Виктор Сафронов - Легионеры

• Название: Легионеры
• Автор: Виктор Сафронов
• Жанр: Прочие приключения

У каждого свой, непростой и тернистый путь в Иностранный легион.

---

Он помнил уговор — бой в полный контакт.

При такой, зашнурованной до последней дырки договоренности, действует всего лишь одно, незыблемое правило.

Это правило гласило. Если в наступивший миг пожалеешь ты, то через мгновение, твои яйца, очень быстро превратятся в шипящую и раскаленную яичницу-болтунью.

Лицемерная жалость к другим, легко переходит в демонстративную жестокость, по отношению к себе.

Поэтому, вместо пожатия протянутой руки, он прочертил рукой круговое движение и очень вовремя. Так как, с имитацией дружеского рукопожатия, Алексей успел, одновременным смещением корпуса назад, влево и выставлением правой ноги вперед, удачно блокировал нанесенный в следующее мгновение, удар в его незащищенную, броневыми трусами промежность…

Раздался сухой треск ломаемых грабель.

Лирика первой, самой трогательной минуты встречи, закончилась.

Соперник не ожидал такого явного прочтения его намерений. Несколько мгновений, он был явно чем-то обескуражен. По его задумке и технически правильно исполненному движению, нынешний соперник, уже должен был бы лежать у его ног, корчась от боли, моля о пощаде и о чем-нибудь холодном, в виде компресса, чтобы не так болело.

Однако, этот подонок не только не рухнул с кровавым омлетом в штанах, но, как ни в чем не бывало, стоял напротив, наблюдая за его реакцией.

А реакция, надо сказать, была довольно болезненной. Бил-то он в промежность соперника со всего размаха, а тот, как назло, выставил свою ногу ему навстречу и (причем, именно выставил, а не бил ею) попал точно в коленный сустав.

Когда жестокий и беспринципный соперник Гусарова, в возвратном движении, после первой, неудачной на первый взгляд атаки, ставил твердо ногу… Он зычно, как будто для того, чтобы его все услышали, закричал и нога, не глядя на обнаженную, мускулистую плоть тренированного тела, вывернулась в обратную сторону. Коленный сустав провалился вовнутрь. От наступившего болевого шока, он потерял сознание.

Один из вновь прибывшего пополнения, вместе с другими легионерами, попытались привести лежащего на земле в чувство. Однако не смогли. Поняв тщетность своих попыток и то, что он хлопков по щекам, пострадавший в смертельной схватке, не приходит в сознание, пришлось менять тактику оказания первой помощи.

Кряхтя и тужась, для оказания более профессиональной помощи, толпа из пяти человек потащила его в лазарет. Делалось все это непрофессионально, но зато, очень неумело. Спотыкаясь и мешая друг другу, они по пути в медучреждение, еще несколько раз роняли пострадавшего на голову. Как они его при транспортировке не убили, уму не постижимо. Было видно, что до сегодняшнего дня, с такими явлениями, здесь не сталкивались.

— Наверное, достаточно? — невесело спросил Алексей. — А то солдат не хватит для несения службы.

Капрал только и смог отреагировать на сказанное, так это, что-то прошептать. Может, молился, а может, ругался? Ему даже и не переводили ничего. Казалось, он все и так понимал.

— Тогда давай со мной, — произнес на нормальном русском, еще один легионер. — Ты не удивляйся…

— Да, вроде я и не удивляюсь, — перебивая его, ответил Алексей.

Очередной земляк-доброволец, казался вполне нормальным симпатичным парнем. Ни татуировок, ни шрамов, ни даже стригущего лишая на нем видно не было. Смуглый, физически развитый. Смотрит доброжелательно. Стервозности в глазах нет. Он продолжал беседовать с Алексеем, делая массирующие движения разогревающие кисти рук.

— Здесь целый интернационал из бывших наших. Процентов тридцать, если не больше. Русские, украинцы, белорусы — ну как без них? Кто с чем, сюда пожаловал… В основном, пытаемся избежать сумы и тюрьмы. Тех, которых с твоей помощью отсюда понесли, не жалей… Солдаты хорошие, но болгары… Первый, он из бандитов, а второй, албанец… Они нас не любят, мы их… Приходиться терпеть… Мы не в обиде. Давай теперь с нами поработаем. Ты готов?

— А есть другой вариант? — поинтересовался Алексей и вполне серьезно добавил. — Я бы сейчас, нашего кислого «Жигулевского», пару бутылочек, оприходовал… С подвяленной плотвичкой, да, с «Бородинскими» сухариками…

— Это чуть позже…

Не давая ему продолжить, не очень вежливо, перебил его землячок. Как-то очень быстро меняя образ добродушного, свойского паренька, на облик злобного и неприятного вышибалы-мужичины.

