Иоанна Хмелевская - Автобиография. Старая перечница

• Название: Автобиография. Старая перечница
• Автор: Иоанна Хмелевская
• Издательство: М.: «Фантом Пресс»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-86471-425-6

В девяностые годы пани Иоанна написала несколько книг своей «Автобиографии», после чего снова переключилась на детективы. Но вот прошло время, и знаменитая писательница решила вернуться к описанию своей жизни, благо за эти годы с Иоанной Хмелевской произошло немало интересных событий. Первые книги назывались «Первая молодость», «Вторая молодость», «И опять молодость». И вот очередной автобиографический том — под названием «Старая перечница». Пани Иоанна все так же молода, бодра, наблюдательна и остроумна. В ее жизни за последние годы случилось немало перемен, она переехала в новый дом и завела новую машину, благодаря которой окунулась в новые приключения, — обо всем этом пани Иоанна рассказывает, как всегда, весело и с большим оптимизмом.

---

Ну вот, пожалуйста! Как последняя дура все-таки переключилась на политику, а ведь собиралась говорить только о телевидении.

Значит, о телевидении. Все-таки расскажу, как оно меня обмануло во второй раз. Сказали, будет передача о преступниках. В прямом эфире. И преступники были, и прямой эфир был, но вот сама передача — ужас, зла не хватает.

Прежде всего, речь пошла о трагическом деле. Согласитесь, автору юмористических произведений самое место в такой программе. Обхохочешься.

В студии сидели родители, у которых в уличной драке убили сына. Ведущая, очень милая с виду паненка, не смущаясь, выдавала вопросы, которые, похоже, вызубрила загодя. Я бы назвала ее вопросы верхом кретинизма. Впрочем, не исключено, что в них таился какой-то очень глубокий скрытый смысл, но до него никто из присутствующих так и не докопался.

Вопрос: как свидетели реагировали на то, что трое взрослых парней зверски избивают человека?

А как могла отреагировать немощная старушка? Или юная девушка? Пожилой отец семейства? Вместе наброситься на извергов, вместо того чтобы поскорей вызвать полицию, что те и сделали? А может, им следовало постучать по плечу одного из подонков и вежливо поинтересоваться, в чем дело? Или посоветовать прекратить — нехорошо, мол.

Но ведущая гнула свое — почему, вместо того чтобы вызывать полицию, свидетели не вмешались в драку? Судя по всему, одной жертвы этой дамочке было мало.

А что, если бы на месте старушки, молоденькой девушки и пожилого мужчины был человек молодой, полный сил, к тому же обученный приемам рукопашного боя? Помню такой случай, молодой спортсмен тогда играючи раскидал озверевших ублюдков. И пострадали они, а не их жертва, у одного ручка оказалась повреждена, у другого ножка, у третьего вся морда в крови. И каков результат?

Неосмотрительный защитник угодил на скамью подсудимых и оказался за решеткой, поскольку нанес телесные повреждения бандитам, а одному из них даже вынужден был выплачивать денежное содержание.

Так что же конкретно я бы предложила? — вопросила ведущая, обращаясь ко мне. Разумеется, внести изменения в соответствующую статью закона, ответила я. Пользы от моего предложения, сама понимаю, что кот наплакал, но все же мне удалось основательно испортить этой кретинке всю комедию. Ее вопросы и мои ответы, а также реплики по ходу действия, даже когда меня не спрашивали, как-то не вязались друг с другом. Очень скоро ведущая растерялась, запуталась, стала задавать вопросы не тем, кому нужно. Во время передачи я успела поссориться с генеральным прокурором, зато меня полностью поддержал главный комендант полиции. С прокурором мы не сцепились в драке лишь потому, что нас вышвырнули из студии — она потребовалась для следующей передачи.

Или вот еще одна телепередача с моим участием. Сказали — на ту же тему, о преступности и законности. Передача была длиннющая, но к теме, из-за которой я согласилась в ней участвовать, можно лишь с натяжкой отнести сюжет о какой-то криминалистической лаборатории. Весьма поучительное зрелище, но я-то тут при чем?

Углядев меня в студии, ведущий спохватился и решил как-то втянуть в дискуссию. О чем можно со мной поговорить? Дураку ясно, о чем.

Вопрос: что пани пишет?

А что я, господи прости, могу писать? Телефонную книгу? Статейки о тюльпанах, о насекомых, о музыкальных инструментах семнадцатого века?

Ответ: книгу.

Вопрос: а о чем?

Ответ: о чем всегда пишу.

Какой интересный получился разговор!

А теперь задам жару «Европе».

Это случилось совсем недавно, и речь пойдет вовсе не обо мне. Да и телевидение для разнообразия повело себя прилично, сообщило время начала передачи, прислало кассету, а перед эфиром всем предложили напитки.

Исполнители были прекрасные, настоящие профессионалы. И само представление было таким замечательным, что я позабыла — ведь сама в нем участвую. Особенно понравилась сцена, в которой один немец и один англичанин сыграли вручение мечей Ягелле перед началом битвы при Грюнвальде, по «Крестоносцам» Сенкевича. Ну просто великолепная сцена, и я вся истомилась, ожидая, когда же увижу ее на экране. Дохлый номер!

