Ханс фон Люк - На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта 1939-1945

• Название: На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта 1939-1945
• Автор: Ханс фон Люк
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-13658-4

Молодой командир эскадрона разведки, Ханс фон Люк, одним из первых принял участие в боевых действиях Второй мировой и закончил ее в 1945-м во главе остатков 21-й танковой дивизии за несколько дней до капитуляции Германии. Польша, Франция, Восточный фронт, Северная Африка, Западный фронт и снова Восточный – вот этапы боевого пути танкового командира, долгое время служившего под началом Эрвина Роммеля и пользовавшегося особым доверием знаменитого «Лиса пустыни».

Написанные с необыкновенно яркими и искусно прорисованными деталями непосредственного очевидца – полковника танковых войск вермахта, – его мемуары стали классикой среди многообразия литературы, посвященной Второй мировой войне.

Книга адресована всем любителям военной истории и, безусловно, будет интересна рядовому читателю – просто как хорошее литературное произведение.

---

Еще один вопрос, который не устают повторять и сегодня: почему попытка уничтожения Гитлера 20 июля 1944 г. не была предпринята ранее, хотя бы после вторжения в Россию в 1941 г.? С одной стороны, Гитлер располагал столь внушительной охраной, что покушение не имело почти никаких шансов на успех. С другой стороны, многие офицеры вокруг графа Штауффенберга, главы заговора, считали себя связанными присягой, и лишь отчаянное положение, которое сложилось после союзнической высадки в 1944 г., подвигло их на «акт отчаяния». Вместе с тем, делая это, они осознавали, что вокруг Гитлера может возникнуть «легенда» и что союзники намерены потребовать от Германии тяжелейших условий – вплоть до безоговорочной капитуляции. Однако они хотели попытаться остановить Гитлера и избавить немецкий народ от дальнейших страданий.

К голосам тех, кто сегодня в Германии осуждает участников провалившегося заговора за «нарушение воинской присяги», незачем и нечего прислушиваться просто потому, что присяга – как любая клятва – должна соблюдаться лишь до тех пор, пока совместима с совестью давшего ее индивидуума, при условии, что дана она была без какого-либо давления.

Глава 4 Европа накануне войны: путешествия и наблюдения

Я всегда мечтал побывать в каких-нибудь новых местах. Мне хотелось последовать совету своего учителя математики, который говорил мне:

– Путешествуй по возможности больше и постарайся посмотреть на свою страну снаружи. Завязывай знакомства с людьми из других стран. Только так ты сумеешь верно оценить свою родину.

В период с 1933 по 1935 г., когда получение иностранной валюты было еще доступным, я поехал в Прагу и в Варшаву, то есть в столицы стран, в которых не имел никаких знакомств. Позднее, после 1937 г., когда лимит валюты на поездку ограничивался 15 марками, я посетил западные и южные государства Европы, в которых у меня были друзья и я мог прожить даже с 15 марками. Мои встречи с представителями других народов и культур, носителями других языков лишь подтвердили разумность совета учителя.

Прага, «Золотой город», являвшийся точкой пересечения западной и восточной культур, произвел на меня глубочайшее впечатление, как и знаменитые курорты – представшие передо мной во всем своем блеске Карлсбад и Мариенбад. В Варшаве в 1934 г. не чувствовалось еще никакой напряженности. Визу я получил без проблем, несмотря на то что был офицером. Варшава – город очень, я бы сказал, франкофильский. Французские архитекторы оставили явный след на портрете города, в то время как многие образованные люди говорили по-французски. Мне оказалось нетрудно завести знакомства с жителями, и у меня появилась возможность установить, что поляки не любят как нас, немцев, так и русских.

Затем последовали поездки в Скандинавию и во Францию, в которой я быстро освоился. У моих деда и бабушки была французская гувернантка, а потому дома довольно часто звучала французская речь. В общем, можно сказать, что «parler français» считалось модным. Меня восхищал не только французский язык, но и «savoir-vivre» – стиль жизни по-французски. От шарма французов, и в особенности от обаяния Парижа, города-космополита, у меня, человека молодого, захватывало дыхание. Консьержки, бистро, пекарни, развалы подержанных книг на берегу Сены, художники Монмартра – вот где жизнь била ключом! Сидишь с кем-нибудь за стаканчиком вина, говоришь обо всем в мире, и зло словно бы уходит навечно.

Поездки в Англию тоже значительно расширили мой кругозор. Мы, немцы, особенно северные, всегда относились к британцам по-особенному. Мне посчастливилось, и молодым человеком я познал их терпимость и чувство юмора. Сойдясь с ними поближе, я поразился их сердечности и гостеприимству. Что же дает им такую уверенность, что́ помимо положения их страны как одной из супердержав? В первую очередь, вековые традиции и единство под скипетром монарха, равно как и демократия, рост и развитие которой происходили на протяжении столетий.

