Надежда Остроменцкая - Ветеран Цезаря

• Название: Ветеран Цезаря
• Автор: Надежда Остроменцкая
• Издательство: «Детская литература»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1969

У древних римлян был обычай называть сыновей, родившихся после смерти отца, «Постум». Эту книгу можно было бы назвать «Постумия».

Она появилась после кончины Надежды Феликсовны Остроменцкой, известной юным читателям по повести «Приключения мальчика с собакой».

Новая книга осталась незаконченной. Её дописал историк А. Немировский. Так родилась эта полная увлекательных приключений и полная трагизма история жизни юного римлянина Гавия.

Гавия называли «ветераном Цезаря», но он стал воином Спартака и разделил судьбу участников величайшего в истории восстания рабов.

---

— Будто я вышел в море, потому что мне не спалось? А о пиратах как же?..

— Как оно и было: уснул в лодке и попал в их лапы… Ну, благодарю за обед. Можешь убрать. И прикажи этим разбойникам, чтобы они там не орали: я хочу отдохнуть.

Действительно, с той минуты, как вход в палатку задёрнули, пираты, недовольные, что Цезарь допустил к себе одного меня, затеяли вокруг его палатки борьбу; когда же вместо него появился я и неуверенным голосом передал требование пленника, они подняли такой свист и хохот, что я чуть не оглох. По правде сказать, я их понимал, потому что нигде никогда не читал и не слыхал, чтобы-пленники распоряжались разбойниками. Но мне очень хотелось, чтобы они послушались Цезаря, и я чуть не плакал, не зная, что предпринять. К моей великой радости, из палатки вышел раб Цезаря. Призывая к молчанию, он поднял руку и, выждав, когда пираты поутихли, сказал:

— Мой господин думает, что юный повар не сумел передать его приказание. Запомните: когда Гай Юлий Цезарь отдыхает или работает, на корабле должна быть полная тишина. Он готов её купить. Вот часы. — Он поставил на палубу песочные часы. — И вот дощечка для письма. Я буду отмечать на ней каждый час молчания. Господин мой готов платить за него один асс. Таким образом увеличится сумма выкупа, что для вас, конечно, выгодно. Если же вы нарушите это условие, Гай, освободившись из плена, передаст вас проконсулу; а это для вас вряд ли кончится благополучно.

Последние слова раба вызвали лёгкий смешок. Но предложение Цезаря произвело впечатление: даже самые нахальные, осторожно ступая, удалились на корму и всё время, пока пленник спал, разговаривали вполголоса. (За много дней, которые Гай мог провести на корабле, лишние ассы составили бы солидную прибавку к выкупу.)

Раб Цезаря сел неподалёку от палатки на круг корабельного каната и поставил у своих ног часы пустым баллоном вниз, а дощечку положил на колено. Я примостился возле раба и шёпотом стал расспрашивать его о Гае Юлии Цезаре. И за этой беседой совсем забыл, что рядом со мной стоит корзина и в ней немытая посуда.

— Он очень важный человек в Риме? — спросил я.

— Очень, — ответил раб. — Он из старинных патрициев, к тому же родственник Мария и был жрецом Юпитера…

— Такой молодой?! — перебил я раба, так как знал от Валерия, что жрец должен быть человеком почтенного возраста.

— Я же сказал тебе, что он родственник Мария… Родная тётка Гая была замужем за Марием, а Марий всё мог.

— Да, — кивнул я, — Валерий говорил, что он семь раз был консулом, а это редко кому удаётся… Потому Цезарь и привык повелевать?

— Не поэтому вовсе, а потому что отец и мать Гая во всём ему потакали, оберегая от волнений… Он ведь болен священной болезнью.

Я не слыхал о священной болезни ни от одного смертного и почтительно спросил:

— А от чего она бывает?

— Боги посылают, — важно ответил раб. — Человек как будто совсем здоров. И вдруг дух его покидает тело и…

— Не может быть! — перебил я. — Если дух покинет тело, человек умрёт.

— Не обязательно, — помотал головой раб. — Тело, конечно, не хочет с духом расставаться. Гай страшно кричит, падает, иногда до крови расшибается… И всё время, пока дух где-то витает, тело корчится. Тогда лучше накрыть его чем-нибудь тёмным и не глядеть. Пройдёт немного времени, дух возвратится, и Гай поднимется на ноги. Но после этого он много дней не хочет никого видеть и будто что-то в себе таит.

— А где же дух был? — замирая от любопытства, спросил я.

Раб пожал плечами:

— Неизвестно, возносился ли он к богам, или спускался в аид. Эту болезнь потому и называют священной, что боги призывают к себе дух избранного и, как говорят, открывают ему нечто тайное, но человек не смеет об этом рассказывать, иначе умрёт.

Раб перевернул часы и умолк, погрузившись в размышления. Я вздохнул:

— Никогда не видел таких людей… А где теперь его отец и мать?

