Тобша Лирнер - Сфинкс

• Название: Сфинкс
• Автор: Тобша Лирнер
• Издательство: АСТ
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-40693-5

Таинственный древнеегипетский артефакт.

В эзотерических текстах его называют астрариумом. Считается, что он дарует своему хозяину бессмертие. Возможно, он побывал в руках самого Моисея, а впоследствии принадлежал таинственному «последнему фараону» Нектанебу II, судьба которого неизвестна…

Поначалу англичанин Оливер, которому этот артефакт достался от трагически погибшей жены, не верит в древние легенды. Но постепенно он убеждается: астрариум действительно обладает очень необычными свойствами.

Однако завладевший астрариумом Оливер оказывается втянут в головокружительную, опасную гонку, цель которой — охранить древнюю тайну от опасных и могущественных людей…

---

И что с Изабеллой, которая, несмотря на все мои приключения, жила гораздо более полной и насыщенной жизнью? Ее страстность и живость иногда создавали между нами настоящую пропасть. Неужели и наше окончательное расставание произошло из-за присущей мне черты не участвовать целиком в событии, а скорее отступить и наблюдать со стороны? У меня не находилось ответа. Может быть, моя одержимость астрариумом не что иное, как стремление исправить прошлые ошибки, бессознательная попытка вернуть жену? Неужели я надеялся, что, разгадав загадку астрариума, решу все остальные вопросы и Изабелла наконец обретет покой?

Я задернул шторы, отгородив себя от города и ставшей ослепительно яркой луны.

Шло время, но я по-прежнему не спал — лежал на кровати, глядя в потолок. Посмотрел на часы у изголовья — они показывали уже шесть утра. В Египте восемь, Мустафа два часа как на нефтяных промыслах. Я решил отвлечься от своих мыслей и узнать, что там со скважиной. Позвонил по его полевому телефону. Слышимость оказалась плохой, но за шипением и треском я уловил грохот работающей буровой. Этот звук пронзил меня насквозь, и я внезапно осознал, что скучаю по реалиям моей работы: бешеной деятельности, острым запахам, крикам и шуму — физическому миру, который я хорошо знал.

— Мустафа, это Оливер. Как дела?

— Оливер? Здорово! Я несколько дней пытался тебе дозвониться. Дю Вур сказал, ты ушел в подполье…

— Все не так просто. Как идет бурение?

— Подожди, отойду, а то невозможно говорить.

По мере того как Мустафа удалялся от буровой, крики рабочих стихали. Вскоре в трубке снова послышался его голос.

— Оливер, у меня потрясающие новости. Мы наткнулись на нефтеносный песок, хотя до главной цели еще далеко. Но это не все: похоже, с тех пор как была проведена сейсмическая разведка, произошли подземные подвижки — почему-то ничего не совпадает. Возвращайся на Синай. Надо уточнить сейсморазведочный профиль. — От волнения он говорил захлебываясь.

— Мустафа, остынь. Не исключено, что это не хорошие, а плохие новости.

— Я так не думаю. У нас по крайней мере двести футов нетто-объема нефтяного коллектора, и у меня такое впечатление, что месторождение простирается далеко на восток, в совершенно новый район. С вертолета мне показалось…

— Постой. Структура земли не образуется за один день. — Я зевнул, кольнуло челюсть, и над глазом пульсирующим пузырем прорезалась боль.

— Конечно, но учти, что несколько недель назад произошло землетрясение.

Я сел в постели.

— Примерно двадцать девятого апреля?

— Точно. Откуда ты знаешь?

— Фартайм сказал. Должно быть, это тот самый толчок, который убил мою жену. Не думал, что линия активного нарушения породы зашла настолько далеко. Как ведет себя основная скважина и весь район?

— Протечек не замечено. Как будто ничего не пострадало. Зато коллекторская порода стала многообещающей — мелкозернистой и темной, как после извержения. Такое впечатление, будто изменилось все подвышечное пространство. Даже с воздуха местность выглядит как-то не так — появились признаки сдвиговой деформации. Линия активного нарушения, видимо, шла со стороны Александрии.

Обычно флегматичный Мустафа был оживлен.

— Хорошо, — ответил я. — Ускорю свой отъезд и к четвергу буду в Порт-Саиде.

— Спасибо, Оливер. Уверен, ты не пожалеешь. Иншалла.

Положив трубку, я заметил, как поблескивает в электрическом отсвете будильника астрариум. Мой чемодан стоял в углу номера, в нем лежали джинсы, костюм и старая джинсовая куртка. Всем остальным обзаведусь в Каире. Через пятнадцать минут я заказал билет на вечерний рейс в Египет.

Беглец. Но к чему я бегу?

Приплясывавший под гудящие басы напевный голос Гарета соперничал с монотонной бубнежкой футбольного репортажа, доносившегося из подвешенного над кроватью телевизора. Долгая заключительная нота песни, словно очистительный свет, пронеслась по больничной палате. Брат набирался сил и выглядел относительно здоровым. Он щелкнул выключателем магнитофона.

— На том концерте присутствовал какой-то представитель из «Стифф рекордз» и сказал, чтобы мы зашли на студию. Это что-то да значит. — Гарет откинулся на подушку.

— Здорово! Ваша группа заслуживает успеха.

