Иннокентий Соколов - Бог из глины

• Название: Бог из глины
• Автор: Иннокентий Соколов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Аннотация:

Ты слышишь это каждую ночь, когда ложишься спать. Ты слышишь это каждую ночь, когда спишь. Ты слышишь это каждую ночь, когда вскакиваешь в своей постели, прижимая одеяло к груди, пытаясь хоть как-нибудь защитить себя от этого кошмара. Это ночной ветер поет призрачную колыбельную, и луна подпевает ему серебряным голосом. Это существа, замурованные в толстых стенах дома, пытаются разговаривать с тобой. Это неведомый бог, живущий в подвале, зовет каждую ночь к себе. Вскакиваешь с постели, и некоторое время смотришь в темноту, пытаясь судорожно глотнуть, пытаясь пустить воздух в легкие, ослабевшие от крика. Молча стоишь в темноте, вслушиваясь в голоса, которые шепчут тебе о том, что они хотели бы сделать с твоим телом, твоей кровью и плотью. Ты стоишь в темноте и пытаешься услышать знакомые, привычные звуки — тиканье будильника, потрескивание обоев, печальную песню сверчка за окном. Ты почти убеждаешь себя, что слышишь эти звуки, и больше ничего. Это происходит каждую ночь, и это беспокоит тебя. Ты не знаешь, что происходит сейчас с тобой и твоей семьей. Ты ничего не делаешь — просто плывешь по течению, не предпринимая никаких попыток вырваться из этого дома. Ты пока не знаешь, что ожидает тебя — но если бы ты знал, если бы только знал…

---

— Сережа, ну что же ты сидишь?!!! — Заверещала жена — помоги же!

Сергей медленно поднялся, чувствуя в теле странную скованность, словно суставы смазали быстро высыхающим клеем; он подошел и хлопнул женщину по спине. Мария Сергеевна закашлялась и откинулась на спинку стула. Она шумно дышала, краснота медленно сходила с широкого некрасивого лица. На миг Сергею даже стало жаль ее, но он одернул себя — не хватало еще проникнуться сочувствием к врагу, который медленно, но неуклонно разрушает твою семью (а что это было так, Сергей не сомневался никогда — теща не упускала случая, чтобы напомнить, дочери, с каким ничтожеством та связала свою судьбу), тем более он и так сделал больше, чем требовалось. Сергей представил, что было, если бы он не вмешался сразу, а пошел, допустим, к телефону, вызвать скорую. Скорее всего, приехавшая неотложка, застала медленно остывающий труп Марии Сергеевны.

Сергей отвернулся.

А ведь до счастья оставалось совсем немного…

(Эй, парень, что за дрянь лезет в голову?)

Толстая сука успокоилась бы навсегда, и перестала совать свой нос в твою жизнь, не так ли?

Может так, а может быть и не так…

Они помогли Марии Сергеевне подняться по ступенькам, и уложили на диван. Надежда осталась сидеть с матерью, а Сергей вместе с тестем вернулись вниз. Известная бутылка пошла в ход, и уже никого не стесняясь, два мужчины сидели на кухне и думали каждый о своем.

Тесть думал о том, что чуть не стал вдовцом, а Сергей вспоминал сырой ветер, который под серебряные переливы невидимых колокольчиков принес отчетливый запах…

(Глины, парень. Сырой глины. Черт тебя подери — пахло именно глиной, как в могиле…)

И это был запах…

(Ну же…)

СМЕРТИ.

Сергей думал о том, что никогда не захотел бы чувствовать этот запах снова. К тому же в последнее время он слишком часто стал слышать колокольчики. Каждый раз, когда они звенят, случается что-то плохое. И иногда это плохое случается не только с ним, но и с другими. Сергей знал, что это за колокольчики. Они остались где-то далеко в детстве, но серебряным звукам время было неподвластно. Они тревожили душу, заставляя замирать в ожидании.

(Ты знаешь сам, что означают эти тонкие переливы!)

Сергей не любил колокольчики. Он их просто ненавидел. А еще он помнил, что эти колокольчики сами по себе не звонили никогда, потому что они висели над дверью.

9. Существо, которое живет в шкафу

Колокольчики висели над дверью, и каждый раз, когда кто-нибудь входил или выходил из дома, они звонили чистыми переливами серебра, изгоняя, если верить поверьям, нечистую силу. Пятилетний Сережка играл в своей комнате, надеясь, что колокольчики зазвонят не скоро. Когда они звенели, это означало, скорее всего, одно — вернулся отец, и нужно будет забиться как можно подальше, чтобы не дай бог, не подвернуться ему под руку. Обычно отец приходил не в духе, и почти каждый вечер заканчивался приличной трепкой, причем доставалось и ему, и маме.

Каждый раз Сережка замирал, слыша, как тихий звон растворяется в тишине прихожей, и грузные шаги приближаются к двери.

— Ну что вы тут, умерли все? Отец пришел, а никому до этого и дела нет, а?

Там за дверью, мама суетливо подбегала к мужу и помогала раздеться. Она вела его на кухню, где на столе уже дымился в тарелке обжигающий борщ, и стояла запотевшая бутылка водки.

Потом Мама испуганно заглядывала в детскую, и тихонько шептала, отводя глаза:

— Сережа, папа пришел. Иди, поздоровайся…

Сережка неохотно вставал. По правде, говоря, ему совершенно не хотелось встречаться с отцом, более того он был бы просто счастлив никогда не попадаться ему на глаза. Было бы просто отлично, если бы отец даже и не подозревал о его существовании. Тем не менее, Сережка знал, каким будет наказание за пренебрежение отцовской любовью.

