Мари Кордоньер - Сила любви

• Название: Сила любви
• Автор: Мари Кордоньер
• Издательство: Панорама
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-85220-505-2

Женщины с сильными характерами, способные во имя любви подняться над предрассудками общества; женщины, успешно справляющиеся с эгоизмом и самонадеянностью представителей «сильного» пола; женщины, доказывающие неоспоримое преимущество благородства души над благородством происхождения, — таковы героини романов современной немецкой писательницы Мари Кордоньер.

На русском языке романы публикуются впервые.

Юная фрейлина королевы Екатерины Медичи вступает в соперничество с могущественной фавориткой Дианой де Пуатье…

---

Флёр так погрузилась в свои мысли, что не слышала, как в келью вошла почтенная монахиня, которая теперь одарила ее мягкой улыбкой и положила узелок с одеждой на табурет в ногах большой кровати. Флёр узнала свои собственные сапожки, но белье было новым. Тут же лежал и ее костюм наездницы. Ей показалось, что она в последний раз надевала его совсем в другой жизни.

Монахиня застыла на месте, перебирая пальцами простенькие шарики деревянных четок.

— Если хотите, я помогу вам одеться, — предложила она.

— Не надо, спасибо! — Флёр взяла принесенные вещи и провела рукой по бархату своего вычищенного и приведенного в порядок костюма для верховой езды. Вынужденное безделье последних дней привело молодую женщину в состояние меланхолии и отрешенности, которое чередовалось с глубоким отчаянием. Чем дольше продолжалось ее заточение, тем безнадежнее представлялось ей желание оказать какую-либо помощь супругу.

— Вы говорите, ко мне пришли? — пробормотала она. — Разве не одна только королева знает, где я нахожусь? Может быть, явился ее посланец?

— Удостоверьтесь сами, — посоветовала монахиня, владеющая в совершенстве искусством оставлять без ответа даже самые настойчивые вопросы. — Но поторопитесь, не заставляйте гостя долго ожидать вас!

Обрадованная возможностью покинуть жалкую келью, Флёр с лихорадочной поспешностью нацепила на себя одежду. Поскольку монахиня не захватила с собой ни щетки, ни заколок, Флёр не знала, как привести в порядок свои буйные волосы. Значит, кем бы ни был этот посетитель, который высвобождал ее из этой тягостной уединенности, придется ему принимать ее такой, какая она есть.

Между тем, у двери она помедлила, невольно робея перед тем, что ее ожидает. Правая рука непроизвольно сжалась в кулак. Флёр надела на безымянный палец перстень с изумрудом, подаренный бабушкой. И хотя он сидел слишком свободно, его вес вселял в нее какую-то уверенность.

А уверенность была ей крайне необходима. Флёр узнала окутанную роскошной венецианской парчой и бесчисленными нитками жемчуга фигуру, восседавшую на табурете в гостевой комнате обители и сверлившую Флёр холодным взглядом.

— Ваше Величество!

От испуга Флёр еле удержалась на ногах, и церемониальный книксен получился более глубоким и долгим, чем требовал этикет. Опустив глаза вниз, она оставалась в положении поклона, пока не услышала голос Катарины Медичи:

— Графиня Шартьер! Не могу сказать, чтобы я была рада вас видеть. Кажется, ваша особенность состоит в том, что вы непрерывно попадаете в досаднейшие переделки. Вам удалось вновь рассердить короля. Таково и было ваше намерение?

Флёр не смела поднять свое побледневшее лицо. Чтобы ответить королеве, требовалось гораздо больше сил, чем те, которые она сейчас имела. Ради всего святого, что могло побудить королеву лично прибыть в этот монастырь? Сердце Флёр стучало так сильно, что его звук отдавался в ушах, словно удары молота по наковальне. Она судорожно прижала руки к груди, словно желая этим беспомощным жестом приглушить эти удары.

— Как мне доложили, ваше самочувствие нормализовалось, так что теперь мы можем начать распутывать всю эту неразбериху, которую вы в очередной раз затеяли. Понимаете ли вы, что вас следовало бы как следует выпороть розгами?

Эти упреки, хотя они и были произнесены грубовато-материнским тоном, оказались слишком несправедливыми, чтобы Флёр могла покорно их принять, особенно в ее взвинченном состоянии. Она подняла голову, выражая упрямый протест.

— Я не знаю за собой никакой вины, Ваше Величество, — непочтительно перебила она королеву. — Кажется, меня обвиняют в преступлении, которого я никогда не совершала. Точно так же не имеет ничего общего с этими делами и мой супруг…

— Ваш супруг! О, святые небеса! — Королева Катарина так же не могла сдерживаться, как и ее молодая фрейлина. — Этот брак, который сначала казался мне сказочно удачным, обернулся теперь целым политическим скандалом. Я не хочу говорить с вами об Иве де Сен-Тессе, вы меня поняли? Я хочу знать, как вы представляете себе свое будущее?

