Виктор Сафронов - Легионеры

• Название: Легионеры
• Автор: Виктор Сафронов
• Жанр: Прочие приключения

У каждого свой, непростой и тернистый путь в Иностранный легион.

---

Алексей лихорадочно высчитывал на сколько дней им двоим… Нет… уже троим — хватит этого богатства?

Платонов уже отдавал какие-то команды. Вокруг появилось много разного народу. Сергея положили на носилки. Алексей схватив ящик попытался с ним бежать за ними, но слишком тяжела была ноша. Он нащупал оставшиеся мусорные пакеты, лежащие у него в кармашке для запасных обойм, легко вздохнул и побежал вслед за носилками. Когда носилки поставили в ближайший вертолет, он забрался следом и лег на полу рядом с ними, бережно приобняв, похоже вновь потерявшего сознание Сергея.

Казик Душанбинский, этот «каменный и беспощадный Платонов» человек без эмоций и нервов, как считали давно знавшие его люди, наблюдая эту картину, плакал совершенно никого не стесняясь.

Алексея смогли уговорить подняться и сеть рядом в кресло только тогда, когда поставили к его ногам тяжелый холодильник с напитками, который он бросил, когда бежал за носилками. С тревогой оглядываясь на молчащих и наблюдавших за ним людей. Он начал пить разнообразные жидкости, пытаясь еще и напоить лежащего без сознания друга.

С трудом, но его смогли оттеснить от носилок и уже бригада врачей колдовала над раненным. На Сергея нацепили какую-то маску. Подключили огромное количество находящейся здесь же аппаратуры. Измеряли давление, кололи уколы… Производили еще какие-то манипуляции. Может этого всего и не делали, но Алексею казалось именно это. Предназначения всех этих светящихся, грозно подмигивающих ему приборов он не знал.

Гусарова от всего выпитого и пережитого сморил сон. Его разбудили только для того, чтобы перевести из вертолета в огромный двухэтажный «Боинг». Прямо в воздухе врачи стали выполнять свой долг. За такие деньги и в кратере вулкана будешь оперировать, а не то что в оборудованном всем необходимом салоне спецсамолета. Конечно, все медики помнили и о своем врачебном долге, но, что не говори, а с деньгами он чувствовался гораздо острее и беспокойнее.

Спецборт поднялся в воздух и взял курс на Испанию.

Перед очередным провалом в сон он еще подумал: «Ни хрена себе сервис в этом Легионе. Надо будет им в Книге жалоб и предложений, благодарность написать. Пусть персонал порадуется, что их старания не остались незамеченными…»

* * *

Они вовремя покинули тот район. Подул самум. На землю обрушилась буря. Все заволокло непроглядной занавеской из песка.

Очень неприятное явление в тех местах.

Нефть добывать можно, а жить привычной жизнью европейца нельзя. Песок и пыльная пудра во всем. Самое неприятное, что в еде. Как она туда попадает, тяжело себе представить, а все потому, что видимость снижается до нескольких метров. С такой видимостью, даже иголку в стоге сена можно не искать. Найти хотя бы то место, где сам стог стоит.

Глава 23 АССЕНИЗАТОР И РЫСАК. ГОСПИТАЛЬ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ИСТОКАМ

Когда надо мной склонился Дюк Белл, я в тот момент окончательно понял, что спасен… А испытал?

На удивление все это можно охарактеризовать только самыми примитивными определениями. Правда от этого они не перестают быть для меня самыми лучшими и желанными.

Эти чувства шли плотным вихревым потоком. И радость, и облегчение, и счастье… Если бы в этот момент под рукой была самая плохонькая стена, я бы, от переполнявшего меня адреналина взобрался на нее и орал от туда на весь белый свет какие-нибудь благоглупости.

Поживем еще, поживем…

Сейчас уже не помню, но много я тогда ему чего сказал. Говорил сбивчиво… В основном благодарил. Хорошо запомнил, что пообещал ему половину своих денег.

Опять деньги. Они… Все из-за этой бумажной, липкой мерзости. Дерьмом они конечно не пахнут, но специфический запашок все же имеют. Как не пытайся их сделать более красивыми и притягательными, но заработаны на убийствах, даже и делиться ими неприятно.

Может нормальному человеку они-то и послужат на пользу? Не знаю. Тем не менее, раз обещал — держи слова. Сколько раз самому приходилось таких умных наказывать. Не будем повторять чужие ошибки. Да и просто хочется почувствовать себя порядочным человеком.

