Алекс Маркман - Исповедь нераскаявшегося

• Название: Исповедь нераскаявшегося
• Автор: Алекс Маркман
• Жанр: Короткие истории

«Исповедь нераскаявшегося» – это история о любви, верности и жестоких расправах. Главный герой рассказа никогда не совершал преступлений и не нарушал библейских заповедей. Но настал момент, когда ради любви пришлось их переступить и поставить на карту судьбу и жизнь.

---

Алекс Маркман Исповедь нераскаявшегося

В это теплое, ласковое утро уходящего бабьего лета нищий, сидевший на тротуаре напротив продуктового магазина перед шапкой для подаяния, никак не ожидал, что окажется в центре событий, взволновавших весь наш город. В такой день люди обычно становятся добрее и снисходительнее, и нищий, в ожидании щедрот, кланялся всем, как подающим, так и просто проходящим мимо, крестился когда падали монетки и говорил заученную фразу: Дай тебе Бог счастья. Он очень удивился, когда увидел перед собой хорошо отглаженные черные брюки и не сочетающиеся с ними коричневые старые ботинки. Кто мог задержаться около него? Обычно те, что бросают милостыню, не останавливаются ни на секунду. Нищий поднял голову и увидел лицо человека лет тридцати пяти, с темной, аккуратно подстриженной бородой и усами, и свисающей на лоб челкой густых волос.

– Ты в церковь ходишь, старик? – спросил он нищего.

– Хожу, – ответил нищий.

– Помолись за мою душу в церкви, – сказал человек с бородой и бросил ему в шапку пять рублей. Нищий вздрогнул от неожиданности и почувствовал какой-то непонятный страх. Таких денег ему не собрать и за целый день!

– Помолюсь, – пообещал он, схватил деньги и спрятал в карман. – А кто ты, добрый человек? Как тебя зовут? – Добрый человек, стоявший перед ним, часто оглядывался назад, бросая взгляды в сторону магазина.

– Это тебе знать не обязательно, – сказал он.

– А какой грех ты совершил, чтобы за тебя молится? – спросил нищий.

– Убийство, – хладнокровно сказал добрый человек.

– Убийство? – испуганно переспросил нищий. – Когда?

– Сейчас совершу, – все так же хладнокровно произнес добрый человек. Нищий в ужасе перекрестился, и уж совсем стал терять рассудок когда человек, стоявший перед ним, вдруг снял бороду, усы и густую шевелюру и положил парики в карман. Перед нищим очутился наголо стриженный молодой парень лет двадцати пяти с худым, изможденном и очень злым лицом.

– Запомни меня и помолись за грешника, – сказал он. – Больше некому помолиться. – Он резко повернулся и сделал несколько спешных шагов в сторону магазина, из которого вышел мужчина с очень грубым лицом, обе щеки которого были обезображены толстыми шрамами. Увидев стриженного парня он застыл, как изваяние, вытаращив глаза от удивления.

– Узнал меня? – спросил добрый человек, и тот, что со шрамами, судорожно дернулся, но было поздно. Добрый человек вытащил из под полы пиджака длинный и твердый столовый нож с рукояткой, обмотанной в тряпку, и воткнул его в пах человеку со шрамами. Раненый издал раздирающий душу вопль, заставивший прохожих застыть от ужаса. Так может кричать только смертельно раненный. Очевидно, организм чувствует, когда приходит конец и нет пути назад в страну живых. Как потом выяснилось, нож попал прямо в большую артерию, а кровь оттуда хлещет под таким напором, что вся выливается в течение двух – трех минут. Убийца хорошо знал, что делал. Раненный упал на асфальт, страдальчески визжа и зажимая пах руками и ногами. Убийца воткнул ему нож в груд, не заботясь, куда, и оставил в теле. Он положил в карман тряпку, в которую была замотана рукоятка, и быстро, но без нервозности, зашагал прочь. Какая-то женщина выскочила из магазина и, указывая рукой в сторону уходящего убийцы, завизжала, как безумная: – Держите его! Держите же! Это уголовник! Я его знаю! Это мой сосед! – Ее лицо, опухшее от пьянства, тряслось и кривилось, как у юродивой. Никто не послушал ее: кому охота задерживать человека, способного убивать на глазах всего честного народа? Но вот из магазина выскочили двое здоровых парней.

– Где он? – торопливо закричал один из них. – Как он выглядит?

– Стриженный такой, наголо! – продолжала кричать женщина. – Худой. Вон туда пошел. Бегите же! Парни побежали в указанном направлении, но вскоре вернулись ни с чем. К их возвращению люди уже успели вызвать скорую помощь и милицию, которые приехали сравнительно быстро, но виновного не нашли ни в этот день, ни после, а пострадавший умер еще тогда, когда его клали на носилки. Вся эта история подробно описывалась в наших местных газетах, и вызвала много толков и догадок, а до конца никто в этих событиях разобраться так и не смог. Дело усложнялось тем, что подозреваемый – а его легко опознала соседка, которая случайно оказалась поблизости – в это время сидел в тюрьме за другое преступление.

