Евгений Ножин - Правда о Порт-Артуре. Часть II

• Название: Правда о Порт-Артуре. Часть II
• Автор: Евгений Ножин
• Жанр: Публицистика

---

Капитанъ Романовскій.

7 часовъ утра.

По донесенію казачьихъ постовъ: 1) отъ бухты Луизы къ деревнѣ Тамицзуанъ и Угловой прошли 3 баталіона и эскадронъ; 2) на скатахъ Высокой и Угловой, въ окопахъ, замѣтно значительное движеніе и прибавленіе людей. На берегу бухты Луизы, у дер. Сяохондятунь, видны люди, лошади.

Капитанъ Романовскій.

12 часовъ 20 м. дня.

Подробный объѣздъ генераломъ Смирновымъ атакованнаго фронта.

Рано, очень рано было, еще вѣяло утренней прохладой, когда мы выѣхали на фронтъ.

Кругомъ было тихо, лишь на с.-в. раздавались одиночные ружейные и орудійные выстрѣлы.

Противникъ весь атакованный фронтъ постоянно держалъ подъ рѣдкимъ орудійнымъ огнемъ.

Добрались ходами сообщенія до лит. Б. Большей частью пришлось итти совершенно открыто.

— Не люблю я этой гадости (ходы сообщенія) — сказалъ Смирновъ съ сердцемъ, поднимаясь на батарею.

Лит. Б представляла картину полнаго разрушенія.

— Это Вахнѣевъ виноватъ, что батарею такъ раздѣлали. Помните, — обратился комендантъ къ присутствовавшимъ командиру сектора капитану Жуковскому и другимъ: когда японцы возводили батареи, онъ не давалъ имъ покоя; во всѣ стороны стрѣлялъ и ко всѣмъ пристрѣлялся.

Японцы терпѣливо молчали, но зато и задали же ему трезвону во время бомбардировокъ.

Глядя на эту картину разрушенія, я вспомнилъ описаніе обороны Севастополя.

Какая огромная разница!

На долю внуковъ досталось горшее испытаніе.

Когда Смирновъ, а за нимъ и другіе поднялись на площадку орудія, подошелъ фейерверкеръ.

— Такъ что, ваше превосходительство, извольте сойти. Какъ только они кого увидятъ у орудія, полагаютъ, что наводятъ, сейчасъ пускаютъ, и не услышишь, изъ-за Сахарной головы. А прицѣлъ вѣрный, промаху не даютъ.

Только сошли, глазомъ неуспѣли моргнуть: громъ, огонь пыль, песокъ, осколки — снарядъ уже разорвался. — Комендантъ продвинулся къ брустверу и, чуть выглядывая изъ-за него, бесѣдовалъ съ капитаномъ Жуковскимъ. Прорекогносцировавъ мѣстность, комендантъ тронулся дальше.

На фронтѣ огонь замѣтно оживлялся.

Опять началось это томительное путешествіе ходами сообщенія. Опять, повторяю, въ большинствѣ случаевъ это была лишь пародія на нихъ. Каменистый грунтъ, почти сплошной гранитъ не поддавался киркѣ.

Подходя къ Куропаткинскому люнету, попали подъ основательный ружейный огонь: пули съ рѣзкимъ свистомъ, казалось у самаго уха, стремительно пронизывали воздухъ.

Взошли на капониръ. Всѣ постройки разбиты, бруствера оправлены, бойницы завѣшаны брезентомъ, изъ-за которагокараулятъ наши японцевъ. Чуть кто покажется — сухой трескъ винтовки, а со стороны японцевъ тоже въ отвѣтъ нѣсколько пуль. Обыкновенно достается японцамъ — кто-нибудь кувыркается.

Смирновъ подошелъ къ бойницѣ.

— Ну, молодчинище, дай-ка винтовку. Попробую и я снять кого-нибудь. — Стрѣлокъ, широко улыбаясь, подаетъ ружье.

Смирновъ взялъ винтовку и, отодвинувъ слегка брезентъ, началъ караулить.

Пули то и дѣло то цокали въ землю, то съ легкимъ свистомъ перелетали черезъ голову.

Комендантъ далъ нѣсколько выстрѣловъ. Всѣ наблюдаютъ.

— Кажется, удачно, а если и неудачно, то коменданту это, пожалуй, простительно — давно не стрѣлялъ. Какъ вы думаете, господа?

Въ отвѣтъ послѣдовало нѣсколько улыбокъ, фразъ, жестовъ…

Тронулись дальше.

Непріятное на меня произвела впечатлѣніе эта охота на людей, охота другъ на друга.

До какихъ невѣроятныхъ абсурдовъ можетъ дойти человѣкъ!

На капонирѣ есть любитель стрѣлокъ, который почти не сходитъ съ вала и бьетъ безъ промаха.

Говорятъ, что много на его душѣ японскихъ жизней.

Вотъ уже и на форту II-мъ, совершенно правильно названномъ Ращевскимъ: "нашъ страстотерпецъ".

Внутренній дворъ, бруствера — все уже имѣло растерзанный видъ.

Смирновъ вышелъ на брустверъ, откинулъ брезентъ, пристально смотритъ впередъ.

Стоимъ всѣ подъ деревянной нишей — прикрытіе отъ шрапнели, но и только: фугасная бомба пронизываетъ ее насквозь. А все-таки чувствуешь себя лучше, надежнѣе, какъ будто стоишь подъ вѣрной защитой.

Нужно только себя въ этомъ убѣдить, и становишься неизмѣримо спокойнѣе.

