Вадим Белоусов - Кто главнее?

• Название: Кто главнее?
• Автор: Вадим Белоусов
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская образовательная литература
• Год: 1985

Документальные рассказы о рабочих разных профессий, строящих могучие корабли.

Перед вами одна из тех редких и потому особенно дорогих нам книг, которые увлекательно рассказывают о труде рабочего. Почему же книга на такую, казалось бы, будничную тему получилась вдруг праздничной и увлекательной? Потому что автор сумел раскрыть и показать смысл и красоту каждой рабочей профессии.

Вместе с литературными героями вы совершите путешествие в мир профессий современного машиностроения — отрасли, которая производит станки, комбайны, тракторы, и суда. Вам предстоит прочесть о заклинателе огня — газорезчике, о станочнике, пользующемся необычным инструментом — песчинкой, о человеке, который по утрам видит из своей кабины розовых птиц, — крановщике, о требованиях, которые предъявляет та или иная специальность к человеку, о…

Впрочем, вы сами скоро узнаете обо всем.

---

Все было обычно в его движениях. Любой наладчик на его месте действовал бы подобным же образом. Лишь присмотревшись внимательно к его работе, подойдя к нему почти вплотную, удалось приметить, чем этот мастер непохож на других.

Казалось, он имеет дело не с тяжелой грубой машиной из чугуна и стали, способной в лепешку расплющивать металлические заготовки, а с концертным роялем. Его тонкие, но сильные и цепкие пальцы быстро пробегали по сочленениям деталей, наметанной глаз подмечал подозрительные, одному ему понятные подробности. В каждом его жесте угадывалась любовь к машинам, даже что-то близкое к уважению. Он не позволял себе «фамильярностей» — заметив как будто ослабшее крепление, проверял его не ударом — звякнет или не звякнет металл, а легким покачиванием деталей. Встретив неподатливую гайку с деформированными гранями, никогда не отворачивал ее торцовым ключом — тем самым обыкновенным ключом, похожим на рогульку, который мы чаще всего видим. Ведь такой ключ захватывает всего две гаечные грани и может их повредить. Нет. Как это не было неудобно, он всегда отыскивал накидной ключ, который вцеплялся сразу во все грани, осторожно отвинчивал гайку и обязательно менял ее на новую.

Но самое главное — он умел слушать машину. Как настройщик, закончивший работу с роялем, он так же чутко и внимательно вслушивался в ее шумы. Иногда даже просил выключить работавшие поблизости станки, выключить радио. Ничто не должно было мешать ему слушать пение машины. Малейшая фальшь в ее голосе, неверно взятая нота, а проще говоря, слегка изменившийся тон звука, издаваемого крутящимся валом, позволял ему безошибочно определять место, где нужна дополнительная регулировка.

Эти замысловатые «трюки», удивлявшие начинающих наладчиков, были для Николая Петровича «семечками».

— Что тебе, медведь на ухо наступил? — сердился он порой, объясняя ученику значение того или иного звука. — Машина кричит, вопит, сама указывает неисправность, а ты не слышишь!

Мастер имел в виду, как он выражался, «наружные шумы» — те, что при отработанных навыках нетрудно было услышать, ведь их издавали детали, укрепленные на поверхности машины; звуки от них доходили в чистом, неискаженном и неприглушенном виде.

Сложнее было по звуку отыскать разрегулировавшийся внутренний узел машины, глубоко укрытый в ее стальном корпусе. На этот случай были у наладчика припасены специальные стерженьки разного размера. Один конец стержня он приставлял к корпусу, к другому прикладывал ухо. Короткое прослушивание, полшага в сторону. Опять прослушивание и еще полшага.

Так кропотливо, словно терапевт пациента, выслушивал он «больную» машину, безошибочно находил разрегулировавшиеся агрегаты.

Когда же не помогал слух, на помощь приходили глаза и руки. Так было и на этот раз. Рабочие, обступившие паровоздушный молот, с интересом наблюдали, как быстро и точно пробегали пальцы наладчика по деталям машины. Вот они вдруг остановились. Нахмурившись, Николай Петрович приложил к металлу всю ладонь.

— Давно отключил машину? — спросил он кузнеца.

— С час, наверное, не больше, — ответил тот неуверенно.

— Что же ты, на молоте собирался блины печь, что ли? Потрогай-ка! — Кузнец приложил руку к металлу — он был все еще теплым, а ведь прошло около часа.

— Тут не только блины печь, щи варить можно, — проворчал наладчик, продолжая осмотр молота.

По тому, как это было сказано, можно было понять, что мастер доволен обнаруженным. Теперь предстояло найти причину перегрева. Так оно и есть! Стальной шток, который они только что проверяли, блестел только с одной стороны. Значит, сальник, сквозь который он проходит, перекосился, неправильно обжимает деталь. Несложная вроде бы вещь — сальник — по существу уплотнительная резинка, этакий черный резиновый бублик. Внутри его сжимает пружинка. Своей внешней стороной «бублик» прижимается к неподвижному цилиндру, а внутренней, обжатой пружиной поверхностью обтягивает скользящий вдоль него шток. Делается это для того, чтобы удержать давление воздуха, пара или газов, необходимых машине для работы. Перекосился сальник, стал прижиматься к штоку только одной стороной — вот он и перегрелся от трения. Но не в трении даже дело. Не получилось ли так, что с разогретой стороны штока стало исчезать масло, как с раскаленной сковороды?

