Виктор Сафронов - Легионеры

• Название: Легионеры
• Автор: Виктор Сафронов
• Жанр: Прочие приключения

У каждого свой, непростой и тернистый путь в Иностранный легион.

---

Волк уползал вслед за представителями своей стаи, таща за собой длинный шлейф своих кишок и крови. Но добивать его злой человек все равно не стал. Цель была одна, подыхающий хищник своими предсмертными хрипами, должен был отпугнуть и отвадить остальную часть хищной стаи от этого места. В сторону уползающего матерого волчище, он оттащил еще две серые туши.

Несколько позже, выкурив подряд несколько сигарет и продолжая дрожать от нервного перевозбуждения, обратил внимание на неладное. Пока он беспорядочно тратил боезапас, кто-то из дальнего круга нападавших, утащил мешок, в котором находились сало и сухари. Там же лежала и чайная заварка.

Идти в метель на поиски того, что могло остаться от волчьего пиршества, он не рискнул. Понимая, что в таких условиях можно было и заблудиться.

Несколько дней после этого он провел очень не спокойно. Волки не ушли, а продолжали крутиться вокруг человечьей ямы. Каждую ночь пугали они его своим жутким воем. Справляя таким волчьим образом, свою жуткую тризну по убиенным…

В эти несколько ночей, Рысак вообще глаз не смог закрыть. По ночам дежурил санитаром леса, на охране своего здоровья. Во время вынужденного бодрствования все время повторял: «Сомкнешь глаза на лице, сомкнуться волчьи зубы на шее.»

Вроде помогло…

Когда он увидел, что снегопад прекратился и вслед за ним наступило некоторое потепление. Нераздумывая ни минуты, он тут же оседлал свои «самоходные лыжи» и рванул от этого гиблого и голодного места. Кроме голода и бессонницы, стали его посещать и разные видения. То, Данила Белокаменный поднимается из кучи, в которой лежал и предлагает горсть дерьма в обмен на его жизнь. То, гебешный Иван Петрович, став похожим на Ленина, подойдет, посмотрит с прищуром, покачает кепкой на голове и пойдет себе мимо…

Не сказать, что уж совсем трусливо покидал обжитое место Коля Коломиец. Но делал это очень поспешно. Торопясь и не оглядываясь.

Три дня добирался он до точки сбора, удобно указанной на карте. Несколько раз ловил себе на мысли, что ее-то, имеется ввиду мысли, и нет вовсе… Есть только животный страх заблудиться.

В такие тягостные моменты, как правило задумывался, начинал отчаянно крутить головой и проваливался в какую-нибудь яму или натыкался на скрытую снегом ветку. Невнимательность заканчивалась сломанной лыжей и ощущением, перелома конечности. К концу пути пришлось двигаться пешим строем. Капризом это не было. Просто он сломал не только лыжи, но и сам самоходный аппарат. Раздолбенил в лоскуты и мелкие брызги. Чудом не сломав при этом себе шею…

* * *

Когда он ввалился на заимку, где его одиннадцатые сутки дожидались люди Байкала, они испытали ощущение близкое к шоку. Узнать, в грязном, голодном, израненном, прокопченном от многочисленных костров Рысака, было сложно. Зрительные впечатления этими внезапными эффектами не заканчивались. Кроме того имелись и многочисленные внутренние дефекты, скрытые изодранными лохмотьями.

Сочились сукровицей раны, полученные в боях и падениях на острые сучья. Ослабевшие от недостатка еды и отсутствия витаминов десны — гноились и кровоточили. Пальцы и лицо, местами были обморожены, местами обгорели и сбиты до крови. Все тело покрыто кровоподтеками, огнестрельными ранениями и следами волчьих зубов.

Отощал, осунулся. Постарел лет на десять. Короткий ежик отросших волос поседел. Попытался что-то рассказывать, поделиться впечатлениями о зимней прогулке по величавому лесу. Но не сумел, очень быстро заснул, выпив на тощий желудок полстакана услужливо поднесенного медового раствора… Хотели самогона налить, но пожалели. Не самогона пожалели, а Рысака. С голодухи такая роскошь и убить может.

Через четыре часа, как не жалко было трогать героя, пришлось разбудить. Протопилась банька. Ему на пальцах четырех пар рук объяснили: «Туда… Туды, надоть двигать, в мыльню-парильню…». В конце концов, разобравшись в том, что он ни черта не понимает. Завернули исхудавшее тельце в чистую дерюжку, подняли и понесли.