* * *

Дюк вместе с Багом, помогали санитарам нести носилки, на которые меня уложили… Он так бережно держал у себя над головой, чтобы было повыше капельницу, будто там сосуд с его сердцем…

После навещал в больнице. Спокойно, основательно. Без суеты и спешки. А я, как последняя скотина, заказ брал на похищение его приятеля. Теперь и стыдно, и неловко. Хорошо еще, что хоть он не знает об этом.

Почему мне раньше не встречались такие люди. Попадись такой на пути, до того, как я стал скандально-известной личностью. И все могло измениться… А сейчас, чего уж зря рефлексии разводить на пустом месте, да переживать? Спи давай.

Когда очнулся от наркоза. Страшно болела раненая, простреленная рука. Помню, они у меня что-то спрашивали перед тем, как накачать анестезией. Я со всем соглашался. Говорил их любимое «да», а они и рады стараться. Оказывается знание языков, сохраняет твои конечности. Если не знаешь, о чем у тебя спрашивают, то лучше не выкаблучиваться, а прямо так и сказать: «Не знаю и не понимаю.»

Попытался я почесать, помассировать и успокоить боль левой руки…

А её то на месте и не оказалось. В поисках конечности, одеяльце простыночное сбросил, а вместо руки пустое место…

Что тут началось… Подробности я не помню, так как провалился в беспамятство. Но свидетели говорят, начал я бушевать срывать с себя бинты, сорить ими по всюду и даже пытался выпрыгнуть из окно. Но, как говорят пилоты карьерных самосвалов и Формулы 1, не вписался в проем окно и со всего маху врезался в стену. После наркоза и в дверь сразу не попадешь, а здесь окно. Потерял сознание. Когда очнулся был прикручен эластичными бинтами и веревками к кровати и напичкан до основания успокоительными лекарствами.

Через пять дней после неудачной попытки, пытался повторить прыжок. Это тогда, когда привезли полного дебила Кшиштофа Анальского. И когда он, странно подмигивая, начал прекращать корчить из себя идиота, т. е. возвращаться к нормальному состоянию. Вот тогда и наступило время его правдивых воспоминаний, а по мне так лучше бы их вовсе не было. Рассказал после отбоя, присев на край моей кровати, что он был последним, кто видел живыми Дюка и Бага.

— И что ты этим хочешь сказать?

— Ничего.

— Подожди, ты пришел ко мне с рассказом, рассказать, что солнце встало? Или что-то о моем друге?

Он на прощание вздохнул, подмигнул и все же поделился предположениями.

— Выжить они там вряд ли смогут, слишком жарко, — сказал лях, подмигнул и лишил надежды окончательно. — Без воды, сутки на таком солнышке и все. Получается вяленое и мумифицированное мясо в мундире легионера.

Когда я узнал о предполагаемой смерти, как я понял своего единственного по настоящему дорогого мне друга, вновь попытался бушевать. На этот раз я был без дурного воздействия наркоза, но потерял много времени пока срывал с себя разные датчики и выдергивал иглы капельниц. Они вовремя спохватились. Скрутили в дугу, не глядя на ампутацию. Пытался я кусаться, лягаться, но люди в белых халатах взяли количеством. Плотно меня обложили и обездвижили… Суки… И такую конскую дозу в меня наркоты ввели, что охнуть не успел. Обмяк. Поплыл.

Ощущение запутанности в самом себе, не предполагает долгого пути. Дорога через нагроможденный своими руками бурелом из нереальных обстоятельств, ущербных сомнений и завышенной самооценки, приводит в никуда…

Плохо когда память длиннее жизни.

Совсем нехорошо, если на похоронах, собравшиеся краснеют при упоминании имени покойного.

Пытался я, ссылаясь на Бейрутскую конвенцию, отказаться от питания и заморить себя голодом. Но эти палачи в белых халатах, т. н. врачи, отказали мне в этом. Они насильно поставили меня в известность о том, что я, есть раненая боевая единица, которая имеет в своей психике серьезный сдвиг. Исходя из всего перечисленного мои крики о правах раненых и умалишенных, ими во внимание не принимаются. Один гад, наглый такой, мордатый, даже сказал «мы их об асфальт топтать будем, права твои долбанные». И стали меня кормить через зонд. До этого пугали, что будут это делать через анальное отверстие, но это невозможно, уж мне ли это, как врачу не знать.

Кормление через трубку. Введение разных растворов по шлангу. Это, то еще удовольствие. Особенно когда разодрали пищевод, каждое новое введение зонда, доставляло мне непередаваемые страдания. Я им так и сказал: «Фашисты! От ваших действий я — страдаю!»