— Завтра я отсюда выхожу. Врачи заканчивают проверку почек и печени. Все в относительном порядке, учитывая, что два дня я был на том свете.

— Не совсем на том свете. В коме.

— Отплясывал на небесах. Кстати, спасибо за отдельную палату — чувствую себя здесь как важная шишка.

— Это самое малое, что я мог для тебя сделать.

Команда «Карлайл юнайтед» забила гол, и стадион в телевизоре разразился криком. Мы оба повернулись посмотреть на экран. Я с детства помнил эти трибуны: деревянное ограждение, старые рекламные щиты вдоль поля, вскочившие с мест, громко орущие северяне.

— Отец будет в восторге, — пробормотал я.

— Что там в восторге… да он этот свой флаг вывесит. — Между нами проскочила искра тихого, невыразимого удовольствия оттого, что мы в кругу семьи. Затем брат продолжил: — Я благодарен за то, что ты ему не сказал.

Не отворачиваясь от экрана, я взял его за руку, и мы продолжали смотреть футбол.

— Я не хотел себя убивать… — Гарет, вновь повзрослев, отнял руку.

— Знаю.

— Обещаю, больше это не повторится.

— Тоже знаю. — Я встретился с ним взглядом. — Но у тебя появился шанс совершенно порвать с наркотиками. — К моему огорчению, он замкнулся и ощетинился.

— К черту! Я совершил ошибку, вот и все. Никаких проблем. Увидишь, я скоро прославлюсь.

— Только дай слово, что не натворишь глупостей.

Гарет молчал.

Я встал и взял дорожную сумку с аккуратно уложенным астрариумом. Брат поднял на меня глаза.

— Не пропадай надолго. Ладно?

— Не собираюсь. А ты запомни: если понадоблюсь, позвони в представительство компании, и меня легко найдут.

Я наклонился над ним, собираясь обнять, хотя и смущался своего порыва. И в этот момент заметил на прикроватном столике альбом для рисования с начатым карандашным наброском женского лица. Оно показалось мне знакомым. Я поднял альбом и вгляделся в рисунок: Банафрит. Я узнал ее по фотографии в статье Амелии и еще по тени, которую отбрасывал астрариум в тот памятный вечер в Египте. Глубоко посаженные глаза, тяжелые брови, полные губы — ошибки быть не могло.

— Кто это? — спросил я.

— Не знаю. Возникла в сознании, когда я вышел из комы. Зоя настояла, чтобы я ее нарисовал. Эта женщина словно пришла меня навестить. Такое лицо способно довести мужчину до преступления. — Гарет задумчиво посмотрел на свой рисунок. А затем быстро, так что застал меня врасплох, переменил тему и спросил: — Я угадал, как выглядит астрариум?

Я плотнее притворил дверь и снова опустился на стул.

— Послушай, если кто-нибудь объявится и начнет задавать вопросы, ты ничего не знаешь и никогда не работал с Изабеллой. Ясно?

— Ты в опасности?

— Кто-то вломился ко мне в квартиру и все там переломал.

— Она его нашла? Правда?

Я едва заметно кивнул.

— Господи, представляешь, как это здорово?

— Пожалуйста, Гарет, отнесись к моим словам серьезно. Есть люди, и очень опасные, которые хотят им завладеть. Забудь даже наш разговор.

— Уже забыл. Но с какой стати ты возвращаешься в Египет? Разве не ясно, что там еще опаснее, чем здесь?

— Работа, и еще я обещал Изабелле.

Я снова направился к двери, но брат опять меня остановил.

— Постой.

Я обернулся.

— Надеюсь, ты не сделаешь такой глупости и не позволишь себя убить? Обещаешь?

— Обещаю.

До посадки самолета компании «Бритиш эйруэйз» оставался час, а под крылом уже показалось Средиземное море, и я смотрел, как тень лайнера бежала по синим волнам. Затем перевел взгляд на газету «Нью-Йорк таймс» — всю первую страницу занимали новости о смерти Элвиса Пресли. Вспомнилось, как отец передразнивал «Гончую», когда по радио передавали эту песню, — один из немногих на моей памяти случаев, когда я видел, как смеется моя мать.

Многое в этом году произошло такого, отчего у меня возникло ощущение, что подходит к концу целая эпоха. Или просто становился историей наивный оптимизм моего поколения, а ему на смену шел скептицизм и растущее осознание того, что вокруг царит духовный вакуум. Люди моложе меня — ровесники Изабеллы — были лишенными всяких иллюзий бунтарями. Смерть Элвиса от обжорства, избытка удовольствий и ухода в собственный миф показалась мне очередным окончательным разочарованием.

Когда мы стали снижаться над дельтой Нила к Каиру, я понял, что и сам начал меняться. Не хотелось задумываться над истинной причиной, зачем я настроил астрариум на день своего рождения. Это был не просто научный интерес — у меня появилось болезненное желание бросить вызов машине, чтобы узнать, могла ли с ее помощью спастись Изабелла. В Египте я по крайней мере сумею разгадать загадку астрариума, и тогда Изабелла найдет покой. Мне, неверующему, была невыносима мысль, что я опустился до подобных суеверий и готов согласиться с тем, что жена обретается в каком-то чистилище.