Виктория Платова - 8–9–8

• Название: 8–9–8
• Автор: Виктория Платова
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Детектив
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-050517-3, 978-5-271 -19758-1, 978-5-17-050518-0, 978-5-271-19759-8

Почему девушки, которых ты по-настоящему любишь или хотел бы полюбить, бесследно исчезают в самый неподходящий момент? Исчезают, даже не сказав тебе «прощай», а ведь ты — неплохой парень. Милый, внимательный и все такое. Ты мог бы составить счастье любой — так почему же они уходят, стоит тебе полюбить? Все дело в тебе или в твоем прошлом? Или в том страшном человеке, о существовании которого ты всегда хотел забыть, но который все еще стоит у тебя за спиной…

Издано в авторской редакции.

---

— У меня лучший выбор кубинских сигар в городе. Поставки непосредственно от производителя.

— А бриссаго нет, — грустно произносит Мика.

— Скорее всего, ваши бриссаго — не кубинские сигары. Но, поверьте, ничего лучше «habanos» человечество не придумало. У меня есть эксклюзивные варианты. «Cohiba», например, — именно тот сорт, который курит Кастро. Хотите?

Теперь уже Габриель выступает в роли навязчивого торгового агента, ему почему-то важно занять Снежную Мику разговором и посредством этого сблизиться с ней.

— Нет, спасибо. Я ведь спросила про бриссаго просто так.

Совсем не просто так, ей хочется говорить об этих неведомых Габриелю сигарах — снова и снова. Жаль только, что он не в состоянии поддержать тему.

— Я мог бы заказать несколько штук — специально для вас. Э-э… по-соседски. Нужно только назвать страну-производителя.

— Я ничего об этом не знаю. Допускаю, что существует некий городишко по имени Бриссаго. А в нем — табачная фабрика…

— Если хотите, я могу поискать в сети. — Габриель подмигивает Мике. — Интернет нам обязательно поможет.

— Того, кто мог бы помочь по-настоящему, давно нет в живых.

В устах любого другого человека такие слова выглядели бы излишне пафосно, но Снежная Мика — не обычный человек, не «любой другой».

Она — русская.

— Вы ведь приехали из России?

— Да. Решили с сестрой перебраться сюда.

— У вас есть сестра?

— Младшая. Она очень мне помогает.

— У меня тоже есть сестра, Мария-Христина. Она писательница.

Габриель вспоминает о Марии-Христине не так уж часто — как правило, в день ее приезда в Город, краткосрочные визиты связаны с презентацией очередного беллетристического хлама и очередного любовника. С каждым годом любовники становятся все моложе.

— Писательница? Это, должно быть, потрясающе — быть писателем. Я бы хотела когда-нибудь познакомиться с настоящим писателем…

— Вам это удалось, — неожиданно для себя произносит Габриель.

— В каком смысле?

— Ну-у… Я ведь тоже почти писатель. Работаю сейчас над своей первой книгой.

Вранье нельзя назвать только что родившимся, оно давно вызрело в глубинах Габриелевой души и обкатано на очаровашке Тане Салседо. Это вранье — уже не младенец, оно крепко стоит на ногах, умеет само зашнуровывать ботинки и открывать ключом любую дверь, ему можно смело доверить спички и поход в магазин за продуктами первой необходимости. Сдачи, правда, от него не дождешься, обязательно заныкает пару-тройку монет, но на то оно и вранье, что тут поделаешь!

— Что-то такое я предполагала, — задумчиво говорит Снежная Мика.

— Правда?

— У вас необычное лицо. Лицо человека, живущего напряженной духовной жизнью. Лицо поэта.

— Вообще-то я пишу прозу.

— Неважно. А когда вы закончите свою книгу?

— Думаю, что через несколько месяцев.

— И она будет издана?

— С этим могут возникнуть некоторые трудности. Книжный рынок сейчас переполнен. Кризис перепроизводства, так сказать. Но я надеюсь на лучшее.

— Еще бы. К тому же у вас есть сестра-писательница. Она обязательно поможет, родные люди всегда принимают посильное участие в судьбе друг друга.

Голос Снежной Мики звучит не слишком уверенно: ей бы хотелось думать, что дела с родными людьми обстоят именно так, но она совсем в этом не убеждена.

— Это очень деликатный вопрос, Мика. Вдруг книга получится не очень хорошей?

— Такого не бывает.

— Не бывает?

— Не бывает в принципе. Если она понадобится хотя бы одному человеку — ее уже нельзя будет назвать плохой. Но людей, которые думают так же, как и ты, обычно гораздо больше… О чем вы пишете, Габриель?

О любви, мог бы сказать он.