Всѣ эти безстрашные офицеры, стрѣлки, разгуливающіе совершенно спокойно, непринужденно разговаривающіе, беззаботно смѣющіеся, — всѣ они безусловно были въ состояніи полугипноза.

А иначе развѣ мыслимо прожить здѣсь долго, выдержать вихрь бомбардировокъ?

Видъ у людей сравнительно бодрый; но печать лишеній, глубокихъ, сильныхъ волненій, пережитыхъ томительныхъ часовъ лицомъ къ лицу со смертью, — рѣзкой гранью и навсегда легла на ихъ сѣрыя, загорѣлыя лица.

Ознакомившись съ боевой обстановкой II-го форта, тронулись дальше.

Миновали животрепещущій мостъ съ завѣшенной стороной къ непріятелю.

Только подъ прикрытіемъ полотнища брезента можно проскользнуть съ надеждой не быть раненымъ.

Весь брезентъ испещренъ пулями.

Опять потянулись ходами сообщенія.

Былъ періодъ, когда путь отъ форта ІІ-го до форта III-го обстрѣливался съ 3-хъ сторонъ: сзади редутъ II, вправо редутъ I и впереди, прямо — тоже расположеніе противника.

Сначала шли изгибомъ и подъ прикрытіемъ Китайской стѣны.

Затѣмъ пошли совершенно открыто. Сзади возвышался редутъ II-ой.

Всѣ забыли о немъ. Смирновъ о чемъ-то оживленно бесѣдовалъ съ однимъ изъ сопровождавшихъ его офицеровъ.

Я занялся осмотромъ могилъ.

Ямы рылись неглубокія; сваленные трупы заливались известкой и наскоро засыпались землей.

Вѣтеръ, разсѣивая песокъ, обнажалъ руки, ноги, а то и головы погребенныхъ японцевъ.

Картина была не изъ обыденныхъ.

Вдругъ засвистали пули сзади.

— Эге! да насъ съ редута обстрѣливаютъ.

Оглянулись: такъ и есть — мы подъ обстрѣломъ редуа. Пуля за пулей впивались вокругъ насъ въ землю.

Бруствера — какъ на ладони, а мы на постоянномъ прицѣлѣ.

Смирновъ, не прибавляя ходу, шелъ да только посмѣивался.

Я далекъ былъ отъ веселья.

Нѣтъ ничего отвратительнѣй, когда обстрѣливаютъ васъ въ спину.

Я положительно не понихмалъ этого издѣвательства со стороны Смирнова.

Мы продолжали покорно итти за нимъ.

Впереди, какъ земля обѣтованная, виднѣлась опять Китайская стѣна съ устроенными для предохраненія отъ ружейнаго огня траверсами, сложенными изъ земляныхъ мѣшковъ.

Отлегло на душѣ, когда очутились за прикрытіемъ перваго траверса.

Вотъ здѣсь, теперь, идя этой дорогой смерти, я воочію убѣдился, какое превосходство имѣлъ противникъ, овладѣвъ редутами І-мъ и II-мъ. Почти полпути отъ форта и до форта III обстрѣливалось ружейнымъ огнемъ.

Пришлось положить массу труда и времени для обезпеченія сообщеній и гарнизона отъ пораженія пулями.

Это уже было послѣ перваго штурма.

Лавируя между траверсами, стали чувствовать себя легче.

Пулѣ не такъ легко было насъ пронизать. Зато трупный удушливый запахъ сталъ нестерпимъ.

Всюду попадались полузакопанные трупы… милліарды мухъ звенѣли въ тихомъ, раскаленномъ воздухѣ полудня.

Наступилъ на совершенно уже обнажившійся черепъ. Наклонился, чтобы его взять. Капитанъ Жуковскій, замѣтивъ мои манипуляціи, крикнулъ:

— Охота вамъ трогать. Смотрите, не совѣтую!

Я машинально повиновался.

Измученные, грязные, добрались наконецъ до форта III-го. Комендантъ, принявъ рапортъ, вышелъ опять на брустверъ.

— Ваше превосходительство, сойдите: сейчасъ привлечете огонь!

— Да я черезъ эти щелочки ничего не вижу. Мнѣ нужно поближе разглядѣть, что творятъ у васъ здѣсь японцы.

Однако пришлось подчиниться.

Всѣ опять подъ нишей бруствера, бойницы котораго также были завѣшены парусиной.

Кругомъ та же обстановка, что и на форту II-мъ.

Все тѣ же измученныя, загорѣлыя лица.

Говорятъ, что въ войнѣ есть поэзія.

Есть она, но только въ воображеніи поэта.

Возвращаясь къ штабу Надѣина, уже верхомъ подымаясь въ виду непріятеля по совершенно открытой дорогѣ въ направленіи Скалистаго Утеса, я невольно вспомнилъ югъ Россіи.

То же солнце, тѣ же люди.

Но какъ тамъ тихо и покойно. Милліоны людей, съ лихорадочнымъ интересомъ читавшіе объ оборонѣ Артура и теперь совершенно забывшіе эту величественную картину великой осады, не имѣли даже приблизительнаго понятія, что такое защита крѣпости при современной техникѣ артиллеріи. Самая пылкая фантазія не могла предвосхнтить того, чему русскіе люди были непреложными свидѣтелями въ Артурѣ.

Тихо было иногда и у насъ на фронтѣ.

Но это затишье передъ грозой!

Японцы постепенно собирались съ силами. Они методичны во всемъ.