Кнут Гамсун - Рабы любви (пер. Кившенко)

• Название: Рабы любви (пер. Кившенко)
• Автор: Кнут Гамсун
• Жанр: Классическая проза

Кнут Гамсун (настоящая фамилия — Педерсен) родился 4 августа 1859 года, на севере Норвегии, в местечке Лом в Гюдсбранндале, в семье сельского портного. В юности учился на сапожника, с 14 лет вел скитальческую жизнь. лауреат Нобелевской премии (1920).

Имел исключительную популярность в России в предреволюционные годы. Задолго до пособничества нацистам (за что был судим у себя в Норвегии).

---

Кнутъ Гамсунъ Рабы любви

Все это написано мной и написано сегодня, чтобы облегчить сердце. Я лишилась мѣста въ кафэ и моихъ веселыхъ, беззаботныхъ дней.

Каждый вечеръ въ кафэ приходилъ съ двумя пріятелями молодой человѣкъ въ сѣромъ костюмѣ и всегда садился за мой столъ. Въ кафэ бывало много мужчинъ, и у всѣхъ находилось доброе слово для меня — только не у него. Онъ былъ высокій, стройный, съ мягкими черными волосами, съ легкимъ пушкомъ на верхней губѣ и голубыми глазами, которыми онъ изрѣдка, какъ бы мимоходомъ, окидывалъ меня.

Быть можетъ, вначалѣ онъ и имѣлъ что-нибудь противъ меня и не былъ расположенъ ко мнѣ. Но въ теченіи цѣлой недѣли онъ приходилъ, не пропуская ни одного вечера, и всегда садился за мой столъ. Я постепенно привыкла къ нему и, когда однажды вечеромъ онъ не пришелъ, я почувствовала, что мнѣ его недостаетъ. Я обошла все кафэ и, наконецъ, нашла его у одной изъ большихъ колоннъ на другомъ концѣ зала. Онъ сидѣлъ тамъ съ какой-то дамой изъ цирка. На ней было желтое платье и длинныя, заходящія за локоть, перчатки. Она была молода, съ красивыми темными глазами, — а у меня голубые.

Я съ минуту постояла около нихъ и прислушивалась къ тому, что они говорили: она осыпала его упреками, — повидимому, онъ ей уже надоѣлъ; она говорила, чтобы онъ ушелъ и оставилъ ее въ покоѣ. А я въ глубинѣ моего сердца только и думала: «Пресвятая Дѣва, отчего онъ не идетъ ко мнѣ!»

На слѣдующій вечеръ онъ пришелъ съ двумя пріятелями и опять сѣлъ за мой столъ. Я не подошла къ нимъ, какъ дѣлала это обыкновенно, напротивъ, я сдѣлала видъ, какъ будто совсѣмъ ихъ не замѣтила. Но онъ жестомъ подозвалъ меня, и я подошла къ столу и спросила:

— Васъ вчера здѣсь не было?

— Какъ прекрасно сложены наши кельнерши! — сказалъ онъ, обращаясь къ пріятелю.

— Прикажете пива? — спросила я.

— Да, — отвѣтилъ онъ.

И я почти бѣгомъ принесла имъ три кружки пива.

Прошло нѣсколько дней. Онъ далъ мнѣ карточку и сказалъ:

— Отнесите ее туда къ…

Я взяла карточку и, не давъ ему договорить, отнесла ее желтой дамѣ. По дорогѣ я прочла его имя: Владимижъ Ф.

Когда я вернулась, онъ вопросительно взглянулъ на меня.

— Да, я отнесла и отдала, — сказала я.

— И не получили никакого отвѣта?

— Нѣтъ.

Онъ далъ мнѣ марку и сказалъ, усмѣхаясъ:

— Ну, что же, никакого отвѣта — это тоже своего рода отвѣтъ.