Одно впечатление вписалось в память настолько прочно, что и сегодня вижу все так, словно это случилось вчера. Банкир в цилиндре и с зонтиком столкнулся на улице с рабочим.

– Простите! Ужасно виноват! – воскликнул банкир. Чтобы богач первым извинился перед рабочим – такое в Германии немыслимо.

Как-то в полдень у Уайтхолла я поджидал, когда будет смена караула. Мужчина в поношенной одежде попросил у меня огонька.

– Вы, должно быть, француз? Говорите с акцентом.

– Нет. Я из Германии.

И тут из него как посыпало:

– Сидел я в плену в Германии с семнадцатого по восемнадцатый. Неплохо мне жилось – у фермера работал. Посмотрите, вот и медаль у меня. А теперь в этой чертовой стране, которой нет до меня никакого дела, я стал коммунистом. Месяцами сидел без работы. А у вас там как? Гитлер пристроил безработных, все так организовано, никто не голодает.

Влезать в дискуссию мне не хотелось. Слава богу, началась смена караула. Выехали кирасиры в яркой форме и сияющих шлемах – царственный блеск величия гордого королевства.

– Вы только посмотрите! – воскликнул мой собеседник и в возбуждении схватил меня за рукав. – Вот она, наша монархия. Тут никому с нами, британцами, не равняться!

Венеция была мечтой новобрачных, а Рим являлся своего рода культовым городом, где хотели побывать все. В процессе получения классического образования в средней школе я так много читал о путешествиях Гете по Италии, что мне хотелось пройти по его стопам. Так, в 1934 г. вместе с другом я запланировал трехнедельную поездку по Италии. Мы приспособили мою машину для того, чтобы можно было ночевать в ней, в качестве главного багажа запаслись канистрами с бензином, так что его нам, по расчетам, хватило бы доехать по меньшей мере от Германии до Рима и обратно, а также набрали еды, чтобы ни от кого и ни от чего не зависеть в пути.

Во Флоренции мы познакомились с одной дамой, которая пригласила нас к себе на обед. Мы проследовали за ней узкой улочкой и остановились перед домом с облупившимся фасадом.

– Вот мы и пришли. Входите, пожалуйста.

Мы почувствовали себя несколько неуютно. Однако прошли дальше и очутились во внутреннем дворике. Дом, казавшийся снаружи таким мрачным, оказался великолепным палаццо, наполненным произведениями искусства. А какой сад был при нем – это и во сне не приснится! Мы попали в городской дом принчипессы – княгини. В столь роскошной обстановке мы провели целый день.

Рим с его семью холмами, Вилла-Боргезе, Пьяцца-Колонна и собором Св. Петра привел нас, пруссаков, в бесконечное удивление столь бесконечной красотой.

Ездил я и в Швейцарию, поскольку у нас там имелась родня, Цеппелины. Особо привлекала возможность покататься на лыжах. В ту пору применялись так называемые кандагарские крепления, которые одинаково хорошо подходили для спуска и для того, чтобы карабкаться наверх по склону. Подъемников для лыжников там тогда не встречалось. На восхождение уходили часы, затем вы скатывались вниз в долину по бескрайнему полю нетронутого снега. Опыт, приобретенный в процессе таких лыжных экскурсий, был просто неоценимым. Вылазки наши продолжались много дней с рассвета и до заката – лишь на ночь мы прекращали движение, находя убежище в той или иной горной хижине. В те времена можно было действительно наслаждаться красотой и покоем в горах – туристов тогда там почти не водилось.

В начале августа 1939 г. мне вдруг снова, к моему безграничному удивлению, дали возможность отдохнуть – целых 14 суток отпуска, которые я и провел в Швейцарии, – хотя уже тогда вовсю циркулировали слухи о возможной войне из-за осложнившихся отношений с поляками. Вероятно, власти хотели показать швейцарцам и через них всему мировому сообществу, что если офицер на действительной службе может позволить себе в такое время находиться за границей, значит, никаких разговоров о войне быть просто не может. Но не успели кончиться две недели, как меня вызвали в дивизию. Она находилась в состоянии повышенной боевой готовности – всем отпускникам срочно приказали вернуться в свои части.

– Будет война, – сказали друзья. Мои попытки разубедить их в этом успеха не возымели, и я поспешил в место расположения части в Киссинген наикратчайшим путем. Там все находились в приподнятом настроении. Хотя мы не очень-то верили пропагандистам Йозефа Геббельса, твердившим, что поляки намереваются напасть на нас, мы желали возвращения Германии «Польского коридора» и Данцига. Мы не очень-то рассчитывали на то, что поляки окажут серьезное сопротивление, предполагали легкую прогулку – нечто вроде того, что происходило в Чехословакии годом раньше. Мы не жаждали войны, поскольку Вермахт не успел еще подготовиться к ней, а наши старшие офицеры – забыть 1918 год. Но мы не думали, что британцы и французы придут на помощь Польше.

Глава 5