Александр Широкорад - Судьба династии

• Название: Судьба династии
• Автор: Александр Широкорад
• Издательство: ООО «Издательство Астрель», ООО «Харвест»
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2009
• ISBN: 978-985-16-7025-9, 978-985-16-7024-2

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

Новая книга современного писателя-историка А. Широкорада даёт ответы на многие вопросы, связанные с членами императорского дома Романовых. Как сложились их судьбы в эмиграции? На чьей стороне они были в годы Второй мировой войны? И, наконец, главный вопрос: возможна ли в XXI веке реставрация монархии в России?

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

---

На этом разговор был окончен. Великокняжеская чета тепло простилась с Феликсом.

Игра была слишком тонкая, чтобы спешить. И Феликс в очередной раз садится в поезд и отправляется в Лондон. Но, как всегда, он не мог на несколько дней не остановиться в Париже.

Вскоре Феликс получил важного союзника в своём сватовстве к Ирине. 28 июля 1913 года в Лондон прибыла великая княгиня Елизавета Фёдоровна, сестра императрицы. Из письма Феликса к матери: «Дорогая Мама, видел великую княгиню, которая в восторге быть в Лондоне. Я поехал её встретить на вокзал, но опоздал на 5 минут, т.е. поезд пришёл раньше, чем его ждали. Она отыскала какой-то удивительный поезд, приходящий в 7½ утра. Когда я вернулся домой, то сейчас же ей телефонировал узнать, когда могу её видеть. Она подошла к телефону и страшно смеялась и балаганила, видно, что она так довольна быть в Лондоне после стольких лет».

Елизавета Фёдоровна с начала века была очень близка к семье Юсуповых. Но сейчас она была монахиня, и пристало ли настоятельнице женского монастыря разъезжать по Парижу, Лондону, «балаганить» и заниматься марьяжами?

Мать ответила сыну: «Верю, насколько Елизавета Фёдоровна рада быть в Лондоне и как она этим наслаждается, забывая, что ей теперь всё равно, где быть! Как всё это преувеличено и фальшиво! Мне иногда её глубоко жаль!»

В середине июля 1913 года семья Александра Михайловича приезжает в Лондон. Феликс традиционно докладывает матери: «Вчера завтракал в Ритце с родителями, Ириной и англичанином [близкий друг Ксении Александровны]. Очень странное впечатление производит этот господин. Он себя, по-моему, держит очень развязно, хотя довольно симпатичный. Во время завтрака он несколько раз напоминал великой княгине всё то, что она должна была купить для Ирины. Он очень о ней заботился, но ей это неприятно, и за завтраком она всё время краснела. После завтрака я их отвёз в гостиницу, а вечером поехал с ними в театр, англичанин тоже был. Всё очень странно. Великая княгиня всё время с ним ездит вдвоём, и он у них всё время сидит. Сегодня были с Ириной в музее. Много говорили. Она решила бесповоротно, даже если бабушка будет против, настоять на своём. У неё очень утомлённый вид, и я думаю, что жизнь родителей не может не быть ей заметна».

Мать делает строгий выговор сыну: «Сейчас пришла твоя телеграмма, где ты говоришь, что вы были в театре и что все на Вас смотрели! По-моему, это глупое положение! Не имея согласия Бабушки, не показываться публично. Можно видеться сколько угодно, не ставить себя на положение женихов. Где находится Бабушка? Если она, с тобой не познакомится теперь, то это очень дурной знак!»

Сын отвечает: «Только что вернулся от великой княгини Елизаветы Фёдоровны, которая уезжает завтра в Киль на неделю, затем в Россию… Мы с ней много говорили про меня. Она мне дала очень хорошие советы, за которые ей очень благодарен. С Ириной мы видимся каждый день и несколько раз в день. Вчера у меня был Александр Михайлович, посидел немного, а затем мы с ним поехали встречать Ми-ми Игнатьеву, которая приехала на несколько дней. Мы с ним очень подружились, и у нас отношения совсем как между товарищами. Вчера обедали втроём: он, Ирина и я, затем поехали в оперу. Они все себя ведут, как будто всё между нами решено, а вместе с тем Бабушка молчит. Великая княгиня Елизавета Фёдоровна ничего не могла узнать, только когда она спросила Марию Фёдоровну, скоро ли Ксения Александровна уезжает, то та подмигнула многозначительно глазом и сказала: «Пусть останется подольше, это очень хорошо». Вот и всё, что она могла узнать. Завтра мы все едем на целый день за город в моём автомобиле. Toute la sainte famille [всё святое семейство (фр.)]. Ксения Александровна ещё похудела и вид у неё отчаянный. Он [Александр Михайлович] совсем с ума сошёл и с утра до поздней ночи танцует. Во вторник мы с ним даём большой ужин с танцами».

Действительно, в те годы великий князь Александр Михайлович сходил с ума по вошедшему в 1912 году в моду в Париже аргентинскому танцу танго. Николай II же считал сей танец аморальным и запретил его. На частных вечеринках в России всё равно студенты и курсистки танцевали танго. Но за публичное исполнение этого танца где-нибудь на балу в Петербурге офицер мог с треском вылететь из полка, а то и вообще из армии без права ношения мундира. Лишь после отречения Николая II Александр Михайлович впервые открыто танцевал танго на балу в Киеве.