Онъ просидѣлъ весь вечеръ, все время пристально глядя въ ту сторону, гдѣ сидѣла желтая дама съ двумя господами. Въ одиннадцать часовъ онъ всталъ и подошелъ къ ея столу. Она приняла его очень холодно, но ея кавалеры начали съ нимъ болтать и, казалось, подтрунивали надъ нимъ. Онъ пробылъ тамъ нѣсколько минутъ, и когда онъ вернулся, я обратила его вниманіе на то, что ему налили пива въ карманъ его лѣтняго пальто. Онъ снялъ его, поспѣшно обернулся и быстро взглянулъ туда, гдѣ все еще продолжала сидѣть дама изъ цирка. Я вытерла и высушила карманъ пальто, а онъ, усмѣхаясь, сказалъ:

— Благодарю васъ, раба.

Когда онъ сталъ надѣвать пальто, я помогла ему и незамѣтно провела рукой по его спинѣ.

Онъ съ растеряннымъ видомъ опять опустился на стулъ. Одинъ изъ его пріятелей спросилъ еще пива. Я взяла его кружку, хотѣла захватить и кружку Ф., но онъ сказалъ: «Нѣтъ» — и положилъ руку на мою. Отъ этого прикосновенія моя рука вдругъ безсильно опустилась; онъ это замѣтилъ и сейчасъ же отдернулъ свою.

Вечеромъ я долго стояла на колѣняхъ передъ моей кроватью и дважды молилась за него… И поцѣловала мою правую руку, до которой онъ дотронулся…

Однажды онъ подарилъ мнѣ цвѣты — цѣлую массу цвѣтовъ. Онъ ихъ купилъ у нашей цвѣточницы, какъ только вошелъ въ кафэ. Купилъ почти весь ея запасъ, и цвѣты были такіе свѣжіе, красные. Онъ положилъ ихъ рядомъ съ собой на столъ. C нимъ не было никого изъ его пріятелей. Какъ только я улучала свободную минутку, я становилась за колонну, смотрѣла на него и твердила про всебя: «Его зовутъ Владимижъ Ф.».

Такъ прошло съ часъ времени. Онъ постоянно поглядывалъ на часы, и я спросила его:

— Вы ждете кого-нибудь?

Онъ молча, какъ бы безсознательно, взглянулъ на меня и затѣмъ только отвѣтилъ:

— Нѣтъ, я никого не жду. Почему вы спрашиваете?

— Я просто подумала, не ждете ли вы кого-нибудь.

— Подите-ка сюда, — продолжалъ онъ, — вотъ все это для васъ.

И далъ мнѣ всѣ цвѣты.

Я поблагодарила его, но не могла произнести ни слова громко, а только прошептала. Яркая и жгучая, какъ пламя, радость охватила меня. Еле переводя дыханіе отъ волненія, я стояла передъ буфетомъ, откуда мнѣ нужно было что-то принести, но что именно — я забыла.

— Чего вамъ нужно? — спросила меня буфетчица.

— А что вы думаете? — въ свою очередь задала я ей вопросъ, такъ какъ сама этого не знала.

— Что я думаю? — воскликнула буфетчица. — Съ ума вы сошли, что ли?

— Угадайте-ка, отъ кого я получила эти цвѣты!

Въ это время оберъ-кельнеръ прошелъ мимо насъ.

— Вы забыли о пивѣ для господина съ деревянной ногой, — услыхала я позади себя его голосъ.

— Я получила ихъ отъ Владимижа, — добавила я и поспѣшно ушла съ кружкой пива для господина съ деревянной ногой.

Ф. все еще сидѣлъ на своемъ мѣстѣ. Я еще разъ поблагодарила его, когда онъ всталъ, собираясь уходить. Онъ смутился и сказалъ:

— Собственно говоря, купилъ-то я ихъ для другой.

Ну, да — онъ, можетъ быть, купилъ ихъ и для другой, но получила ихъ я. Да, я получила ихъ, а не та, для которой онъ ихъ купилъ. И поэтому я имѣла право поблагодарить его за нихъ. Спокойной ночи, Владимижъ!

На слѣдующее утро шелъ дождь.

— Надѣть мнѣ сегодня черное платье или зеленое? — подумала я. — Зеленое, потому что оно поновѣе… Итакъ, значитъ, я надѣну его.

Мнѣ было очень весело.