— Привет папа.

Отец угрюмо кивал, не поднимая глаз от тарелки. Он глотал горячий борщ, не забывая время от времени наполнять рюмку водкой. Сергей не представлял, как можно пить такую гадость. Однажды отец, обратил внимание, как Сережка заинтересованно смотрит на бутылку, и решил предоставить сыну возможность отведать запретного напитка. Он налил полную рюмку и протянул Сережке.

— Толик может не надо?.. — Робко начала мама, и осеклась под тяжелым взглядом мужа.

— Сразу пей, одним махом — посоветовал отец, и пристально взглянул прямо в глаза, испуганному сыну.

Сережка глотнул бесцветную жидкость, и через секунду, словно что-то ворвалось у него прямо в горле. Он выблевал водку с остатками обеда прямо на стол. Слезы катились градом, он мотал головой не в силах даже вдохнуть.

Отец вскочил, и со злостью тыкнул Сережку носом прямо в блевотину.

— Ты что это паршивец удумал? Ты это нарочно, да? Да я тебя…

Отец замахнулся. Сережка зарыдал, и сжался, в ожидании удара. Однако отец сдержался и только выругался сквозь зубы. Мама, все это время сидела рядом с опущенной головой, не смея сказать ни слова. Отец криво ухмыльнулся, налил еще водки, и поднес к носу Сережки рюмку, полную до краев:

— Ну что сосунок? Хочешь еще? Думал отец от большого удовольствия эту дрянь пьет?

У Сережки хватило сил только мотнуть головой. Дыхание возвращалось с трудом. Отец шумно выпил, было видно, как задергался его кадык, принимая спиртное. Он со стуком поставил рюмку на заблеванный стол, и направился к выходу.

У самых дверей он обернулся и коротко кивнул матери:

— Убери…

Сережкино детство прошло, оставив только сизый туман, в котором поддергивались завешенные пленкой страха отдельные картинки. Они плавали в тумане, ожидая, пока память вернется в давно забытые деньки.

Давай паренек, копни глубже, и тебе вряд ли понравится то, что ты можешь увидеть. Было бы желание… вспомнить…

Вот пьяный отец толкает входную дверь, вваливается в дом. Колокольчики звенят, приглашая окунуться в качающийся мир. Он некоторое время стоит в прихожей, пытаясь сфокусировать свой взгляд на домочадцах, пьяно щурится, покачиваясь, с трудом удерживая равновесие. Его глаза бегают, тяжелые морщины перерезают лоб. О, Сережка знает, что это означает…

— И… я вас, вам… — шепчет отец. Он делает первый шаг, чуть не падает при этом. Сережка прижимается к маме, с трудом сдерживаясь, чтобы не заплакать. Плакать нельзя, ни в коем случае…

Когда отец видел слезы, он менялся. Словно падала маска с его лица, открывая другую сущность. И эта его часть была отнюдь не самой лучшей, какую только можно было представить.

Мама суетится вокруг отца, помогая раздеться. Сережка осторожно, на цыпочках крадется назад в детскую. Возможно, отцу будет не до него. Вот уже дверь его комнаты совсем близко. Еще два шага и…

— А где мой сын? — Вопрошает отец, и его кулак с силой бьет об стену — где этот маленький паршивец? Почему не встречает отца?

Сережка вздрагивает. Он знает, что это не отец, это просто какое-то чудовище на время заняло его тело, чтобы мучить Сережку. Просто чудовище. Страшило, которое поднялось из подземных глубин, где гадко, сыро и пахнет (смертью, сынок, вот чем там пахнет) глиной.

Кулак снова бьет стену, на ней остается отпечаток.

— Или он не рад меня видеть? — чудовище топает грязными ногами, пачкая подстилку, приближаясь к детской.

Сережка останавливается, как вкопанный. Бежать нельзя. Закрыться в своей комнате тоже. Не получится переждать кошмар, чудовище, так похожее на его отца, никогда не допустит этого…

Картинки детства меняются, накладываются друг на друга.

Вот Сережке пять лет. Отец бросил пить. Он ходит темнее тучи, и ищет на ком бы сорвать свой гнев. Выбросить избыток злости, что пожирает его зеленоватым пламенем. Эту жажду не утолить водой. И Сережка, и отец, и мама — все это понимают. Так же как понимают, что это когда-нибудь произойдет, сжатая пружина рано или поздно распрямится, и тогда…

(О, дорогие мои, вы даже не представляете, что может случиться!)

Недалеко, за городом расположился заброшенный карьер, в котором когда-то добывали глину. Отец принес оттуда домой кусок рыжей глины, и жует, отщипывая маленькие кусочки, пытаясь хоть как-то отвлечься. Кусок глины лежит на подоконнике, и Сережка, иногда, украдкой, подходит к окну, чтобы ткнуть пальцем в мягкую податливую поверхность. Отец жует глину, но и она не приносит ему облегчения. Жажда остается такой же сильной, и только одно может утолить ее.

Колокольчики звенят, надрываясь, стараясь изо всех сил. Дверь словно вышибает, и чудовище вырастает на пороге. Оно жует глину, хитро посматривая на притихшую супругу с сыном. Взгляд его нехороший, оценивающий. Словно чудовище еще не решило, как ему поступить с ними.

О да, ребята, сейчас будет немного веселья. Мы славно позабавимся, вот увидите…

Глазки щелочки, глазки бусинки. Море веселья, закипающего в пьяной страсти. Сейчас ребятки, все будет тип-топ.