С режиссером я не была знакома прежде, фамилия его начисто выветрилась у меня из головы. Но этот тип потрясающе талантливо сумел лишить все представление и тени привлекательности, убрав самую изюминку. И говорю я не только о зрелищной стороне передачи, но и о ее смысле. Ведь предполагалось поговорить и о литературной части произведения, о Сенкевиче в Германии и Англии… Далеко не все читают нобелевских лауреатов, слишком высок литературный уровень их произведений для обычных людей, а тут еще и иностранцы, — но как прекрасно они поняли и передали автора! Но все это куда-то подевалось на экране.

КТО, сто тысяч чертей, распоряжается на телевидении?!!

Пять тысяч раз я признавалась… Ну ладно, пусть только пятьдесят раз. Что я себе не нравлюсь. И писала об этом. Уж не помню, сколько раз писала, но распространять данную информацию начала уже с первого тома «Автобиографии». Что с меня взять? Ну может, со вкусом у меня не все ладно, но ведь о вкусах не спорят, да и не одна я такая. Многие люди сами себе не нравятся. Но в отношении себя рискну заметить — ведь не исключено, что половина народонаселения думает обо мне так же, как я. А потому скажите мне ради бога, на кой этой половине любоваться столь неприглядным зрелищем?

Я не жажду оказаться перед камерой, не лезу, расталкивая толпу, к объективу. Выступление по телевидению не имеет никакого отношения к моей работе, а сил и времени отнимает массу. И еще этот вечный страх: а вдруг те, в ком я более всего заинтересована, мнением кого более всего дорожу, — мои Читатели, увидев меня воочию, перестанут читать мои книги?!

Не говоря уже… то есть как это — не говоря, когда я как раз говорю! Говорю о недобросовестности тележурналистов. Обычные журналисты, работающие в печатных органах, хоть изредка, но предоставляют мне мои интервью на подпись. Правда, делается это за секунду до того, как материал пойдет в печать, когда жертва уже не сможет ничего изменить. А хотела бы заметить, если я упрусь и не соглашусь на интервью в таком виде, в каком предлагают его напечатать, то его попросту выбрасывают из номера, а заодно выбрасывают из журнала самого журналиста. И что же, прикажете кормить его жену и детей? В общем, обычно я иду на попятный и предстаю в интервью дебилкой просто необыкновенной, а виной всему мое доброе сердце.

Телевизионному журналисту на меня глубоко наплевать. Я ему ничего не сделаю, запись готова и запущена в эфир, смотри не хочу, я же могу протестовать хоть до посинения.

А теперь, интересно, заметили ли вы между строк мою горечь и боль? Мало того, что я уродина, так еще и понятия не имею, как получилась в записи! А вдруг у меня преглупое выражение лица? Или парик съехал на один бок? Или оператор, злодей и маньяк, заметил мой выщербленный зуб и давай его снимать, демонстрируя всему миру? Или, опять же, злорадно нацелился объективом на мои морщины? А есть ли на свете такая баба, пусть и столетняя, которая рвется выставить напоказ свои морщины?!

Все они, эти сволочи (я, сами понимаете, о тележурналистах), клянутся, божатся и, тараща честные глаза, уверяют — а как же иначе, непременно прежде всего мне покажут, а потом уже запустят в эфир и, конечно-конечно, непременно сообщат мне день и час, когда пойдет передача с моим участием. И кассеты пришлют, обязательно, и рабочую, и смонтированную, и мое ложе покроют лебяжьим пухом, а под ноги мне бросят ковер из цветов. Но ждет меня всегда одно — это самое гуано, которое я уже поминала.

Из всех моих телесъемок только в шести случаях обещанное выполнили хотя бы частично. Причем два раза не считается, тогда меня приглашала моя хорошая подруга Мартуся, то есть сотрудник краковского телевидения Марта Венгель. Выходит, исключив Мартусю, получаем всего четыре случая более-менее порядочного поведения телевизионных журналистов. Точнее — журналисток, ибо все четверо были женщинами.

А это капля в море. Так что последующие тележурналисты, обратившиеся ко мне, расплатятся за прегрешения своих предшественников. Торжественно клянусь!

Хотелось бы обратить внимание еще на один аспект, которого в нашей стране стыдятся и говорят о нем крайне неохотно. Деньги. Да-да — деньги.

У нас, захлебываясь от восторга, стрекочут о том, какие денежки огребают всевозможные звезды и знаменитости почти во всем мире. Почти, поскольку я не ведаю, как с этим обстоит в Китае или, скажем, Гренландии. В остальном же мире в упоении подсчитывается каждый заработанный звездами доллар, а у нас эту информацию тут же доводят до сведения поляков всеми возможными средствами. А о заработках наших знаменитостей — молчок. Какая-то там прославленная американская звезда за рекламу нездоровой пищи огребла полмиллиона зелеными, другая или другой, пол не имеет значения, за выступление в портках известной фирмы отхватила три миллиона, кто-то за рекламу леденцов — пятнадцать…