Именно таким вопросом неоднократно задавалась Флёр за прошедшие дни и часы, так и не находя ответа. Она была не в состоянии думать ни о чем, кроме того, где сейчас ее муж и какова угрожающая ему опасность. Она тщетно пыталась сдержать слезы, когда подняла умоляющий взгляд на королеву.

— У меня нет будущего без моего супруга, Ваше Величество! Скажите, что я должна сделать, чтобы спасти его, и я выполню это немедленно! Я прошу Вас о его жизни и свободе! Ведь это не его вина, что я нажила себе врага в лице герцогини де Валентинуа. Вы же знаете, что предъявляемые мне обвинения основаны на лжи и что эта дама представила фальсифицированные документы, чтобы раз и навсегда покончить со мной и моим супругом!

Трогательная красота бледного, удивительного своим совершенством лица, на котором огромные глаза мерцали подобно двум искрящимся изумрудам, смягчили сердце королевы в большей мере, чем она позволила себе это показать. Флёр де Сен-Тессе, графиня де Шартьер, не осознавала, как велика ее власть над людьми, которые ее окружают. Это делало ее еще опаснее, но и еще уязвимее.

Королева понимала, что в свое время недооценила недюжинную личность этой девушки. Флёр вовсе не была изящной игрушкой для украшения двора и легкомысленного порхания на его праздниках, подобно мотыльку, который не оставляет за собой никаких следов. Молодая графиня обладала силой и чистотой прозрачного драгоценного камня, искрящегося лишь собственным светом. Она была той развилкой, на которой расходились в разные стороны ложь и правда, лицемерие и порядочность. Флёр использовала все свои силы, чтобы защищать свою любовь, а не добиваться власти и влияния.

— Мадам де Брезе неизбежно должна была стать вашим врагом, дитя мое, — подвела королева итог своим мыслям. — Она никогда бы не достигла и не удержала своего положения, если бы не обладала талантом оценивать людей и исходящую от них опасность. Она не успокоится, пока вы не удалитесь от королевского двора, это вам должно быть ясно. Она вас боится, а страх — такое чувство, которое может толкнуть ее на многое.

Флёр ощутила контуры розы в своем сжатом кулаке и глубоко вздохнула. Что ей до королевского двора с его блеском, пустоту и поверхностность которого она давно поняла. Когда она внезапно охрипшим голосом стала отвечать, перед ее мысленным взором возникли развалины замка Шартьер.

— Я готова удалиться от двора, но только вместе с моим супругом. Скажите мне, что с ним? Он в опасности?

— До чего же упорно вы защищаете этого надменного человека, который, с тех пор как узнал вас, только и делал, что доставлял вам боль. Разве не вы ненавидели его еще недавно столь сильно, что даже мысль о бракосочетании с ним наполняла все ваше существо ужасом?

— Но разве не вы сами советовали мне унять гордость, когда речь идет о делах сердечных?

Катарина Медичи издала звук, который с одинаковым успехом можно было бы принять и за смех, и за приглушенное проклятие.

— Тише! Вы положили меня на лопатки, красавица моя! Кажется, в будущем мне следует тщательнее следить за своими словами. Но хватит бесполезных разговоров, я ведь привела сюда еще кое-кого, к чьим словам вы должны прислушаться, прежде чем принимать дальнейшие решения. Всего вам наилучшего, малышка моя!

Не успела Флёр оправиться от смущения, навеянного этими словами, как королева уже покинула помещение. Ее пышные юбки с шелестом миновали порог и освободили путь человеку, ожидавшему за дверью разрешения войти.

На миг, продолжавшийся не дольше, чем удар сердца, фигура посетителя расплылась перед глазами Флёр, и в сердце ее вспыхнула безумная надежда: Ив?! Королева приехала к ней вместе с ее мужем?

Потом контуры фигуры прояснились и приобрели знакомые очертания, что заставило ее замереть на месте, между тем как губы произнесли одно-единственное, почти невероятное слово…

— Папа!

Рене де Параду разглядывал дочь, опираясь на свою серебряную палку. Хотя он и понимал, что за прошедшие после их расставания месяцы она должна была измениться, все же не был готов к тому, что увидел.

Очаровательное дитя с ясными глазками и грациозными движениями превратилось в красивейшую женщину, в фею с бледными, нервными чертами лица и загадочным взглядом, в прекрасную незнакомку, в которой он интуитивно угадывал готовность к борьбе и твердость характера. Это была графиня де Шартьер, которая даже на собственного отца смотрела с налетом осторожности и недоверия.

Кто же причинил ей такую боль, что она была настороже даже при встрече с ним? Какие же события оставили на тонких чертах ее лица пока еще едва заметные, но все же несомненные следы зрелости и боли?

Когда они прощались в Лионе, у нее не было этой обольстительной таинственности, этой хрупкости и беззащитности, которые должны были пробуждать у всякого мужчины непреодолимое желание защищать ее от всего дурного и носить на руках.