Когда я пришла къ мѣсту остановки вагоновъ, тамъ подъ дождемъ стояла дама и ждала конку. У ней не было дождевого зонтика. Я предложила ей укрыться отъ дождя подъ моимъ, но она поблагодарила и отказалась. Тогда я закрыла зонтикъ: «По крайней мѣрѣ, эта дама не одна будетъ мокнуть», — подумала я про себя.

Вечеромъ Владимижъ пришелъ въ кафэ.

— Благодарю васъ за цвѣты, — сказала я съ гордостью.

— Какіе цвѣты? — спросилъ онъ! — Ахъ, да! Ну, не говорите объ этихъ цвѣтахъ.

— Я только хотѣла поблагодарить васъ за нихъ.

Онъ пожалъ плечами и сказалъ:

— Не васъ я люблю, раба.

Онъ не любилъ меня, нѣтъ. Да я этого и не ожидала, поэтому его слова нисколько не разочаровали меня. Но я могла видѣть его каждый вечеръ, онъ всегда садился за мой столъ, и я ему подавала пиво. До свиданья, Владимижъ!

На, слѣдующій вечеръ онъ пришелъ очень поздно. Онъ спросилъ меня:

— Есть ли у васъ деньги, раба, много денегъ?

— Нѣтъ, къ сожалѣнію, — отвѣтила я. — Я бѣдная дѣвушка.

Онъ взглянулъ на меня и сказалъ, усмѣхаясь:

— Вы не такъ меня поняли. Мнѣ просто нужно немного денегъ до завтра.

— У меня есть деньги, — возразила я, — даже довольно много денегъ. У меня дома это тридцать кронъ.

— Дома, а не здѣсь?

Я отвѣтила:

— Подождите четверть часа и, когда кафэ закроютъ, пойдемте со мной.

Онъ подождалъ четверть часа и пошелъ со мной.

— Дайте мнѣ только сто кронъ, — сказалъ онъ. Онъ всю дорогу шелъ рядомъ со мной, не допуская меня итти впереди или позади него.

— У меня только крошечная каморка, — сказала я, когда мы подошли къ подъѣзду.

— Я не пойду съ вами наверхъ, — возразилъ онъ, — я подожду васъ здѣсь внизу.

И онъ остался внизу.

Когда я вернулась, онъ сосчиталъ деньги и сказалъ:

— Здѣсь больше ста кронъ. Я даю вамъ на чай десять кронъ… Да, да, — слышите: я хочу вамъ дать десять кронъ на чай.

И онъ далъ мнѣ золотую монету, пожелалъ мнѣ покойной ночи и ушелъ. Я видѣла, какъ онъ остановился на углу и далъ старой хромой нищей крону.

Онъ очень сожалѣлъ вечеромъ слѣдующаго дня, что не можетъ мнѣ возвратить денегъ. А я поблагодарила его за то, что онъ не могъ этого сдѣлать. Онъ откровенно сознался, что прокутилъ ихъ.

— Да что объ этомъ много говорить, раба! — сказалъ онъ, усмѣхаясь. — Вы знаете — желтая дама.

— Почему ты называешь нашу кельнершу рабой? — спросилъ одинъ изъ его пріятелей. — Ты самъ больше рабъ, чѣмъ она.

— Угодно пива? — сказала я, чтобы прервать этотъ разговоръ.

Вскорѣ послѣ этого явилась желтая дама. Ф. всталъ и поклонился ей. Она прошла мимо и сѣла за свободный столъ, но прислонила къ нему два стула, Ф. тотчасъ же подошелъ къ ней, взялъ одинъ изъ этихъ стульевъ и сѣлъ. Двѣ минуты спустя онъ всталъ и произнесъ очень, громко:

— Хорошо, я ухожу! И я никогда не вернусь!

— Благодарю васъ! — отвѣтила она.

Я ногъ не чувствовала подъ собой отъ радости, побѣжала къ буфету и стала что-то тамъ говорить. Я вѣроятно разсказывала, что онъ больше не вернется къ ней… никогда не вернется. Оберъ-кельнеръ опять прошелъ мимо и сдѣлалъ мнѣ рѣзкое замѣчаніе, но меня это нисколько не тронуло, мнѣ было рѣшительно все равно.