В Бирюк - Косьбище

• Название: Косьбище
• Автор: В Бирюк
• Жанр: Фэнтези

---

Понеслось, побежали. Ивашко матом на конюшне кроет. Ноготка с барахлом туда-сюда гоняют. Из окошечек Николай, как черт из табакерки, выскакивает и орёт.

Рядом вдруг возник Долбонлав. Неслышно. Убью в следующий раз, если так подкрадётся. Или колокольчики во все места забью. Так и умереть же можно - то нет рядом никого и вдруг голос: "Сталсый глидень кличут". Что-то новенькое: прежде таких команд не было.

Долбонлав отвёл к обычному крыльцу, но не стал открывать дверь, а повёл меня на задний двор. Здесь в затишье на скамеечке сидел Яков. Только глянул на мальчишку - тот испарился. Похлопал по скамейке рядом с собой - "садись". Сидим-молчим. Напротив нас тот самый турник, бревно нами поставленное, ещё тренажёр -- столб с колесом наверху.

-- На восток - не ходи. "Пауки" нынче злые.

-- А куда идти-то?

-- На север не ходи: что там, у волхвов -- не понятно.

-- Ну так подскажи -- куда.

-- На юг не ходи -- смутно там как-то.

-- Ну, я так и думал: пойду в Елно. На запад. Там город, может, какую службу найду. А то дальше двину. В Смоленск. А то - к Новгороду-Северскому. По Десне вниз -- легко пойдём,

-- Далеко не ходи.

-- Это почему ещё? Что мне тут, в лесах гнездо вить?

-- Далеко будешь -- не дозовёмся. Ежели надумаешь у Перуна встать -- передай привет от "Чёрного гридня".

И что это было? Это был, Ванюша, подарок. Тебе, дураку, клад открыли - куда идти, где остановится, что сказать. Да будь ты хоть трижды попаданцем семи пядей во лбу, а сообразить это невозможно. Это надо просто знать.

-- Чарджи твой в услужение просится.

И молчит. Глаз скосил и снова наши... "деревянный тренажёрный зал" разглядывает. Я ухожу, а этот... инал здесь останется? Ну и что?

-- Долгов нет. Ни - он мне, ни - я ему. Тебе решать.

-- Не мне -- владетелю. Всё, иди.

Только упаковались -- зовут на поварню: "поешьте перед дорогой". Шум, суета: "это взял? А это увязал? А чего в том вьюке острое выпирает?...". Хлебаем супчик-трататуйчик, спешно, аж обжигаемся. За спиной Домна встала, а ей-то чего надо? Мнётся чего-то, то руки под передник, то дёрнется чего подать, то вздыхает невпопад.

-- Спаси тебя бог, Домна. Варево твоё всегда вкусно было. Уж не знаю куда дорога заведёт, но тебя всегда добрым словом вспомянем. Ходу, мужики, коней выводить, вьюки грузить, в отсеках -- осмотреться.

-- Чего?

-- Посмотреть -- не забыли ли что. Давай бегом.

-- Господине, а этого как? (Это - Домна. И показывает на внутреннюю дверь. У двери Хохрякович стоит, в переднике, голова в колпаке чистеньком, кланяется мне с дрожью)

-- А и то, забыли. Он же холоп твой. (Это - Ивашко. Губы вытирает, меня просвещает). Слышь, дурень, собирай своё. Быстро. Будешь коней обихаживать, сучья для костра собирать. На походе кощею дело всегда найдётся. Я тя быстро походной науке научу. Ну, или сдохнешь. Баба твоя погрустит, да и замену найдёт. Ты главное-то дело сделал -- трубу в ейной печке прочистил. А уж перед чьим поленом теперя ляжки раскидать -- она и сама найдёт. Мужичков на усадьбе много -- кто-нибудь да огуляет. Тёлочку-перестарочку. Гы-гы...

Интересное дело: Ивашко всегда к Домне был уважителен, за кормёжку благодарил, по мелочи и помочь мог. А тут вдруг такой текст. Или он взревновал? А, он просто уже "на походе". То он был один из рябиновских, местных, а теперь уже гридень, княжий. Воин думает иначе.

"Сеча грянет.

Ворон кружит.

Твой дружок в бурьяне

Неживой лежит".

Даже донские казаки из своих станиц уходили в поход не щадя соседского имущества, а уж эти русские янычары -- княжьи гридни... И дело не только в "на войну ходить -- буйну голову сложить".

Тут ещё отношение "дояра" к "дойным". А для княжьего все местные: бояре, смерды, челядь, холопы -- стадо, отара. Хочу -- зарежу, хочу - остригу, хочу -- ногой пну. Мекнул-бекнул-кукарекнул? - На шашлык. И плевать Ивашке, что я даже не боярин -- он уже в походе, уже не "земский".

И Домна это понимает и принимает. Ещё утром она бы за такие слова Ивашке миску на голову надела. А сейчас стоит -- только вздрагивает, слово молвить опасается.

Как говаривал партайгеноссе Штирлиц: "Важно правильно начать разговор. Ещё важнее -- правильно его закончить". От себя добавлю: а ещё важнее знать: какое оно - "правильно".

-- Домна, парень остаётся при тебе. Помни, ты его в мужья взять обещала. Всё, мужики, ходу.

