Петр Северов - Сочинения в двух томах. Том второй

• Название: Сочинения в двух томах. Том второй
• Автор: Петр Северов
• Издательство: Днiпро
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1980

Во второй том вошли рассказы и повести о скромных и мужественных людях, неразрывно связавших свою жизнь с морем.

---

Соседи дружно рассмеялись, а гостья задумалась, притихла. Елизара Саввича это озаботило.

— Хватит нам про Слободку, — предложил он. — Сколько про нее говорено? Она между тем как стояла, так и стоит, а люди приходят и уходят. Мне, Елена Михайловна, и верится, и не верится, что та молоденькая санитарка — вы. Первая наша встреча была — на счастье, быть может, вторая — тоже?

Гостья вскинула голову, и взгляд ее серых глаз, ясных и строгих, стал теплее.

— Хорошо, если бы так! Мне, откровенно говоря, в это верится. И есть основания…

— Простите, какие основания? — снова насторожился Стратон Петрович и привстал из-за стола.

— Оставь ты… — шепнул ему боцман.

— Основания надеяться, — негромко, отчетливо произнесла она, — что скоро мы вместе отпразднуем и последний день Слободки, и первый день новоселья.

— За это спасибо вам, товарищ, до небес! — отозвался кто-то из соседей. — Подавайте бульдозеры, встретим с цветами. Только сначала, правда, не мешало бы построить дома.

Лаврику нравилось, что все в тот вечер были веселы. Он тоже, вместе с другими, провожал Елену Михайловну к автобусу. Оба дедушки дорогой шутили и смеялись, но когда автобус ушел, оба опечалились, и на обратном пути Стратон Петрович отстал. Широко шагая рядом с Елизаром Саввичем, крепко держась за его грубую, теплую, милую руку, Лаврик тихонько спросил:

— Дед, почему тебе стало скучно?

Елизар Саввич задумался и не ответил, но Лаврик был настойчив и повторил вопрос:

— Может, ты скажешь, дед, что тебе не скучно?

И дедушка остановился, посмотрел на море, виновато кивнул.

— Это, маленький, случается. Не часто, но бывает. Вон, видишь, звездочка полетела? Она уже совсем на излете… Да, уже и погасла. Я невольно, дружок, оглянулся на жизнь. Будто вчера ту девочку-санитарку из-за борта на катер перебросил, вижу, как мечется она, раненая, на палубе… А это, понимаешь ли, было годы… десятилетия назад! Мне, Лаврик, некогда замечать их, годы, все занят и занят, а звездочка, мальчик, на излете… Сколько ей осталось, звездочке?

Мальчик прижался щекой к его руке.

— Не надо, дед, скучать. Ну и что ж, если упала звездочка. Вон сколько их на небе, не сосчитаешь!

Примерно через неделю после этой памятной встречи Елена Михайловна снова навестила Слободку и «каюту» боцмана и была уже не одна — с мужем, седым полковником. Принесли они Лаврику большую книжку с картинками про Робинзона, да такую забавную, что и Елизар Саввич незаметно увлекся.

Потом они наведывались еще два или три раза, и была минута, когда, приласкав Лаврика, призадумавшись в тишине, полковник: вполголоса сказал кому-то из них, то ли своей жене, то ли мальчику, то ли Елизару Саввичу:

— Я не помню своего отца. И домика, где родился, не помню. Но вот, знаете, странное чувство, будто я долго, очень долго скитался, а теперь вернулся под отчий кров.

— Но такое чувство у тебя не от этого домика, — заметила Елена Михайловна. — Я думаю, оно по другой причине: от человека, с которым ты здесь встретился.

В один из тех погожих дней сентября капитан лихтера пригласил Елизара Саввича к себе в салон-каюту, поздоровался за руку, предложил присесть. Все это было, конечно, неспроста, и боцман держался настороже. Капитан справился о текущих судовых работах, потом о двух молодых матросах, недавно зачисленных в состав экипажа, доволен ли ими боцман, потом о самочувствии Елизара Саввича — не устает ли он?

Боцман отвечал односложно, недоумевая, к чему этот явно «подготовительный» разговор, а капитан, не меняя тона, спросил:

— Вы знаете, Елизар Саввич… Корявина?

— Кто же его не знает, начальника нашего пароходства? — удивился боцман. — Большой человек!

— И лично знакомы?

— Когда-то здоровались.

— А теперь?

— Я туда, на верхушку, не заглядываю. У меня и тут, на палубе, дела — только поспевай.

— В общем, кто-то из вас двоих загордился, — заключил капитан. — Похоже, загордились вы. Я потому к такому выводу пришел, что вы о нем никогда ни слова, а он и сегодня спрашивал: как там на лихтере здравствует геройский Елизар? Мы, говорит, однажды вместе ледяную ванну принимали.