Замечу, что Зинаиду Николаевну, смотревшую сквозь пальцы на «нетрадиционные» похождения сына, крайне возмущало поведение Александра Михайловича и особенно его любовь к танго. В письме от 14 июля 1913 года наряду с наставлениями сыну в марьяжной игре Зинаида резко высказывается о будущем свате: «Я думаю, что может быть завтра, 3-го, ты как-нибудь встретишь Бабушку, а может быть, и нет, что также возможно! Вызвать тебя она не может, так как это было бы равносильно объявлению, но встретить, как будто случайно, было бы более чем естественно, и меня удивляет, что она не пожелала тебя видеть! Значит, у неё на душе всё ещё эта мысль не улеглась, и она надеется, что, авось, переменится и будут новые впечатления. Это мне очень не нравится по отношению к тебе, и я советую об этом серьёзно подумать. Мне тоже не нравятся товарищеские отношения с отцом. Это ни к чему. Он очень хитёр и очень изменился к худшему за последние годы, так что я опять повторяю, будь осторожен и не выдавай зря, не доверяй ему чересчур! Всё это очень грустно, но что же делать, приходится говорить печальную правду, когда её видишь, а его я знаю насквозь и поперёк! Ужин с танцами мне тоже не нравится! Во-первых, это эксплуатация твоего кармана, во-вторых, эти поганые танцы меня возмущают! (танго)… Говорят, что порядочные женщины в Лондоне не допускают этого безобразия у себя! Здесь, в Kurhaus, запрещено танцевать неприличные танцы полицией! Это какая-то болезнь, и я нахожу, что надо быть ненормальным, чтобы пускаться в пляс, как это делают «родители»! Великий князь Георгий Михайлович очень остроумно говорит, что новые танцы не что иное, как «хлыстовские радения»! Это, говорят, чёрт знает что! Мне обидно думать, что Ирину также привлекают туда, и нахожу, что пора отрезвиться. Жизнь не для того нам дана, чтобы превращать её в какую-то вакханалию! Не ужасайся моим возмущением».

В свою очередь Сандро и Ксения осуждали поведение Феликса и не были уверены в правильности выбора Ирины.

Конец лета 1913 года семья Александра Михайловича провела в Ай-Тодоре. Вскоре туда примчался из Парижа через Петербург и Юсупов. В Ай-Тодоре Феликса принимали почти на правах жениха. Тем не менее 26 сентября после посещения нового Ливадийского дворца Ксения Александровна записала в своём дневнике: «Обедали с Ириной в Ливадии еn famille [по-семейному (фр.)]. Алике всё так же, но она обедала с нами, вид усталый. Много болтали. Сандро всё рассказывал про Америку. Говорила с Алике про Феликса — все спрашивает, уверены ли мы в нём — чего я, к сожалению, не могу сказать».

Но Феликс и Ирина были непреклонны и всё время «выигрывали по очкам». В итоге через пять дней в дневнике Ксении появляется следующая запись: «Зинаида Юсупова и Феликс пили чай. Потом много говорили с ней втроём — выяснили наконец все обстоятельства, решили ничего не объявлять до зимы, когда все будем вместе и при Мама».

4 октября Ксения писала: «В 4 часа поехали в Кореиз к Юсуповым. Они ждали у старого дома под церковью. Смотрели его и любовались видом с балкона… Решили их завтра благословить, чтобы, по крайней мере, между нами было всё ясно и кончено!»

Нетрудно представить, с какой тревогой ждали следующего дня Феликс и Ирина. Ведь до официальной помолвки ещё оставалась вероятность отказа. Но все волнения оказались напрасны. 5 октября 1913 года после пятичасового чая семья Юсуповых прибыла в Ай-Тодор. Позже великая княгиня вспоминала: «Мы благословили детей. Благослови их Господь, и да пошлёт Он им счастья. Было очень эмоционально — мы все целовались и прослезились».

Довольно странную позицию в этом вопросе заняла императорская чета. С одной стороны, Николай и Александра несколько раз высказывались в пользу брака Ирины и Феликса. Но 8 октября 1913 года во время чаепития в Ливадийском дворце, когда речь зашла об Ирине, императрица заявила Ксении Александровне: «Я слышала, что помолвка будет объявлена на днях. Но я бы ни за что не отдала свою дочь за него».

Такое двойственное отношение к браку легко объяснить. С одной стороны, Александра Фёдоровна крайне враждебно относилась к жизнелюбивым и красивым мужчинам, особенно когда они высказывали независимые мнения. Она давно ненавидела и Сандро, и Феликса. Причём в отношении Сандро у неё был и личный мотив, о котором мы поговорим позже. Но, с другой стороны, дом Романовых в 1900–1914 годах потрясали чуть ли не ежемесячные скандалы, учиняемые великими князьями и их метрессами.