Иннокентий Соколов - Бог из глины

• Название: Бог из глины
• Автор: Иннокентий Соколов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Аннотация:

Ты слышишь это каждую ночь, когда ложишься спать. Ты слышишь это каждую ночь, когда спишь. Ты слышишь это каждую ночь, когда вскакиваешь в своей постели, прижимая одеяло к груди, пытаясь хоть как-нибудь защитить себя от этого кошмара. Это ночной ветер поет призрачную колыбельную, и луна подпевает ему серебряным голосом. Это существа, замурованные в толстых стенах дома, пытаются разговаривать с тобой. Это неведомый бог, живущий в подвале, зовет каждую ночь к себе. Вскакиваешь с постели, и некоторое время смотришь в темноту, пытаясь судорожно глотнуть, пытаясь пустить воздух в легкие, ослабевшие от крика. Молча стоишь в темноте, вслушиваясь в голоса, которые шепчут тебе о том, что они хотели бы сделать с твоим телом, твоей кровью и плотью. Ты стоишь в темноте и пытаешься услышать знакомые, привычные звуки — тиканье будильника, потрескивание обоев, печальную песню сверчка за окном. Ты почти убеждаешь себя, что слышишь эти звуки, и больше ничего. Это происходит каждую ночь, и это беспокоит тебя. Ты не знаешь, что происходит сейчас с тобой и твоей семьей. Ты ничего не делаешь — просто плывешь по течению, не предпринимая никаких попыток вырваться из этого дома. Ты пока не знаешь, что ожидает тебя — но если бы ты знал, если бы только знал…

---

— Все будет хорошо — прошептала Надя, спускаясь по лестнице.

Проходя мимо двери, ведущей в прихожую, она остановилась. Возможно, ей показалось, но из-за двери раздался какой-то шорох.

(Ну давай, крошка, загляни за дверку, и быть может чудовище, которого не оказалось в шкафу, на самом деле там?)

Надя замерла. Голос в голове шепнул и пропал, поставив ее перед выбором. Что лучше — заглянуть на минутку в прихожую, и убедиться в том, что она глупенькая перепуганная дуреха, или найти сначала мужа, чтобы потом уже вместе с ним, искать причину этих странных звуков.

Поколебавшись, Надежда все же решила разыскать Сергея.

— Сережа, ты где?

Она спустилась на кухню, и вошла, щурясь от света.

Сергея на кухне не было. Надежда нахмурила лоб. На столе царил полный беспорядок — разбросанная еда, крошки, опрокинутый стакан. И запах, — Надежда потянула носом — устойчивый запах…

(Да это же…)

Она бросилась к столу, схватила стакан, и поднесла к носу. Что-то звякнуло под столом, и под ноги ошарашенной Наде, выкатилась пустая бутылка из-под водки.

Вот так детка, и никаких иллюзий…

Все что ты можешь сказать — несколько глупых, банальных фраз, от которых не будет никакого проку. И теперь, когда он преступил запретную черту, что-то рухнуло, какая-то стена, которую они долго и методично возводили, то ли отгораживаясь от всего мира, то ли выстраивая опору для таких шатких, неустойчивых семейных отношений.

Это был удар в спину. И неизвестно теперь, что хуже — игра, в которую она играла с мужем, или будущее, в которое они проваливались вдвоем — с нескончаемыми пьяными ссорами и взаимными претензиями.

(Ох, детка, а еще, когда твой Сереженька пьян, он не прочь почесать кулаки. И если ты сомневаешься в этом, то у тебя еще будет возможность убедиться самой!)

— Что же ты делаешь? — беспомощно прошептала Надя, обращаясь, то ли к отсутствующему супругу, то ли к себе самой.

Нужно найти его, пока он не творил ничего плохого.

— Сережа, Сереженька…

(Куда же он запропастился?)

Надежда заглянула в ванную, включила свет.

Здесь его не было тоже. Только желтела облупившейся, растрескавшейся эмалью допотопная ванна, да загадочно отбрасывала тень корзина с грязным бельем.

Надежда покачнулась. Запах водки казалось, пропитал собой все. От него мутило, и Надежда, уже собирающаяся выйти из ванной, бросилась к унитазу, чувствуя, что еще немного, и захлебнется рвотой.

(Сейчас, детка, тебе будет лучше, потерпи…)

Она наклонилась, с трудом сдерживая дыхание. Стены ванной поплыли, и снова накатил омерзительный запах.

(Сейчас… еще немного…)

Ее вырвало, затем еще раз…

Надежда с трудом приподнялась, попыталась дотянуться до полотенец, висевших на двери, на шляпках гвоздей (Сергей так и не удосужился прикрутить обычные крючки), и чуть не свалилась от слабости.

Она вытерла лицо, и только после этого услышала голос мужа.

8. В погребе (продолжение)

Сергея опять обманули. Там, в подвале, не было ничего. Ничего… кроме боли…

Ее было так много, что казалось весь мир, состоит из боли, раскрашен ее оттенками, пропитан ее запахом. Боль была разной, и вместе с тем одинаковой. Она пронзала тело, огненными иглами, скручивала в жгут из оголенных нервов.

Боль заставляла вспыхивать золотистые искорки, которые разлетались в стороны, оставляя в глазах быстро темнеющие пятна. Все, что было вокруг, стало этой болью, и он сам, был ее частичкой. И когда он смог осознать это, все встало на место — и боль, и страдание, все это было необходимым придатком, неотъемлемым атрибутом, осознанной необходимостью, и источником всего этого было изломанное, искалеченное тело…

Он обнаружил себя лежащим на земле. Боль перетекала откуда-то снизу, начинаясь чуть ниже колен, и поднималась, вопреки желанию, застывая тугими комьями в груди. Он застонал, и боль тут же вспыхнула яркой вспышкой, на мгновение рассеявшей тьму.