— Госпожа наша осталась в Риме, а отец умер, когда Гаю было ещё пятнадцать лет. Я всё о нём знаю: я родился у них в доме и рос вместе с Гаем. Вот и за эти годы, после смерти отца, он тоже привык своевольничать: отказался от брака с дочкой одного богатого всадника, с которой был обручён, когда носил ещё детскую тогу, и женился в год консульства Цинны[23] на его дочери Корнелии. Вот из-за этого брака у нас теперь и неприятности; едва голову унесли от ищеек Суллы. Он ведь ненавидит Цинну и потребовал, чтобы Гай с его дочерью развёлся, а Гай её любит и не хочет с нею расставаться… Я бы тоже на его месте ни за что её не оставил: она красивая и добрая… Да и дочку ему родила. А главное — мы с Цезарем не привыкли, чтобы нам приказывали! А Сулла не привык, чтобы ему перечили. Вот тут и загвоздка: весь Рим трепещет перед ним, а мы не желаем подчиниться! Как ему это снести?.. Ты о проскрипциях[24] слыхал?

Да, я знал об этом: у пиратов всюду были шпионы, и кое-что из их донесений доходило и до моих ушей. Мне стало страшно за Цезаря: говорят, немилость Суллы опасна!

— Смертельна! — поправил меня раб. — Сулла вывесил списки с именами тех, кого считает своими врагами: каждому, кто их убьёт или укажет, где они скрываются, назначены подарки и денежные награды. А кто их спрячет, тем смерть. В Риме творится такое, что вспомнить страшно! Город залит кровью. Убивают на улицах, в храмах, в домах… Убивают по пустому доносу, даже за то, что был в пути с приговорённым к смерти… А уж если доносчик польстится на твой дом, или сад, или на красивую вазу, он может просто притащить к ногам Суллы твою голову, сочинив про тебя что угодно… и в награду получит то, чего желает, да ещё плату за убийство в придачу.

— Какая подлость! — вырвалось у меня. — Неужели и Гай попал в списки обречённых на смерть?

— Нет, не попал, — ответил раб, — но нам от этого не легче.

— Почему?.. Ведь вас не преследуют?

— Ты не знаешь Суллы, — покачал головой раб. — Когда Гай отказался развестись с Корнелией, самые знатные друзья Суллы просили его простить Гая; даже весталки[25] умоляли пожалеть его молодость. Если бы не они, не сносить бы Гаю головы. Но как отказать весталкам?.. Кто возьмёт на себя перед народом такой грех?.. Ну, Сулла видит, что ему не отвертеться от просителей, попробовал лаской и посулами склонить Гая к разводу. Но наш Гай не таков, чтобы на посулы поддаться: раз он сказал, что не бросит Корнелию, — конец! Тогда Сулла приказал убить нас тайно, будто сам он тут ни при чём. Но мы это предвидели и ещё раньше стали скрываться. Хоть Гай в это время болел лихорадкой, мы каждую ночь в любую погоду — и в дождь и в снегопад переносили его на лектике[26] в новое место.

Я представил себе: ночь, падает мокрый снег, под ногами носильщиков слякоть, ветер треплет занавески лектики, а за ними прячется от убийц и непогоды дрожащий в лихорадке Цезарь! Сердце моё сжалось от жалости.

— Бедный… Наверно, от волнения у него часто делалась священная болезнь?

Раб отрицательно покачал головой:

— С тех пор как он женился на Корнелии, боги перестали призывать его дух. Зато Сулла рад был бы навечно разлучить дух Цезаря с телом: то и дело приходилось нам откупаться от убийц. В последний раз двенадцать тысяч денариев дали его ищейкам — всё, что у нас было. Тут мы и решили уехать из Италии…

— А жена и дочь Цезаря там остались?! — ахнул я.

— Наша госпожа, мать Гая, спрятала Корнелию и маленькую Юлию в надёжном месте.

— Почему же она не спрятала и Цезаря?

— Потому, что туда, где укрылась Корнелия, мужчине даже войти нельзя. — Раб Цезаря снова перевернул часы и сделал пометку на дощечке. — Ещё час прошёл. Погляжу-ка, не проснулся ли он.

— Не проснулся: он тебя позвал бы… Доскажи мне! Вы решили уехать, и что же?..

— И уехали. — Он снова уселся. — Раб одного знатного человека, тоже хлопотавшего о Цезаре, привёз нам из Рима письмо. Что в нём было, не знаю, а мне раб говорил, что слышал собственными ушами, как Сулла сказал его господину и другим заступникам Гая: «Радуйтесь — дарю вам жизнь вашего Цезаря. Только помните: придёт время, узнаете, за кого просили. В этом мальчишке в одном — десять Мариев». Когда я передал это Гаю, он сказал: «Аксий (это моё имя — Аксий), я думаю, что в войсках Минуция Ферма нам будет спокойнее. Плывём в Азию. Вот тебе деньги, нанимай корабль. Но будь экономен: здесь всё, что мне прислали. Как пишут из Рима, Сулла конфисковал отцовское наследство и приданое Корнелии». Так мы и уехали из Италии, ни с кем не попрощавшись. Ферм принял Цезаря радушно. Ферм очень почитает Гая: даже послал с важным поручением к царю Вифинии… Мы там всего добились, да вот вы тут нас задерживаете! — Бросив недовольный взгляд на меня, он поднялся и решительно направился к палатке Цезаря.

— Если б я тут был главным… — начал я и вдруг заметил корзинку с немытой посудой! В ужасе схватив её, я помчался на кухню: вот позор был бы, если бы грязный пират дал затрещину всаднику, да ещё в присутствии Цезаря!