Следователь пригласил женщину и нищего опознать преступника. Удивительно, что больше никого, кто бы толком разглядел обвиняемого, не оказалось. На очной ставке как женщина, так и нищий, пришли в необычайное волнение. Нищий указывал на молодого человека пальцем и бубнил, с дрожью в голосе: – Это он, это он. Он просил за него помолиться в церкви, убивец такой.

Оба свидетеля говорили какую-то несуразицу. Женщина в то страшное утро была с тяжелого похмелья и несла такую противоречивую чепуху, что следователь ничего не стал записывать. Нищий тоже был не лучшим свидетелем. Он утверждал, что к нему подошел человек с бородой, а убил он, когда был побрит и стриженный наголо. Как это изменение произошло, нищий не помнил. Дело прекратили, что и не удивительно. Ведь у парня, которого опознали, было полное и неоспоримое алиби: он в это время сидел в тюрьме по обвинению в другом преступлении. Это, однако, не спасло его от расстрела. Его приговорили к высшей мере наказания за убийство двоих людей во время вооруженного ограбления. Бандит вошел в дом, где хранились деньги, которые прихожане собирали на строительство новой церкви, убил двух человек, одного за другим, и исчез с деньгами. Найти его удалось совершенно случайно. Он был арестован по какому-то пустяку, а потом сверили его отпечатки пальцев с теми, что были оставлены на месте преступления, и обнаружили полное совпадение. Как утверждали газеты, приговор вскоре был приведен в исполнение.

Вся эта история была вскоре забыта: новые события ворвались в жизнь, появились новые заботы и потрясения, которые стирают память, хранящую прошлое, чтобы записать новое, которое вскоре так же канет в лету. Но вот, много лет спустя, случай напомнил мне об этих событиях, и дал возможность узнать много больше о тех, кто был причастен к этой драме.

Как то раз, находясь по каким-то делам в Москве, я встретил на улице моего друга детских и юношеских лет. Это был разбитной, веселый парень, гуляка и одаренный художник. Мы давно не виделись и потому почти кинулись друг другу в объятия, случайно столкнувшись в Столешниковом переулке.

– Эдик! – удивленно закричал я. – Ты ли это? Боже мой, как растолстел! Виноват, виноват, не так уж растолстел. Конечно же я тоже рад тебя видеть. Ну, ясно, давай соберемся сегодня вечером по этому поводу. Конечно, я найду время ради такой встречи, тут уж не может быть никаких разговоров. Да, выпьем разумеется. – Эдик куда-то сильно торопился, да и я спешил по делам. Он небрежно написал мне адрес на клочке бумаги.

– Я здесь остановился у одного моего друга, – пояснил Эдик. – Он очень хороший человек, ты можешь чувствовать себя там, как дома. – Эдик сказал, что будет ждать меня с нетерпением сегодня вечером, и на том мы разошлись.

Когда то я считал что Эдик, мой одаренный друг, выбрал себе неправильную профессию. С юношеских лет он мечтал разбогатеть: но ведь это же смех надеяться на это, будучи по-настоящему талантливым художником. Я часто приводил ему в пример Ван Гога, который был одним из самых ярких художников в истории человечества, а продал за всю жизнь только одну картину, да и то по дешевке.

– Хотел ли бы ты войти в историю, как Ван Гог? – спросил я его однажды. – На это он мне возразил, что он не настолько талантлив, и потому у него гораздо больше шансов на финансовый успех. Эдик не хотел творить на потребу коммунистов, но когда денег не стало хватать не только на хлеб, но и на воду, он решил, как он выразился, продать душу дьяволу. И не удивительно: его коллеги с меньшими амбициями зарабатывали неплохо, рисуя портреты Ленина. Они называли этот вид искусства «рисовать Фомича». Один художник даже договорился на оплату в зависимости от площади картины, если она делалась для украшения больших зданий во время демонстраций.

– Так что-ж, – решил однажды Эдик, – можно временно заняться и этим. – Заказов на плакаты в тот момент не было, но друзья свели его с начальником отдела кадров какого-то завода, готовившегося к заводскому юбилею. Кадровик был бывший военный. Его воображение не улетало за пределы солдатских будней, и он попросил нарисовать Ленина на танке, произносящим свою знаменитую речь по приезде в Россию из эмиграции. Кадровик, однако, посоветовал внести что-нибудь новое в этот сюжет, и Эдик это новое внес. Он нарисовал Ленина стоящим на военной машине, выглядевшей чем-то между Т-34 и «Центурион». Ленин был, конечно, в кепке, и странно размахивал рукой. Начальник отдела кадров вначале сомлел, увидев это произведение. Он разгневался, разнервничался, но вскоре успокоился и попросил переместить Ленина на более архаическую машину, что Эдик и сделал, предварительно ознакомившись с видом бронемашин начала двадцатого века. Начальнику перемена техники понравилась, но он обнаружил, что у Ленина слишком широко открыт рот.