Лев Вирин - Солдат удачи. Исторические повести

• Название: Солдат удачи. Исторические повести
• Автор: Лев Вирин
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9901167-3-3

Лев Вирин — историк, искусствовед, экскурсовод, рассказчик, автор сказок. Книга Льва Вирина «Солдат удачи» состоит из четырёх исторических повестей. Особенность книги — глубокое проникнове­ние в быт центральной Европы и огромное количество доступно из­ложенного исторического материала для детей и подростков.

…

---

—               Семь сороков соболей платит мне царь за все товары! Семь со­роков! Я не только покрою все расходы, но и получу дукат на дукат! И привезу столь ценный договор. Мессир Дориа будет доволен.

Синьор и Пьетро Солари распили ещё бутылку тосканского и долго спорили о том, каких мастеров нужно прислать в Московию в первую очередь.

Договор государь утвердил. А меха из царской сокровищницы выдали через неделю. Синьор Гвидо долго любовался красой тёмных соболиных шкурок. Их надо было пересыпать тёртой полынью от моли, упаковать, и спрятать в сухом, холодном погребе.

Важных дел у синьора Гвидо после этого не осталось. Приходи­лось ждать Пасхи. Он много гулял по Москве, выучил десятка два фраз по-русски, часами пропадал в Кремле, смотрел, как мастера под руко­водством Пьетро Солари отделывали Грановитую палату.

А Ондрей с утра до вечера гнул спину над трактатом Василия Ве­ликого. Как ни старался, до Пасхи кончить не успел. Наконец, он по­ставил в конце «Аминь».

Перебеливать должен был Евфросин. До отъезда оставалось пять дней. Ворон перечинил сбрую, проверил вьюки, выгуливал засто­явшихся за зиму коней — готовились в обратный путь.

Епископ Прохор на прощанье благословил Ондрея пятью ико­нами:

—               Для русской церкви в Кафе. Блюди веру православную.

После Пасхи государь отправил боярина Лобана Колычева по­слом в Крым. Синьор Спинола надеялся, что государь удостоит его от­пуска — прощальной аудиенции. Но Великий Князь уехал в Вологду, и Гвидо напутствовали князь Данило Холмский и дьяк Василий Фёдо- рыч. Все формальности были выполнены, и путники по Ордынке вы­ехали из города.

Снова степь

В Серпухове их уже дожидались татары Измаил-бея. Ондрей пом­нил почти всех. Сафи-бей встретил его широкой улыбкой:

—               Живой, урус мулла! Не съели тебя медведи в Москве? А где же друг твой, Стёпа?

Вместо Степана Фёдоровича с посольством ехал старый подья­чий Фрол.

Потянулась опять дорога. Заехали в станицу Волчью. Вани не было. Атаман встретил их озабоченный:

—Слух прошёл, что ордынские царевичи готовят большой набег на Русь. У меня почти все люди в степи, в дозорах. Ты, Измаил-бей, лучше держи ближе к Днепру. Литовские казаки, бывает, шалят, но на вас нападать, небось, побоятся.

—               Я и сам так думаю, — кивнул Измаил-бей.

От Волчьей повернули на запад. Измаил-бей явно был встрево­жен. Он вёл караван большими переходами. Удвоил число боковых до­зоров. Головной теперь уходил дальше от основного отряда.

Ондрей ехал с Сафи-беем в головном дозоре. Древний, полуза­росший шлях бежал под копытами их коней. За ними, отстав шагов на двадцать, ехали воины Сафи-бея: Мусстафа и Керим.

—Чего Измаил-бей боится? — говорил Сафи. — От ордынцев мы ушли, а литовские черкасы при виде татар по кустам прячутся. У них только усы длинные да хвастать здоровы. Говорили, что твой господин в Москве в беду попал. Ему, мол, чуть голову не отрубили. Расскажи, урус мулла, интересно.

—               Было дело, — ответил Ондрей. — Ну, голову синьору, слава Богу, рубить не собирались. А в железа попал. Однако удалось выручить.

—И кто же выручил? Неужто ты?

— Не я один, — ответил Ондрей и начал рассказывать историю московских бед.

Сафи-бей слушал с живым интересом:

—Почему царица обиделась? Фряжские панцири очень хороши. Я видел. Ну, нам, татарам, такой панцирь ни к чему. Наша защита — лов­кость и быстрота.

Дорога подошла к дубовой роще. Обычно Сафи-бей замечал во­круг каждую сломанную веточку, каждый след. А тут увлекся рассказом. Вдруг его гнедой насторожил уши. Есаул схватился за рукоять сабли.