Николай Петрович достал из сумки инструмент и принялся регулировать «направляющие», стараясь выправить перекос сальника.

— Теперь блины здесь не пожаришь, придется тебе к теще на блины ездить.

Кузнец, повеселевший после того, как неисправность обнаружилась, не стал отшучиваться. Чем мог, он помогал наладчику — подавал инструмент, поддерживал ключи.

Работа приближалась к концу. Хорошо подтянув последние гайки, Николай Петрович убрал ключи в сумку. Кузнец потянулся к рычагам управления молотом. Присутствующие было приободрились, но наладчик не дал включить машину:

— Поперед батьки в пекло не суйся! — Он принялся снова осматривать молот, желая убедиться, что обнаруженная неисправность была единственной.

Рабочие заволновались:

— Кончай, Петрович, нам работать надо.

Но наладчик словно не слышал их. Любое дело он привык доводить до конца. Добросовестность в работе была для него таким же естественным делом, как умывание рук перед едой. Он был честным рабочим и не мог допустить, чтобы после его ухода машина вдруг снова разладилась бы. Другие назвали бы это рабочей гордостью или рабочей честью, может быть, еще какими-нибудь высокими и красивыми словами. Если бы ему самому пришлось говорить о том же самом с трибуны, он, наверное, тоже говорил бы такие слова, но… о других. Когда же дело касалось его самого, он считал себя просто честным рабочим. И всех, с кем ему приходилось встречаться, он делил про себя на честных рабочих и «летунов». Так он называл всех, кто заботился только о своем кармане, — кое-как выполнив работу, такие люди бежали закрывать наряды. Если работа предстояла сложная и невыгодная, «летуны» тут же начинали лавировать: то у них появлялись больничные листы, то еще что-нибудь… не понимали они, уклоняясь от сложной работы, что сами себя обкрадывали. Избежав ее раз-другой, спасовав перед трудностью, начинали уже всерьез ее бояться. У них исчезала уверенность, что они вообще в состоянии с ней справиться, становились как бы неполноценными специалистами.

Другое дело — кузнец или бригадир судосборщиков, которых он хорошо знал. Это были честные рабочие, знающие свое дело, а подгоняли его потому, что, конечно же, их беспокоил вынужденный простой. Поэтому наладчик не обижался. Он продолжал педантичный осмотр машины. И нашел то, что искал, — в молоте заедали опорные «пальцы».

Снова наладка, терпеливая, хладнокровная, и вот наконец молот готов к работе.

— Попробуем.

Кузнец точно по центру установил заготовку, нажал рычаг. Бетонный пол вздрогнул под ногами. Все подались вперед, окружили наладчика, снимавшего размеры с еще горячей поковки.

— На, — протянул он ее бригадиру судосборщиков, — иди работай!

— А подойдет? — недоверчиво протянул тот, беря в руки металл.

— Подойдет, — уверенно и на этот раз серьезно, без обычной шуточки ответил Петрович.

Снова торопливо ухал молот. Одна за другой поковки падали в деревянный ящик. Наладчик собирал ключи, плоскогубцы, отвертки, аккуратно раскладывая их в ячейки своей инструментальной сумки. Рабочий день только начинался, и ему предстояло наладить еще немало необходимых заводу машин — молотов, агрегатов, станков. Почему необходимых? Да потому, что кроме поковок, огромных стальных конструкций, любой корабль состоит из сотен тысяч деталей самой замысловатой формы — валиков, штоков, шестерен, которые изготавливаются с помощью механической обработки, на этих самых станках — фрезерных, токарных… О том, что они из себя представляют, как работают на них станочники-судостроители, вы узнаете чуть позже.

…Закончив знакомство с двумя новыми профессиями — кузнеца и настройщика, — мы с Чижиком почувствовали себя уставшими.

— Пошли-ка передохнем, Олег, — предложил я.

Тот неохотно согласился: экскурсия увлекла его не меньше, чем нас с Тимой. Мы расположились в тени любовно ухоженных акаций на аккуратной зеленой скамейке.

— Прислушайтесь, — сказал вдруг Олег.

Мы умолкли, внимательно ловя каждый звук. Было их множество. Из открытого окна соседнего цеха доносился тонкий визг какого-то инструмента, чуть правее и ближе к нам слышался громкий непрерывный шорох, похожий на шум падающей воды.

— Шипит, как сковорода. — Чижик сидел вытянув шею и приставив обе руки к ушам, чтобы лучше слышать.

— Это и в самом деле сковорода, — Олег, кажется, говорил вполне серьезно, — а жарится на ней железная начинка для судна. Шипит токарный станок. Повизгивает фрезерный… — Он безошибочно показывал в ту сторону, откуда доносился шум.