Людмила Белаш - Имена мертвых

• Название: Имена мертвых
• Автор: Людмила Белаш
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-352-00865-7

Выход нового романа супругов Белаш, несколько лет назад буквально ворвавшихся в нашу НФ, — настоящее событие для любителей современной отечественной фантастики. Увлекательный и динамичный фантастический боевик, философская фантастика, психологическая проза… На страницах новой книги смешаны признаки всех этих жанров и направлений.

Королевство Гратен — страна, где чудо и реальность слиты воедино. Убийство наркобарона в джунглях Южной Америки, расстрел африканского диктатора-людоеда — дело рук одной команды, добывающей деньги для секретных экспериментов. Они — профессор биофизики, танкист-красноармеец и казненный киллер — воскресли благодаря техномагии и упорно продолжают изучать феномен воскрешения мертвых. Однако путь вернувшихся из тьмы опасен и труден. В полнолуние их притягивает мир теней — он рядом, в подземных гаражах и на безлюдных улицах, и души воскресших становятся ставкой в гонках с дьяволом. И с каждым годом воскресшим приходится прикладывать все больше усилий, чтобы не исчезнуть в черноте небытия…

---

Он хочет сам справиться с проблемой — что ж, как ему будет угодно. Поймет, что не по силам — прибегнет к помощи полиции, да как бы не было поздно.

Мондор мельком оглянулся — Людвик вытянулся на больничной кровати, голова запрокинута, перебинтованные в локтях обнаженные руки — поверх одеяла, на лице остывает тень душевной муки. Человек с деньгами, но без счастья.

* * *

«Говорила я, сеньор Исакко, — Рамона, домоправительница Сакко Оливейра, качает седой головой, — что и у родителей сеньориты Лауры вас ждет отказ. Верьте моим словам, сеньор Исакко; это такая же истина, как то, что я баюкала вас вот на этих руках…»

«Да черт их разодрал бы! — вспыхивает красивый, элегантный Сакко. — Чтоб их наизнанку выворотило с их собачьим гонором! чтоб у них зенки полопались! Но почему,! Рамона?! что за блажь у этих столичных?! с чего им впадлу, что я с ними породниться собираюсь честь по чести?! Я что, не кабальеро, не полковник?! Или у меня денег мало?!. Да у меня людей больше, чем у них перхоти!»

Сакко на ходу пинает резной стул, взятый из Дворца дожей. Его апартамент в Пуэрто-Регада роскошен и безвкусен — зеркала, мебель, хрусталь, все из разных стилей и эпох. Вкус не покупается, он прививается за много поколений.

Не купишь и приставку «дон» к имени. Доном в Маноа называют очень солидного, а главное — женатого мужчину.

«Это суеверия, сеньор Исакко. Старые старухи нашептывают; ничего не поделаешь, так ведется испокон веков».

«Ну?! что ты знаешь?»

«Тут дело в вашем батюшке, упокой Бог его душу. Кончина его была не христианская…»

«Кто сказал?!»

«Все говорят. А Вальдесы и Эррера — благочестивые католики, нипочем не отдадут дочек за…»

«Не за отца же мертвого им выходить!»

«Земля ему пухом, — крестится Рамона. — Враки это, только люди верят…»

«Вываливай, старая».

«…что за батюшкой сам Рогатый приходил из преисподней, а прежде — страшного гонца прислал с письмом. И, мол, на вас перешло».

«Что?!»

«Проклятие», — не без робости отвечает Рамона. Сакко и вспыльчив, и на руку скор. Молодой еще, ретивый. Нет в нем солидности заматерелого полковника. Покойный дон Антонио сам никого не бил, все людям поручал.

«Старушечьи бредни», — рычит Сакко.

Однако, правда то, что Васта Алегре как громом с молнией была поражена — ни одной целой стены, ни одного тела, что можно положить в открытый гроб. Полковника опознали по зубным протезам, весь обуглился. Рука спеклась на ноже, воткнутом в живот.

И в день пожара на асьенде со счета в банке ушло $10 000 000 по собственному распоряжению отца. Так ушло, что концов не найти, — из Цюриха во Флориду, из Флориды в Касабланку, из Марокко в Антверпен, а бельгийский банк закрылся, и кассиры разбежались; всего неделю банк существовал, и состоял он из директора и трех сотрудников. Вот где дьявольщина-то! не общеевропейский рынок, а притон мошенников.

Плюс восстание индейцев; в сельву бросили солдат и полицейских — Сакко, тогда юнец, совсем потерял голову, когда ему было пресекать слухи и россказни! Хватился он с запозданием.

Беглых с Васта Алегре искали тщательно. Один в монастыре скрывался, постриг принял; другой два года прятался в полузатопленном погребе с жабами и слизняками, совсем с ума сошел; третий пил — как воду лил — и по ночам орал, все ему черт являлся. Где ласками, где пытками вызнал Сакко подробно о письме, о письмоносце, и о том, что умирающий отец кого-то ждал, готовился к приезду. Дальше — могила, ничего. Если отец думал откупиться от Рогатого десятью миллионами, то, значит, мало дал.

С индейцами Сакко расправляется куда жестче, чем правительственные рейнджеры. Окажись его последняя пассия, нежная Лаура Вальдес, на казни индейского лидера Хуана Тойя — и минуты бы не высидела, в обморок упала, а ведь процедура длилась три с лишним часа. Сакко наблюдал и подавал советы.