Долго его парили в бане. Мыли, чистили. Но воздух рядом с ним, без нужды старались глубоко не вдыхать. От него не просто плохо пахло, воняло очень сильно. Да и отравиться, не ровен час, можно было. Общими усилиями отмыли, отодрали наслоившееся и накопленное.

Потом он двое суток спал. Потом ел, как не в себя… После еды долго мучился расстройством желудка… И все равно ел… После лечился, ложками потребляя толченный древесный уголь.

Иногда бросался всех обнимать… А то… Вдруг… Ни с того, ни с сего захохочет, заухает… И хотя вокруг него была не пацанва зеленая, но и им, много повидавшим в жизни, жутковато было находиться рядом с ним…

Один местный специалист — Вася Ноготок из своих, из бродяг. Как-то по знакомству и направлению участкового, проходил обследование в психушке по поводу хронического алкоголизма. После этого считался большим докой в психических делах. Послушал, посмотрел Николку и сказал, как отрезал:

«Все само пройдет, зарубцуется. Но рецидив — возможен».

При этом нахмурившись, глубокомысленно поднял палец.

* * *

Пока Коля отъедался и отсыпался, все необходимые документа были выправлены с учетом его нынешнего состояния. Братве в принципе такие действия были совершенно по силам. При чем, все документы были подлинные и безупречно легальные. Для этого паспортистку никто электрической розеткой не пытал и детей начальника ОВИРа школьным выключателем, не запугивал. Просто на необъятных просторах России-матушки, уже при нашей жизни, появились целые районы где мэрами и главами районных администраций были свои, не в переносном, а в прямом смысле этого слова, уважаемые и «авторитетные» люди. По три-четыре ходки имели. Серьезные, живущие «по понятиям» люди. Документы шли оттуда.

Для красоты изящного словца, следует признать, что этими возможностями из-за всякой ерунды не злоупотребляли. По самой простой причине, чтобы «не спалить» живительные источники легальных документов. По этим бумажкам — живые, числились по спискам закопанных в сырую землю, а мертвые, согласно документику с печатью и приклеенной в уголочке фотографии, были как приснившийся Ленин — живее всех живых.

О том, что у него уже был комплект выправленных и разукрашенных конторой «ксив», он своим приятелям решил не сообщать. Зачем душевных людей расстраивать по пустякам?

Правильно. Незачем.

Тем более, там и фамилия будет другая.

В связи с тем, что во всех городах и поселках, а также на основных автомагистралях имелись скверные фотографии Рысака с описанием славных вех героического пути. Воры решили зря не рисковать и отправить его в обходной путь. Хотя чего бояться? На фотографиях ориентировок по розыску и задержанию — это одно лицо. В жизни же, это был совсем другой человек, соответственно и лицо иное. Другое дело, а ну как нервы у правильного вора не выдержать и он, увидев мильтона сначала, больше для порядку посмеется над человеком в форме, а потом начнет его обнимать, в любви признаваться?

На таких казусах, братцы мои, новое поколение борцов не воспитаешь. А не приведи господь, еще и мильтон с нервным расстройством попадется? Возьмет и от радости применит табельную оружию, вместо туалетной бумаги?

То-то и оно! Вопрос?

Поэтому, глядя на то, как Колюнька временно пускает пузыри изо рта. Посовещались и решили не выпускать его в дальние края одного. Конечно, правильнее было не рисковать. Пусть едет, хотя бы до границы с людьми, у которых крепкие нервы и холодная голова. На том и порешили.

* * *

Движение к государственной границе и пересечение священных, и незыблемых рубежей любимой Отчизны прошли спокойно. Вполне возможно, что такое забавное событие произошло от того, что сопровождающие его «быки», да и сама «persona non grata» — в лице Рысака, были до такой степени «трезвые», что просто говорить уже ничего не могли.

Во время перехода пограничной и нейтральной полосы, слез невосполнимой утраты и безутешного горя удалось избежать. Впрочем, радостных и триумфальных возгласов от прощания с Родиной, в стиле известного каждому «челноку» и контрабандисту «Полонеза Огинского» — также не последовало.

Чего радоваться? Впереди его ждал неплохой номер в бельгийской гостинице. Там же, доброе пиво, легкие сигареты и доступные женщины — в общем, «Рус — сдавайся комфорту».

Сегодня всего этого было навалом и на необъятных просторах березовой Руси. Вот если бы его судьба забросила скажем на Кубу, в Северную Корею или в Беларусь, с их особым видением поступательного движения прогрессивного человечества к счастью и здоровью. Вот тогда можно было умыться слезами. А сейчас чего? Европа — она и есть Европа, и, мать ее… — цивилизация.