Поздно. Сверху, из нависших над дорогой ветвей, на его плечи прыгнул здоровенный казак. В тот же момент второй черкас обру­шился на Ондрея. Все четверо свалились с коней на дорогу, а из кустов выскочило ещё пятеро казаков.

—               Засада! — закричал Сафи-бей.

Керим, обнажив саблю, рванулся на помощь, Мустафа круто по­вернул коня и поскакал назад, предупредить.

Ондрей, поднявшись, как медведь, стряхнул с себя нападавших. Оружия у него не было, кулаком он сбил с ног толстого казака, отбро­сил второго.

Выстрел из пищали свалил Керима. На Сафи-бея навалилось чет­веро. Один из нападавших страшно закричал и откатился, зажимая рану в животе. Ондрей кинулся на помощь другу, но удар шестопёром по голове оглушил его. Очнулся Ондрей не сразу. Толстый казак с вис­лыми усами лил на него воду из ведра. Рядом, привалившись спиной к дереву, полусидел связанный по рукам и ногам Сафи-бей.

—Оклемался поп. Грицко, плесни ему в харю ещё немного.

Перед пленниками, картинно подбоченясь, стоял пан в богатом, расшитом золотым позументом кунтуше. Пан был молод, черноус, сабля — в серебре, пистоль — за поясом.

— Неплохая добыча нынче: поп-схизматик да басурман. Что, Остап, поймаем собаку да вздернём всех троих на одном суку: татарин, поп да собака, их вера одинака... — захохотал пан.

Седоусый Остап нахмурился.

— Ни, пан Николай. Поп наш, православный. Его вешать не треба.

—Знаю, вы тут все схизматики. Прикажу, так и вздёрнешь.

—Вздёрни. Твоя воля. Но недели через две придёт сюда Омар- бей с родом Мансур, и станет тебе, ой, невесело, — ответил Сафи-бей.

Он говорил негромко, спокойно, как будто и не лежал связан­ный.

—               А ты что ли важная птица? — спросил пан.

—Я Сафи-бей из рода Мансур, есаул Измаил-бея. А наша месть покажет тебе, пёс, чего я стою.

—А я Николай Глинский, сын черкасского старосты. И коли за­хочу, так вздёрну тебя али посажу на кол. Но столь важную птичку есть смысл приберечь. Небось, род Мансур не пожалеет двести червонцев за батыра.

—Может, и не пожалеет.

—Что ж ты не ждёшь помощи от Измаил-бея? Он нынче везёт посла, на есаула ему, небось, наплевать, — заметил пан Николай.

—  Ничего, Измаил-бей свои долги помнит долго и платит сполна, — ответил есаул.

—               А с попом что делать? — спросил Грицко.

—Оставь его, — сказал Сафи-бей. — Он мой друг. У отца в Крыму сидит десятка два ваших шляхтичей. Отдадим за него одного или двух.

— Ну что ж, — сказал пан Глинский, — добыча неплоха. Федоса, правда, он прирезал, да чёрт с ним. Никудышный был казак. Пленных на коней! Уходим.

***

Пленных привезли на хутор, спрятанный на лесной поляне у ручья, и сбросили связанных у стены сарая.

—               Ах, дурак, раззява. Проворонил засаду, — ругал себя Сафи-бей.

— Может и спасёмся, — заметил Ондрей. — Пан-то — католик, а казаки — православные. Он их и в грош не ставит.

—               Да не станет пан нас вешать, — ответил есаул. — Жаден больно. Богатый выкуп хочет получить. Только получит ли?..

К пленникам подошли седоусый Остап и мужик с клочковатой бородой, развязали:

—Повечеряйте с нами.

Черкасы уселись в кружок, вокруг котла с кулешом. К священнику они относились с явным почтением, на татарина поглядывали с нена­вистью.

Остап достал из торбы бутыль зелёного стекла, отхлебнул и пу­стил по кругу. Казак, сидевший рядом с Ондреем, протянул ему бу­тылку:

—Отведай нашей горилки, отче! В Москве, небось, не пробовал.

Ондрей слышал о новом хмельном напитке. Его называли по-раз­ному: водка или живая вода9. В Московии водка ещё была редкостью, а в Литве её гнал каждый третий пан, да ещё и заставлял своих хлопов покупать. Однако попробовать Ондрею ещё не доводилось. Он осто­рожно отхлебнул из горла. Крепкая горилка обожгла, Ондрей закаш­лялся с непривычки. Остап протянул ему ломоть сала:

—               Заешь, батя.

Кулеш с салом был хорош. Сафи-бей к свинине не притронулся, съел только кусок хлеба с луковицей.