«У Тойя была дочь. Отец мне говорил, что изловил ее и посадил в подземный карцер с другими заложниками. Они там что, изжарились все?»

Сакко хочет услышать: «Да, сеньор», но слышит: «Нет, сеньор».

Замок на двери выломан, карцер пустой.

«А может, кости выгребла полиция?»

«Они бы описали их, сеньор Сакко. Уж детские-то черепа и косточки они бы отличили от собачьих. Но в документах ничего нет, ни слова, ни полслова. Нашли только труп внизу в коридоре, у лестницы, — это был взрослый мужчина с оружием».

И гильзы, россыпи гильз. На асьенде шла бешеная стрельба из множества стволов.

«Отстреливались от Рогатого? или, как в кино, от Хищника?»

«Крупный калибр, — замечает Родольфо, бывалый боец, подкинув в ладони гильзу. — Такие „газонокосилки“ стояли на вертолетах, забазированных на асьенде. Деревья режет, как пилой, а уж людей-то… Наши хлебнули там собственной кровушки полным ведром. Может, их с неба гвоздили?»

«А труп в подвале?»

Пропавший вертолет. Бронированный мощный джип без номеров. Полное истребление. Индейцы верят — Господь посетил асьенду своим гневом. Другие — что пришел Рогатый, и от этого у Сакко сложности со сватовством.

Дверь карцера выбита снаружи, словно молотом. Не взорвана — ее вышибли тупым ударом.

«Ищите детей, — приказывает Сакко. — Найдите, жилы из них вытяните, но узнайте — кто? кто там устроил побоище?»

Кое-кого находят. Но что они могут сказать? им было кому шесть, кому семь лет, они были забитыми и полумертвыми от голода и жажды, они были перепуганы стрельбой и боялись, что их — вот прямо сейчас — убьют.

Это были железные люди без лиц, с большими ружьями. Они говорили по-чужому.

Один что-то сказал Ане-Марии. Он велел уходить.

Ана-Мария была самая старшая.

«Если поймаем дочь Хуана, — говорит Сакко своим терминадос, — выбьем из нее все, что она помнит. Это последний надежный свидетель. И заодно изведем ее род под корень. Надо бросить ее муравьям, пусть полакомятся».

«Сперва — нам», — улыбается Родольфо.

По следу Аны-Марии Сакко посылает не костоломов, а тех, кто умеет подслушивать и высматривать.

Но дружки Хуана Тойя и проклятый партизанский падре Серафин даже в городах не теряют лесного искусства скрываться, словно дикий кот в траве. И без того слабый след Аны-Марии путается, манит ложными версиями, пропадает — пока ищейки Сакко не оказываются перед фактом, что Аны-Марии нет в Маноа; индейская девчонка улизнула в Европу. «Чует, стерва, что псы на хвосте!»

Ничего, у Сакко хватит денег, чтоб и за океан послать бригаду.

* * *

— Вам привет от вашего почтенного отца из Кайфына. — Молодой китаец поклонился пожилому, и оба радостно прищурились, но глаза остались пристальными и внимательными.

— Меж четырех морей все люди — братья, — ответил хозяин, церемонным жестом приглашая гостя войти. Пароль и отзыв названы верно, можно отрывисто крикнуть жене, чтобы сбегала в лавку за закусками, а затем угостить приезжего чашечкой рисовой водки. На самом деле отец хозяина проживает в британском Сянгане, но правду нельзя произносить вслух. Даже торг ведется молча, иероглифами на бумажке, после чего бумажку сжигают в бронзовой курильнице.

— Ваш уважаемый племянник приезжает в среду в Сан-Сильвер с пятью детьми. Он еще юн и неопытен в житейских делах… Могу ли я рекомендовать ему вас как покровителя?

Это значит — пять контейнеров товара, сопровождающий — новичок, опасается таможенников. Могут ли парни хозяина обеспечить спокойный провоз в дьеннский речной порт? и сколько это будет стоить?

— Целиком полагаюсь на ваше человеколюбие.

Хозяин нарисовал: «35 % выручки + подарок».

— Сердечно благодарен вам за снисходительность!

«Согласен, по рукам — и спасибо за угощение».

Владелец магазинчика китайских древностей живет очень скудно, но это — маскировка. Кроме поддельных «старинных» мечей, у него нет оружия, но это — притворство. Стоит ему кашлянуть, постучать серебряной палочкой по курильнице — трое крепких молодцов тут как тут.

— Чжан Чанмоу, сын моей сводной сестры; Сюн Цзяч-жу, племянник моей свояченицы; Ван Симэнь, воспитанник моего троюродного брата, — рекомендовал он их в бюро трудоустройства. — Трезвые, почтительные юноши. Я стар и слаб, а преступность так велика! Они будут прислуживать в магазине и следить за порядком. Я готов дать за них поручительство, чтобы им оформили временный вид на жительство.

Чжан, Сюн и Ван опрятно одеты. Одежда скрывает сложные татуировки, сплошь покрывающие их тела. Спокойствие и выдержка скрывают их способность свернуть шею быку. В далеком Сянгане по ним плачет каталажка; они находятся в розыске, но под другими именами. К счастью, местная недальновидная полиция не умеет с одного взгляда отличать удальцов от простых людишек.

— Здешних и пальцем не трогать! — требовательно наставлял владелец магазинчика. — Соблюдайте строгое достоинство, молчание и невмешательство.