Клыч Кулиев - Чёрный караван

• Название: Чёрный караван
• Автор: Клыч Кулиев
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Роман
• Год: 1973

В романе К. Кулиева «Черный караван» показана революционная борьба в Средней Азии в 1918–1919 годах.

---

— Продолжайте!

Кирсанов после небольшой паузы продолжал:

— Мы решили дать вам возможность поездить, встретиться кое с кем и оценить реальную обстановку собственными глазами. Не сочтите за комплимент: вы работали усердно. Проявили редкое мужество. То, что пережили вы, не каждый может выдержать. Но чего вы достигли? Каков итог всех ваших усилий? Простите за откровенность: вы сейчас похожи на капитана, корабль которого сел на мель!

Я решил до конца выслушать Кирсанова, своего вчерашнего спутника, узнать из его уст, в чем были мои промахи, мои оплошности. Ему тоже, видимо, хотелось говорить. Опасаясь, что его прервут, он быстро заговорил:

— В отличие от моего старого приятеля майора Бейли, я заметил у вас, господин полковник, одну хорошую черту. Вы стараетесь принимать истину, даже самую горькую, открыто, трезво. Это очень важно! Без этого трудно разобраться в происходящих вокруг нас сложных событиях. Помните нашу встречу с дайханами, работавшими на хашаре? После этой встречи вы сами признали, что в душе у народа накопилось много горечи. И это в самом деле так. Голод, нищета… Насилия, убийства… Народ ищет лекарства от своих недугов. Кто излечит их? Сеид Алим-хан? Джунаид? Вы сами видели..

Я сердито прервал Кирсанова:

— Довольно! Это все, что вы хотели сказать?

— Нет! — поспешно ответил Кирсанов. — Я хочу поставить вас в известность еще об одном.

— О чем?

— Напрасно вы так высоко расцениваете Арсланбекова. Не переплачивайте ему. Все равно ему деваться некуда! Кстати, он рассказал мне о своей встрече с вами.

— Что же он рассказал?

— Он говорил о многом. Сказал: «Англичане хотят есть лук так, чтобы от них не пахло».

— Что это значит?

— Вы не поняли? — Кирсанов скривил губы. — Арсланбеков, как и вы, опытный разведчик. К тому же у него острый ум. Ои сразу понял, что разработанный вами в Бухаре оперативный план ничего не даст. Об этом в доме у генерала Боярского был большой разговор.

— Вы-то откуда об этом знаете?

— Спросите у Арсланбекова, он скажет…

Меня охватило бешенство. Кого я водил за собой! А что, если и Арсланбеков такой же?

Я попытался заставить капитана заговорить откровеннее:

— Вы не досказали о луке. Не забудьте!

— Нет, не забуду. — Кирсанов пытливо посмотрел на меня и продолжал: — Арсланбеков сказал: «Под предлогом борьбы с большевизмом англичане хотят водрузить в Туркестане британский флаг. Хотят превратить Туркестан во вторую Индию». И вы, по его словам, хотите осуществить это руками местного населения, не вводя сюда больших сил. Но, сказал Арсланбеков, в Туркестане вам не на кого опереться. В самом ближайшем времени вы будете вынуждены или бежать, забрав свои пожитки, или же по-настоящему окунуться в кровавую грязь. Это его подлинные слова. И, по-моему, он говорил правильно. Вы хотите одним выстрелом убить двух зайцев: и угнетенные вами народы изолировать от влияния революции, и, пользуясь революцией в России, расширить границы своих колониальных владений. Не удастся, господин полковник! Поверьте, ни то, ни другое не удастся!

Мне стало не по себе. Но я сдержался и заговорил с тем же внешним спокойствием:

— Вы знаете, капитан, что вас ожидает?

— Знаю! — твердо ответил Кирсанов. — Вы хотите предложить мне свою помощь? Путь к спасению?

— По-моему, вы не нуждаетесь в спасении.

— Почему? Мне всего сорок шесть лет. В Ташкенте ждет жена, ждут дети, старуха мать. Я бы еще хотел жить. Но, честно говоря, не надеюсь на ваше благородство.

— Не надеетесь, потому что чувствуете свою вину. Вы — преступник!

— Нисколько! — ответил Кирсанов спокойно. — Получается парадокс. Вы, гражданин Великобритании, нарушаете границу суверенного государства… Встречаетесь с антиправительственными элементами… подстрекаете их к восстанию, к свержению законной власти… А я, как представитель этой власти, принимаю меры предосторожности. Иначе говоря, защищаю интересы своего правительства, своего народа. Скажите: кто же преступник? Кто должен сидеть в наручниках? — Я сердито кашлянул. Кирсанов продолжал, не переводя дыхания: — Вы на чужой территории действуете как каратель… как вершитель судеб. Где тут справедливость? Где тут логика?

— Вот логика!

