня такое же отношение, как и к рассказам людей о том, что они хорошо играют в футбол, — покажите мне сначала мяч в сетке. Но, с другой стороны, следует признать, что когда от тряски кареты голова пожилой дамы в шляпе и очках перекатывается на другую сторону и пристраивается на плече Торкиля Торласиуса, то не может не возникнуть ощущения, что дверь приоткрылась, и откуда-то извне кто-то решил оказать нам содействие.

Но если вы полагаете, что мы вздохнули с облегчением, наслаждаясь тем, что Провидение, если можно так сказать, протянуло нам руку помощи, то это вовсе не так. И даже если бы мы решили, наконец, передохнуть, возможности сделать это у нас нет, потому что одновременно с тем, как голова дамы перекатывается на другую сторону, с неё сползает шляпа, и становится ясно, кто эта дама — это Вибе из Рибе.

Более наивные люди, чем мы с Тильте, подумали бы, наверное, что теперь уже никаких сомнений относительно существования чудес нет, ведь Вибе — через семь дней после своей смерти — восстала из гроба, надела шляпу и очки и уселась в карету. Но мы с Тильте на такое не можем купиться. Мы оба чувствуем, как вздрагивает граф Рикард, а это свидетельствует о том, что он имеет какое-то отношение к внезапному появлению Вибе среди живых.

Всякий человек, обладающий научным опытом Торкиля Торласиуса, мог бы заметить, что у Вибе какой-то не очень здоровый вид. Но Торкиль чрезвычайно озабочен своими подозрениями насчёт нас, и это лишает его способности беспристрастно смотреть на происходящее. Он кладёт руку на плечо Вибе.

— Фру, — говорит он. — М-м, фрёкен, вы знакомы с этими молодыми людьми?

И тут же отдёргивает руку.

— Вот чёрт!

Епископ вздрагивает. Она привыкла к тому, что уже одно её присутствие безоговорочно действует как своего рода пестицид против ругательств. Но профессора вполне можно понять — ведь Вибе хранили в сухом льду. Тем не менее он на удивление быстро берёт себя в руки — чувствуется его финское сису[15] и профессиональные навыки.

— Фрёкен, — обращается он к Вибе. — Вы позволите? Вас должен осмотреть врач. Вы на грани переохлаждения.

Ещё минуту назад всё казалось безоблачным, но тут опять складывается ситуация, требующая вмешательства.

— Дело в её упражнениях, — объясняю я. — Медитативных упражнениях. Она всегда занимается ими во время поездок. Температура тела падает. Дыхания почти не слышно.

Торласиус оборачивается ко мне. В это мгновение под моим одеянием начинает активно ворочаться Баскер. Я чувствую, что взгляды всех сидящих в карете теперь обращены на мой живот, а не на Вибе.

— Вращение живота, — поясняю я. — Перекатывание глубинных мышц. Особая йоговская техника.

Тут происходит одно из тех событий, о которых вполне можно было бы сказать, что это Господь Бог дружески похлопывает вас по заднице: карета останавливается, одетый в ливрею слуга открывает дверь и велит нам подняться на судно.

Анафлабия, Вера, Торласиус и его жена следуют за напудренным париком. Мне кажется, что им бы хотелось задержаться, чтобы как-то прояснить свои подозрения, но вот что забавно: очень многие взрослые, даже такие прирождённые военачальники, как Торласиус и Анафлабия, теряют какую-то часть здравого смысла, получив указание от человека в форме — вот почему они немедленно исчезают, а остаются лишь Вибе, граф, Баскер, Тильте и я, и тут мы окружаем графа Рикарда, который понимает, что если он не даст нам объяснений, то как минимум рискует получить тяжкие телесные повреждения.

— Всё из-за моей архилютни, — говорит он. — У меня её отобрали. Тёмные силы отобрали её у меня, она внезапно исчезла. Но куда же я без неё? Я ведь обещал выступить на конференции. Музыка — это прямой путь к откровениям. А тут она исчезает. Положение критическое. Но домовые приходят мне на помощь. Они показывают мне, в каком помещении она спрятана. И рассказывают, где ключ. Но как мне пронести её на борт? Неразрешимая проблема! Тут домовые рассказывают мне о гробе. Я открываю его. С большим трудом. Я ведь не столяр. По размеру гроб как раз подходит для инструмента. И к тому же изнутри он обит тканью.

— И тогда ты сажаешь Вибе в карету?

— К сожалению, я не знаю, как её зовут. Но я выполнил указание домовых. Боже мой, она просто ледяная, меня трясло, как будто у меня ломка. Пришлось надеть перчатки. И раздобыть для неё шляпу и солнечные очки.

— Рикард, — говорит Тильте, и голос её предвещает недоброе. — а может, домовые ещё и объяснили тебе, как пронести её на судно?

Граф качает головой.

— С ними не всегда просто. Иногда они лишь дают какой-то импульс к действиям, если вы меня понимаете.

Сказать, что Вибе из Рибе при жизни была всеми любима. — это значит погрешить против истины. Утверждение, что большинство жителей острова считали само собой разумеющимся, что она в полнолунье превращается в оборотня, гораздо больше соответствует действительности. Так что доброй памяти о ней взяться неоткуда, и мы с Тильте не готовы разрыдаться при мысли о том, что её придётся оставить на причале. Но, с другой стороны, Бермуда Свартбаг и все великие мировые религии утверждают, что к покойным надо относиться с уважением и заботой, и к тому же мы с Тильте прекрасно понимаем: если будет обнаружено отсутствие Вибе, то её начнут искать, а вот уж чего совсем не нужно людям, путешествующим под чужим именем, так это допросов с последующим обыском кают.

— Рикард, — говорю я, — как тебе удалось перетащить её из катафалка и посадить в карету?

Граф Рикард открывает ящик для багажа позади кареты и достаёт из него складное инвалидное кресло. Мы с Тильте переглядываемся. В отношении последующих действий у нас возникает телепатическое единство.