Боцман оживился:

— Было такое. Вместе на сухогрузе плавали. Возле Командор японскую сеть на винт намотали. Пришлось нырять под корму, разматывать, а температура воды в океане была два градуса.

Капитан заинтересовался:

— Нырял и Корявин?

— Он-то и предложил, и первый к винту добрался. Ну, потом я и еще два матроса на подмогу пришли, размотали.

Капитан взял из горки писем на столе открытку, положил перед Елизаром Саввичем.

— Начальник пароходства просит вас, обратите внимание, не вызывает, не предлагает явиться, а просит… — навестить его по окончании очередного рейса. Вы можете сделать это, боцман, не откладывая.

Боцман принял открытку, спрятал в нагрудный карман куртки, надел фуражку и уже занес было руку, чтобы по привычке браво козырнуть, но капитан остановил его:

— И еще вам, Елизар Саввич, какое-то важное письмецо: обратите внимание, на конверте штамп горисполкома.

Возвратясь к себе в каюту и вскрыв конверт, боцман обнаружил вторую открытку и тоже приглашение: какой-то Нефедов надеялся, что Елизар Саввич окажет ему любезность и зайдет, при первой возможности, в… горсобес.

— Однако научились у нас, братец, вежливости! — сказал Елизар Саввич вахтенному у трапа. — Если кто спросит боцмана, говори, что, мол, отправился в город… делать любезности.

По маршруту автобуса горсобес находится ближе пароходства, и потому Елизар Саввич свой первый визит нанес незнакомому Нефедову. Рослый усач с выправкой военного, Нефедов и взаправду обрадовался приходу боцмана: вышел из-за стола, крепко пожал обе руки, усадил — в кресло и, тряхнув богатырскими плечами, присел напротив.

— А помнишь, друг боцман, — сразу же увлеченно начал он, — стычку с катерами противника у Варзовского приема?

Голос у Нефедова был командирский, звучный, повелительный: скрытая энергия так и подбрасывала его на стуле. Тут было чему подивиться Елизару Саввичу: этот человек из собеза помнил почти все боевые операции под Керчью, в которых участвовал боцман, и помнил по именам и фамилиям десятки живых и павших в те дни моряков, отлично знал и его, Елизара Саввича, и уже давно ждал этой встречи, которая теперь оказалась тем более кстати, что была связана с одним почтенным делом.

Что это за «почтенное дело», боцман из его слов не уяснил, увлеченный живыми воспоминаниями, захваченный бурной натурой собеседника, оглушенный его мощным голосом.

На улице, по пути в порт, Елизар Саввич вспомнил, что получил от собесовца небольшую коричневую книжицу, порылся в карманах, обнаружил ее, раскрыл, рассмотрел и поспешно спрятал.

В книжке была наклеена его фотокарточка, такая же, как и та, что постоянно хранилась в отделе кадров плавсостава, а рядом с карточкой кто-то крупно, будто напоказ, выписал обидное: «По старости».

В ту же минуту Елизар Саввич решил никому эту книжицу не показывать: пенсия — дело добровольное, не желаешь — можешь не получать, а в порту и на лихтере кому какое дело до его возраста?

Утешив себя этими размышлениями, боцман довольно бодро вошел в просторный вестибюль пароходства и стал подыматься по лестнице на ту служебно-житейскую вершину, где в строгом кабинете начальника сходятся пути капитанов десятков и десятков больших и малых кораблей.

В приемной было чисто и светло, и аккуратная, вежливая блондинка — секретарь, едва услышав фамилию боцмана, сама раскрыла перед ним двери.

Было похоже, что начальник именно его, Елизара Саввича, ждал: поспешно поднялся из-за стола, приветливо вскинул руку:

— Старым, заслуженным гвардейцам флота — наше почтение…

Боцман четко, молодо козырнул:

— Служу Советской Родине.

Они сошлись вплотную, и Корявин — сухощавый, седой, высоченный детина — легонько, словно бы бережно, обнял Елизара Саввича за плечи.

— А ведь нашей негромкой дружбе, Саввич, свыше тридцати лет!

— Это что ж, факт, — подтвердил боцман.

— И пригласил я тебя, друг Елизар, чтобы сказать по душам: спасибо…

Боцман и порадовался, и смутился; плечи сами по-молодецки расправились, голову вскинул повыше, сказал спокойно:

— Работал, как мог.

— Вот потому мы и проводим тебя на отдых, старина, с почетом: потрудился ты ради родного флота на совесть.

Елизар Саввич неловко поклонился.

— На том и стоим. Он же наш с тобой, флот, до самой последней медяшки и заклепки.

— В общем, друг Елизар, — заключил Корявин, — жди в ближайшие дни гостей! Знакомствами ты не обижен, и чем больше народу соберется, тем приятней.

— Добрые гости — хозяину отрада, — сказал боцман.