Сам не помню, как я занес руку… Изо всей силы хлестнул капитана по щеке и тут же вышел.

* * *

Вернувшись к себе, я долго сидел в раздумье. Кирсанов неожиданно обернулся для меня смертельной угрозой. Он мог свести на нет усилия всех шести месяцев. Что делать? Только один выход: убить его и зарыть где-нибудь под кустом саксаула, пока не вернулся генерал. Повесился, мол… Или — пытался бежать… И действовать надо руками Арсланбекова. Кирсанов — его дитя. Пусть сам и рассчитывается с ним!

Пришел капитан Тиг-Джонс. Должно быть, он тоже с кем-то повздорил: лицо его побагровело, в глазах сверкала злоба. Я осведомился о причине его волнения. Швырнув на стол целую пачку бумаг, он яростно заговорил:

— Смотрите: весь город полон этой мерзости! Заклеили все стены, вплоть до мечети бехаистов! Я вызвал начальника полиции, спрашиваю: «Что же делают ваши люди?» Знаете, что он мне ответил? Говорит: «Я не могу поставить часовых у каждой двери». Как вам это понравится? Может же быть такой идиотизм?!

Взяв одну из листовок, я бегло просмотрел ее. Это была большевистская прокламация: «Долой английских оккупантов!»… «Да здравствует советская власть!»… «Да здравствует Ленин!» Я не стал читать остальные. Стараясь успокоить капитана, я пошутил:

— Сберегите… Пригодятся в Лондоне, когда будете писать мемуары.

— Еще неизвестно! — Тиг-Джонс улыбнулся, начиная успокаиваться. — Как бы вместо мемуаров не пришлось подписывать протоколы допроса!

— Почему?

— Дела неважные, господин полковник. Если события и дальше пойдут так, то как бы не пришлось нам удобрять землю своими трупами…

Капитан Тиг-Джонс был боевой офицер, проверенный в фронтовой обстановке. В Туркестан поехал охотно, в надежде, что в краях, которые еще не видели британских солдат, ему посчастливится часто менять погоны. Поэтому его пессимизм меня, признаться, удивил.

Если у пего опускаются руки, чего же тогда ожидать от остальных?

Я перевел разговор на другую тему:

— У известной вам Софьи Антоновны живет один художник. Вы знаете его?

— Один раз видел.

— Почему он не призван в армию?

— Говорят, болен. Не годен к строевой службе.

— Чепуха! Никого нет здоровее. Распорядитесь, пусть его сегодня же призовут и отправят на фронт.

Капитан многозначительно улыбнулся. Он, разумеется, понимал, чем вызвана моя забота о художнике. Пускай… Я решил так или иначе переупрямить Екатерину. Говорят, насильно мил не будешь. А может, будешь? Может, увидев, что попала в тупик, она возьмется за ум, вернется на прежнюю дорогу?

Я еще раз намекнул, что заговорил о художнике не случайно.

— Строжайший приказ: призвать его сегодня же!

Тиг-Джонс опять усмехнулся:

— Будьте покойны, самое большее через два часа он будет в казарме.

Я поднялся, предложил закурить и завел разговор о Кирсанове:

— Русский капитан не признается в том, что он большевик. Наоборот, обвиняет Арсланбекова в измене нам. Вы сами допрашивали его?

— Нет… Мне рассказал Арсланбеков.

— По-моему, это просто соперничество. Оба царские офицеры, старые разведчики. Понося друг друга, хотят набить себе цену.

Мы еще поговорили о делах. Капитан рассказал о настроениях в городе, затем перешел к положению на фронте. К этому времени появилась Элен, — я еще раньше условился с ней пойти в город. Ровно в одиннадцать часов капитан откланялся и отправился по своим делам, а мы с Элен вышли прогуляться.

Погода и сегодня была чудесная. Недаром Закаспий называют «солнечным краем». В Асхабаде действительно много солнца. В летние месяцы здесь стоит беспощадный зной. А сейчас, зимой, солнечные лучи только оживляли, снимали усталость. Ласковое тепло, казалось, окутывало нас со всех сторон, подымая настроение, придавая бодрости. Да и воздух был сухой, здоровый. В самые жаркие дни здесь не приходилось потеть так, как, скажем, в Калькутте или Карачи.

Пройдя по Офицерской улице, мы с Элен свернули в сторону Русского базара. Миновав Скобелевскую площадь и уже подходя к типографии, я вспомнил, что не взял бумажник. Идти без денег на базар… Мне еще никогда не случалось попадать в такое положение! Я остановился и, шаря в карманах, сказал:

— Элен! Сегодняшние расходы на ваш счет. При мне, оказывается, нет ни гроша.

Элен тихо засмеялась:

— Вернете с процентами, у меня есть деньги. — Она открыла сумочку и, достав несколько хрустящих бумажек, протянула мне.

Я удивленно посмотрел на Элен:

— Что это?

— Деньги.

— Чьи деньги?