И Мике, как симпатичной девушке, понравилось бы то, что он сказал. Нет ничего универсальнее этого ответа, все в мире сводится к любви, так учат великие. Любовь — перекормленное и пухлое созданье, размер ее одежды XXXXXL, в голом виде она похожа на борца сумо, она занимает слишком много места, слишком. Ее видно отовсюду, она неделикатна, она может отдавить ногу или раздавить вовсе — и даже не заметит этого, не извинится. Самолеты, в которые садится любовь, разбиваются на взлете; поезда, на которые любовь берет билет, терпят крушение; яхты, груженые любовью, налетают на скалы, то же происходит с паромами, круизными судами, сухогрузами и танкерами — обязательно откроется течь или вспыхнет пожар в машинном отделении с последующим взрывом парового котла. Лучше не связываться с этим заплывшим жиром сумотори, Чемпионом Чемпионов, — эксцентричная Фэл так и сделала, и прожила жизнь в относительном покое. Опыт Габриеля говорит ему о том же самом — от любви одни неприятности. Куда безопаснее сосредоточиться на более невинных вещах — праздновании Рождества, поездках на экскурсионных автобусах в соседний, знаменитый на весь мир, высокогорный монастырь, сборке мотоцикла, ловле креветок, кормежке горилл в зоопарке, коллекционировании пивных кружек, коллекционировании хлыстов, бандажей и прочих атрибутов садомазохизма, я пишу исследование о садомазохизме, дорогая Мика, руководствуясь личным опытом и свидетельствами очевидцев.

Если Габриель это произнесет— какой будет ее реакция?

Он не хочет рисковать.

— …Я пишу о жизни за окном.

— За этим окном? — Снежная Мика по-прежнему не уверена в своем вполне сносном испанском, потому и переспрашивает.

— За этим в частности.

— Оставаясь при этом снаружи?

— Оставаясь внутри.

— И много интересного происходит за окном?

— Достаточно много.

— Вы и вечером наблюдаете за жизнью?

— И вечером, и ночью.

— А свет при этом включен или выключен?

Вот интересно, все русские грешат отсутствием абстрактного мышления, или это только удел русских женщин, или это только удел Снежной Мики?

— Вообще-то жизнь за окном — метафора, — говорит Габриель. — Я не знаю, как «метафора» будет по-русски, но по-испански это звучит как «metáfora». Вы понимаете меня, Мика?

— Конечно. Тем более что в русском языке слово «метафора» выглядит так же. Так свет включен или выключен?

— Когда как.

— Лучше подсматривать за жизнью из темноты, ничем не выдавая себя. Ведь нет никаких гарантий, что кто-то не следит и за вами.

— За мной? — Габриель удивлен.

— По ту сторону окна.

— Наблюдает за наблюдателем?

— Да.

— Это не вы? — Последние реплики Мики почему-то не нравятся Габриелю, и он всеми силами пытается перевести разговор в русло банального, ни к чему не обязывающего флирта.

— Нет, не я, — на удочку флирта Мику не поймаешь.

— Может быть, ваша сестра?

— Вряд ли.

Габриель предпочел бы, чтобы его беседа с русской протекала, как протекают все ознакомительные беседы с девушками: комплименты, улыбки, немудреные шутки, сравнение присутствующих с культовыми персонажами мировой литературы (Габриель), сравнение присутствующих с культовыми персонажами последних американских блокбастеров (девушки). Сразу после этого назначается свидание и девушка покидает «Фидель и Че» в предчувствии большой любви. А Габриель остается — в предчувствии очередного, не слишком продолжительного, романа.

Но в случае с Микой правила диктует Мика — совсем не Габриель: романа не будет. А если будет, то определение «не слишком продолжительный» к нему явно не подойдет. Тогда какое подойдет? поживем — увидим.

— Вы напряглись? —

Мика совсем рядом, она даже положила обе руки на край прилавка и заглядывает Габриелю в глаза: взгляд сочувствующий и насмешливый одновременно, как будто она знает обо всем, что Габриель хотел бы сохранить в тайне: что он — никакой не радиоастроном, что он не был ни в одной стране мира, что он никогда не кормил голубей и никогда не был счастлив в любви. Взгляд Мики неприятен Габриелю, зато сами глаза выше всяких похвал. Еще ни одни женские глаза не производили на Габриеля такое сильное впечатление, включая глаз-одиночку, принадлежащий Тане Салседо. Они большие, но дело вовсе не в их величине — мало ли на свете большеглазых девушек! Они светлые, но и светлые глаза — не редкость. Они функционируют по принципу воронки, втягивая в себя все окружающие предметы и искривляя пространство; Габриеля тоже можно отнести к предметам, и он чувствует себя погруженным в постоянно меняющуюся поверхность глаз.

Удивительное, ни с чем не сравнимое ощущение — все равно что окунуться в прохладный ручей на исходе томительно-жаркого дня.

— Я не напрягся, с чего вы взяли?

— Все, сказанное мной, — метафора, не больше.

— Метафора. Я понял.

— Было приятно поговорить.

— Мне тоже.

— Я рада, что мы наконец-то познакомились.