(Ох, парень, похоже, ты крепко влип. Свалился вниз, большим куском протухшего куриного дерьма…)

Когда Сергей открыл глаза, то смог рассмотреть светлеющий прямоугольник вверху — похоже, он пролежал достаточно для того, чтобы уходящая ночь, подкрасила волшебной патиной наступающее утро, или наоборот, отключился совсем не надолго, и луна, вышедшая из-за облаков, решила обратить свой лик, осветив через небольшое окошко прихожей путь к свободе.

(Если ты только способен оценить этот подарок, маленький никчемный олух!)

— Черт… — прошипел Сергей, и попытался перевернуться на живот.

У него не получилось. Ноги казались набитыми ватой — два бесполезных бесформенных придатка. И только боль, что исходила от ног — придавала уверенность, что они есть на самом деле.

— Ну же… — он подбадривал самого себя, понимая, что на самом деле у него не выйдет ни черта, и придется проваляться всю ночь, вот так, на холодной земле, в ожидании утра, когда любимая женушка соблаговолит поднять свой мясистый зад из теплой постельки, и заглянет, наконец, не надолго в прихожую; и даже тогда, когда она заметит дырку в полу (о, даже тогда!) ее куриные мозги не сразу сообразят, что нужно заглянуть внутрь (представь только — она будет тупо таращиться на беспорядок в прихожей, пытаясь понять, что же произошло на самом деле, даже и не пытаясь помочь тебе, маленький покоритель подвалов, парнишка-Сергей).

— Может, стоит посмотреть на все это с другой стороны? — обдав ледяным дыханием, совсем рядом проскрипел чей-то голос.

Сергей дернулся, и боль тут же прошлась обжигающей волной, разбрызгиваясь мутной, с привкусом крови, пеной.

— Кто здесь?

(Хей, парень — похоже, у тебя уже вошло в привычку задавать этот вопрос, каждый раз, когда с тобой приключается что-нибудь из ряда вон выходящее, быть может, для тебя это способ решить все проблемы, которые ты с таким упорством сам себе создаешь?)

— А сам-то как думаешь? — проскрежетал голос, словно глумясь.

Этот голос был знаком ему, как никакой другой.

— Ага, парень — согласился голос. — Теперь я всегда буду с тобой. И если ты решил, что не стоит прислушиваться к советам старого друга, то вот что я тебе скажу — ты просто кретин. Тупой гребаный кретин.

— Иди к черту — пробормотал Сергей. — Я выбираюсь отсюда.

— Не спеши — посоветовал голос. — Я думаю, нам с тобой есть, о чем потолковать.

Сергей ухмыльнулся. Если бы не темнота, то улыбка бы вышла что надо. Но теперь, в этом месте, где ожидания и надежды, сплелись и перепутались в огромный, шевелящийся, мохнатый клубок, он сам понимал, насколько глупо это выглядит.

— Точно! — довольно заржал голос. — Каждый раз, когда я наблюдаю за тобой, мне хочется лопнуть от смеха, и только чувство долга удерживает от этого опрометчивого поступка. Ладно. Давай, для начала разберемся, что к чему. Как я посмотрю, ты из тех чудаков, которые способны на подвиг, если им конечно перед этим правильно обрисовать перспективы…

(Ты неудачник, парнишка — вот, что на самом деле я пытаюсь тебе тут втолковать…)

Сергей чуть приподнялся на локтях, словно ожидая, что действительно произойдет чудо, и маленькая золотая рыбка раскроет рот, полный мелких зубов, чтобы выкрикнуть волшебное слово, способное все изменить к лучшему.

Чуда не произошло. Боль по-прежнему была с ним, пусть и стала более привычной, не такой острой, и, если подождать, еще чуток, можно было вполне не обращать на нее внимания, благо с ним были холодная решимость, и… голос.

— Гм, даже не знаю, с чего и начать — задумчиво пробормотал голос существа. — С одной стороны, мне глубоко побоку все твои закидоны, тем более, что мне противны неудачники, неспособные навести порядок в собственной голове, но с другой — видит бог, парень, если отбросить все эти мелкие промахи и сомнения, ты мне даже в чем-то симпатичен.

— Начни с начала — прохрипел Сергей, и оттолкнулся от земли.

— А ты, как я посмотрю, крепкий орешек — одобрительно произнес голос. — Или, по крайней мере, пытаешься казаться таким. Ну что же, я скажу пару слов, если ты не против.

Сергей был не против.

— Кто знает, может быть, чудеса и на самом деле случаются — продолжил голос. — И то что ты здесь сейчас, тоже в какой-то степени чудо… Ну посуди сам — довести себя до такого, мог только безнадежный псих, который не дружит с самим собой. Ты валяешься, как драный мешок, до отказа набитый самым свежим, самым первосортным дерьмом, которое буквально вываливается изо всех щелей и прорех, и пытаешься говорить с голосом, который звучит в голове.

— Ох…

Сергей застонал, переваливаясь на живот. Он с ужасом ощутил, как ноги, неохотно, словно два ватных валика, перевалились вслед за телом.

(Крепко влип!)

— Или посмотреть на эту толстуху! — не унимался голос. — Подумать только — воображать себя невесть кем! Все эти маленькие секреты, в коробке из-под обуви…