Хуан Хименес - Испанские поэты XX века

• Название: Испанские поэты XX века
• Автор: Хуан Хименес
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Поэзия
• Год: 1977

Испанские поэты XX века:

• Хуан Рамон Хименес,

• Антонио Мачадо,

• Федерико Гарсиа Лорка,

• Рафаэль Альберти,

• Мигель Эрнандес.

Перевод с испанского.

Составление, вступительная статья и примечания И. Тертерян и Л. Осповата.

Примечания к иллюстрациям К. Панас.

* * *

Настоящий том вместе с томами «Западноевропейская поэзия XХ века»; «Поэзия социалистических стран Европы»; «И. Бехер»; «Б. Брехт»; «Э. Верхарн. М. Метерлинк» образует в «Библиотеке всемирной литературы» единую антологию зарубежной европейской поэзии XX века.

---

ДВЕ ДЕВУШКИ

Лола Перевод М. Самаева

Лола стирает пеленки,
волосы подколов.
Взгляд ее зелен-зелен,
голос ее — лилов.

Ах, под оливой
была я счастливой!

Рыжее солнце в канаве
плещется около ног,
а на оливе воробушек
пробует свой голосок.

Ах, под оливой
была я счастливой!

Когда же у Лолы мыла
измылится весь кусок,
ее навестят торерильо.

Ах, под оливой
была я счастливой!

Ампаро Перевод В. Столбова

Ампаро!
В белом платье сидишь ты
одна у решетки окна

(между жасмином и туберозой
рук твоих белизна).

Ты слушаешь дивное пенье
фонтанов у старой беседки
и ломкие, желтые трели
кенара в клетке.

Вечерами ты видишь — в саду
дрожат кипарисы и птицы.
Пока у тебя из-под рук
вышивка тихо струится.

Ампаро!
В белом платье сидишь ты одна
у решетки окна.
О, как трудно сказать:
я люблю тебя,
Ампаро.

ЦЫГАНСКИЕ ВИНЬЕТКИ{119}

Портрет Сильверио Франконетти Перевод М. Самаева

Медь цыганской струны
и тепло итальянского дерева —
вот чем было
пенье Сильверио.

Мед Италия к нашим лимонам
шел в придачу
и особенный привкус дарил
его плачу.
Страшный крик исторгали пучины
этого голоса.
Старики говорят — шевелились
волосы,
и таяла ртуть
зеркал.
Скользя по тонам, никогда
их не ломал.
Еще разбивать цветники
мастер был редкий
и возводить из тишины
беседки.

А ныне его напев
в последних отзвуках тает,
чистый и завершенный,
в последних отзвуках тает.

Хуан Брева Перевод М. Самаева

Ростом колосс,
был он, как девочка,
тонкоголос.
Ни с чем не сравнить его трель —
гибкий
стебель певучей скорби
с цветком улыбки.
Ночи Малаги в его пенье
лимонной тьмой истекают,
и приправила его плач
соль морская.
Пел он, слепой, как Гомер,
и была в его голосе сила
беззвездного моря, тоска
стиснутого апельсина.

В кафе Перевод М. Самаева

В зеленых глубинах зеркал
лампы мерцают устало.

На темном помосте, одна, в глубине
застывшего зала,
хочет со смертью вести разговор
Паррала.
Зовет.
Но та не являет лица.
Зовет ее снова.
Сердца,
сердца сотрясают рыданья.
А в зеркалах, зеленея,
колеблются шлейфов шелка,
как змеи.

Предсмертная жалоба Перевод М. Самаева

С черного неба —
желтые серпантины.

В мир я с глазами пришел, о господь
скорби моей сокровенной; зачем же
мир покидает незрячая плоть.
И у меня
только свеча
да простыня.

Как я надеялся, что впереди
ждет меня свет — всех достойных награда.

Вот я, владыка, — гляди!
И у меня
только свеча
да простыня.

Лимоны, лимоны
на ветках дерев,
падайте на землю,
не дозрев.
Раньше иль позже…
Вот: у меня
только свеча
да простыня.

С черного неба —
желтые серпантины.

Заклинание Перевод М. Самаева

Судорожная рука,
как медуза, ослепляет
воспаленный глаз
лампады.

Туз трефей.
Распятье ножниц.

Над кадильным
белым дымом
есть в ней что-то от крота и
бабочки настороженной.

Туз трефей.
Распятье ножниц.

В ней невидимое сердце
стиснуто. Не видишь?
Сердце,
чьим ударам вторит ветер.

Туз трефей.
Распятье ножниц.

Memento Перевод Инны Тыняновой

Когда умру,
схороните меня с гитарой
в речном песке.

Когда умру…
В апельсиновой роще старой,
в любом цветке.

Когда умру,
стану флюгером я на крыше,
на ветру.

Тише…
когда умруі

ТРИ ГОРОДА Перевод А. Гелескула

Малагенья

Смерть вошла
и ушла
из таверны.

Черные кони
и темные души
в ущельях гитары
бродят.

Запахли солью
и женской кровью
соцветия зыби
нервной.

А смерть
все выходит и входит,
выходит и входит…

А смерть
все уходит —
и все не уйдет из таверны.

Квартал Кордовы

Ночь как вода в запруде.
За четырьмя стенами от
звезд схоронились люди.
У девушки мертвой,
девушки в белом платье,
алая роза зарылась
в темные пряди.
Плачут за окнами
три соловьиных пары.

И вторит мужскому вздоху
открытая грудь гитары.

Танец

Танцует в Севилье Ка́рмен
у стен, голубых от мела,
и жарки зрачки у Кармен,
а волосы снежно-белы.

        Невесты,
        закройте ставни!

Змея в волосах желтеет,
и словно из дали дальней,
танцуя, встает былое
и бредит любовью давней.

        Невесты,
        закройте ставни!

Пустынны дворы Севильи,
и в их глубине вечерней
сердцам андалузским снятся
следы позабытых терний.

        Невесты,
        закройте ставни!

ШЕСТЬ КАПРИЧЧО Перевод М. Самаева

Загадка гитары

Там, где круг
перекрестка,
шесть подруг
танцевали.

Три — из плоти,
три — из стали.
Давние сны их искали,
но обнимал их яро
золотой Полифем{120}.
Гитара!

Свеча

В скорбном раздумье
желтое пламя свечи!

Смотрит оно, как факир,
в недра свои золотые
и о безветренном мраке
молит, вдруг затухая.

Огненный аист клюет
из своего гнезда
вязкие тени ночи
и возникает, дрожа,
в круглых глазах
мертвого цыганенка.

Кро́тало

Кротало{121}.
Кротало.
Кротало.
Звонкий ты скарабей.

Воздух горячий
и пьяный
ты в пауке руки
раздираешь на лоскутки
и задыхаешься в деревянной
трели своей.

Кротало.
Кротало.
Кротало.
Звонкий ты скарабей{122}.

Кактус чумбера

Дикий Лаокоон{123}.

Как ты хорош
под молодой луной!

Позы играющего в пелоту{124}.

Как ты хорош,
угрожающий ветру!

Дафна{125} и Атис{126}
знают о муке твоей.
Несказанной.

Агава