— Сейчас продолжим «катания на каруселях». Ну, начали, что ли? Но, извини, в помощь, я еще двоих любителей «Жигулевского» позову… Не боишься? Впрочем, какая разница?

Алексей беззаботно пожал плечами.

— Если, ребята, у вас здесь такие порядки, то о чем может быть разговор. Давайте начинать…

Вышли помощники. Опять закрутилась лихая чехарда. На этот раз Алексея все-таки достали. Ощутимо попали по губе.

Тонкая струйка крови, текла по подбородку, в виде отмщения за поверженных. Но и она не смогла удержать эту троицу в вертикальном положении. Хотя, один из земляков, даже горсть песка успел швырнуть ему в лицо. Этот, не красящий его соперников поступок, не смог переломить ход нетоварищеской встречи.

Очень скоро, они лежали вокруг него как попало, скучно и без всякого интереса рассматривая, кто голубое, ставшее в одно мгновение, бесцветным небо, а кто и резиновое покрытие, на котором они скакали. Больше досталось тому, кто исподтишка сыпанул песком в благородное, породистое гусаровское лицо, после чего и была разбита губа. Этот паренек не отделался, как другие, тяжелым, выходящим за признаки обморока нокаутом. У него, кроме сотрясения мозга, была еще и напрочь выбита челюсть.

Подвести итог решительным действиям Алексея, можно было словами известного детского писателя Маршака: «Вот какой рассеянный с улицы Бассеенной».

Интересно, а чтобы сказали глядя на все на это, истинные «толстовцы» с их теорией непротивления злу и насилию? Смогли бы они осудить Алексея за его жесткие, граничащие с жестокостью поступки или нет? Вместо того, чтобы самому быть битым, он позволил себе воспротивиться постулату и не подставить вторую щеку, а других нарубить в мелкую щепу.

Такое повергает в уныние и депрессию.

Отчаяние переходит в сдавленный крик и задушенный стон.

Жлобы и ревнители морали, посыпают свои головы крупнозернистым пеплом. Сверху натягивают заячьи треухи, так и ходят.

* * *

Как было понятно изначально, капрал «толстовцем» не был. И наверное никогда уже им не станет. От такого поворота событий, когда пять, считай выдающихся бойцов были в лучших, ритуальных традициях спецназа искалечены, он только-то и смог, что тягостным стоном, помогая при этом себе руками, показать Алексею, свое, кровоточащее к этому отношение… И все же, заводной, заграничный характер, не давал ему возможности признать свою неправоту и прекратить человеконенавистническое, проверочное занятия.

Прекратить калечить юность нашу боевую, пусть даже и болгарскую. Ему, понимаешь, захотелось отыграться на, казалось, беззащитном бойце, по имени Баг Арт. Он просипел, пытаясь откашляться от внезапно возникшего кома в горле: «Сейчас, ты, Баг».

Что за напасть?

Этот тоже оказался улыбчивым. Но хоть ничего не просил, не издевался. Просто вышел, ожидая следующих козней и подвохов со стороны капрала. А того, при виде очередного спокойного и уверенного новичка, обуяло, иначе и не скажешь, яростное раздражение.

— Твой приятель, показал всем нам неплохое владение приемами…

В первый раз их назвали приятелями, не отделяя одного от другого. Капрал продолжил: «Нам всем хочется посмотреть, сможешь ли и ты, справиться с двумя… Нет, с тремя соперниками…»

Судя по хмурым и неприветливым физиономиям столпившихся легионеров, им совсем не хотелось того, о чем говорил бравый капрал. Конечно, трусов среди них не было, но и желающих, вот так просто, за здорово живешь, без всякого повода, быть искалеченным, тоже не находилось.

Их горячечный пыл и молодецкое желание позабавиться с беззащитными и необученными новобранцами, за последние десять минут улетучилось, как дым Отечества, который оказался, не сладок и не приятен.

Очень не хотелось, прямо с утра, имея громадье всевозможных планов на вечер, вместо их исполнения, надолго оказаться в лазарете. Поэтому легионеры опустили очи долу и превратились в ничем не интересующихся, и ко всему равнодушных оловянных солдатиков.

Капрал, глядя на опушенные головы и неуловимые глаза, к совести и чести не взывал. Зачем. Мы в армии. Здесь можно приказать и этих глупостей нам не нужно.