Солнце ещё не дошло до зенита, когда мы вывели лошадей из ворот усадьбы. Всё население старательно делало вид, что они как-то мимо по делу... Но высыпали все. Виноват, не все. Никого из семейства владетеля, ни Любавы, никого из "верных"... Ну и пофиг, уходя -- уходи. "Будет день -- будут песни". Только никто не знает какие: песни бывают подблюдные, а бывают заупокойные. Поживём -- послушаем.

...

Вышли мы тогда из Рябиновки и пошли в Пердунову весь. Пять мужиков пешком и восемь лошадей гуськом. Лошадки нагружены... "до пера". Слышали, наверное, про пёрышко, которое сломало спину вьючному животному? Ну, вот только такого пёрышка и не было. Как быстро человек барахлом обрастает... Быстрее чем бородой.

Насчёт пяти мужиков -- это я погорячился. Я в мужики ещё годами не вышел. Сухан -- вообще за человека не считается - зомби, Николай -- купчик малосильный, Ноготок -- палач-кнутобоец, Ивашко -- воин с саблей. Мужиков -- нет. Сплошной бродячий цирк. Может, мне в комедианты пойти? В скоморохи-шоумены? Будем... "давать Шекспира". Что вспомню. Единственное, что останавливает -- все женские роли мои будут. Как у самого Шекспира в его "Глобусе". В те времена женщина на сцене -- недопустимый разврат и порнография. Хоть бы и полностью одетая.

" - Я так не люблю мужчин! Они такие голые!

-- Мадам, но они же в одежде!

-- А под одеждой?"

Публика в средневековых театрах преимущественно мужская, но думает аналогично. Поэтому все женские персонажи -- переодетые мальчики. А вот подросток в юбке и с накладным бюстом -- вполне пристойно. Как и натуралистические сцены убийств и страстей любовных в исполнении детских трупп младшего школьного возраста. Были у Шекспира такие конкуренты, весьма успешные, даже в "Гамлете" упомянуты.

Топаем себе потихонечку вдоль реченьки. А там берёза моя стоит. В берёзе -- дупло, в дупле -- тряпица, в тряпице -- от Елены Ростиславовны подарочек. С собой брать -- а как спрятать, чтоб никто даже из моих не увидел? Здесь оставить... А ну как вернуться не смогу? Жалко...

"Страшнее жабы зверя нет" - полез клад свой вынимать. Чуть не умер. От страха. Руку туда сунул, а там что-то живое, мягкое, шевелится... Еле отдышался. Инфаркт миокарда смертелен во все эпохи. Палку подобрал, пошебуршил -- белка выскочила. Что порадовало - одна. По-фински белка - "орава". Вот они по Хельсинки так и бегают. Хорошо что моя берёза не в Финляндии -- а то затоптали бы, не отбился бы. Забрал свой депозит и в сейф -- за пазуху. Ненадёжно. Нет тут банковской системы, деньги и ценности девать некуда -- только в землю. Россия вообще -- страна, где деньги и активы всякие - всегда девать некуда. "Остров сокровищ" размером в одну седьмую всей суши. Территория закопанных ценностей. А также -- зарытых возможностей, юностей и талантов.

"Таганка, все ночи, полные огня.

Таганка, зачем сгубила ты меня?

Таганка, я твой бессменный арестант,

Погибли юность и талант

В твоих стенах"

Помесь кладбища с хранилищем и сиделищем. Похороненных со схороненным.

Вот дойду я до Елно. А там -- власти. Которые начнут всех трясти. Я, конечно, не девка молодая, чтобы всякий стражник придорожный да приворотный мне за пазуху лазил, но повод "по-шманать"... Да тут, на Руси, хоть на этой "Святой", хоть в моей, которая - не очень, как в зоне -- повода не нужно, приказа достаточно. Похоже, мне с таким подарочком от княжны во все города дорога заказана. И в это Елно тоже.

Я там как-то бывал разок. В прошлой жизни. То ли я сам куда-то шёл, то ли нас откуда-то везли. Запомнились только ельник на песках да вывеска "Телегостроительный завод". Ещё где-нибудь мне такой таблоид на заборе не попадался. А у городка и до "телегостроительного" была история. Большая история маленького города.

-- Глава 74

Батыево нашествие было катастрофой. Об этом часто говорят, но как-то не прочувствуют. Две трети городов русских были уничтожены. Половина из сожжённого -- так и не восстановилась. И это на Руси, которую ещё в язычестве варяги называли "Гардарик" - страна городов. Тот город, который мои современники называют Рязанью, ещё в 18 веке назывался Переяславль Рязанский. А на месте взятого татаро-монголами города осталось село -- Старая Рязань. Через восемьсот лет там каждый год находят обломки стрел да обрывки кольчуг.

Средневековые города в Европе - это центры ремёсел, центры производства. Соответственно, всё это - "медным тазом". Хуже Батыя была только "победа трудового народа" - после гражданской войны уровень промышленного производства упал до 3%.

За те три года татаро-монгольского нашествия на Руси погибла треть населения. Как форма геноцида -- эффективнее только когда свои своих режут. Смутное время, например. Ну, или торжество демократии в форме распада Советского Союза. И в том, и в другом случае численность населения России уменьшилась вдвое.