Юрий Пернатьев - Великие загадки истории

• Название: Великие загадки истории
• Автор: Юрий Пернатьев
• Жанр: История
• ISBN: 966-343-411-2

История цивилизации напоминает калейдоскоп, и как ни поверни «волшебную трубу», все равно получается картинка, которую не так-то просто разгадать... правильнее сказать, разгадка порой оказывается загадочнее отгадки, и это понятно — летописцы пристрастны, а события так неоднозначны...

На страницах предлагаемой книги — фрагменты великой исторической мозаики: проклятие фараонов и загадка Шекспира, мистика бермудского треугольника и загадка старца Авеля, тунгусское чудо и марсианские хроники, филиппинские целители и приключения американцев на Луне...

И другие загадки, которые до сих пор будоражат умы человечества.

---

Но интересно и другое: после войны с Наполеоном заметно усилилось увлечение царя мистицизмом. До этого, как свидетель­ствовала Александра Федоровна (жена Николая I), он в вопросах религии был весьма «фриволен и легкомыслен». В 1814 г. Алек­сандр I встретился в Париже с «европейской пифией» — баронессой В. Ю. Крюденер и вел с ней долгие беседы о религии. Бе­седы продолжились и в России.

Император покровительствует духовным собраниям фанатич­ной Е. Ф. Татариновой, обращается к разного рода «пророкам» и «пророчицам». Приближает к себе музыканта Никитушку Фе­дорова, слывшего «юродивым» и «пророком», производит его в чиновники. Впоследствии он близко сошелся с известным сво­им изуверством архимандритом Фотием, близким другом Арак­чеева. Писатель А. Шишков составляет для царя выписки из библейских текстов.

В 1814 г., по возвращении из Парижа, Александр берет под свое покровительство Российское Библейское общество, вступив в число его членов и пожертвовав ему значительные денежные суммы. К 1824 г. в него вошел цвет тогдашнего аристократичес­кого общества. Деятельность Библейского общества была связа­на с Министерством духовных дел и народного просвещения, во главе которого находился князь Голицын.

Прочность собственного положения не избавила Александра от серьезной заботы относительно преемника на престоле. До­чери Елизавета и Мария умерли в младенчестве, а состояние здоровья жены царя больше не давало надежды на пополнение семейства. Хотя в коронационном манифесте от 15 сентября 1801 г. и не был назван наследник, согласно «Общему акту о пре­столонаследии» и «Учреждению об императорской фамилии» Павла I от 5 апреля 1797 г., законным преемником Александра считался следующий по старшинству брат Константин, полу­чивший еще в 1799 г. от отца титул цесаревича. Однако и Кон­стантин находился «в тех же самых семейных обстоятельствах», что и Александр, т. е. был бездетным, а со своей женой факти­чески разошелся в 1801 г. Рождение в 1818 г. у другого брата царя, Николая Павловича, сына Александра (будущего Алексан­дра II) определило выбор. Летом 1819 г. Александр I предупредил Николая и его жену, что они «призываются в будущем к императорскому сану».

20 марта 1820 г. был издан манифест «О расторжении брака великого князя цесаревича Константина Павловича с великою княгинею Анною Федоровною и о дополнительном постановле­нии об императорской фамилии». Манифест давал разрешение Константину на развод с женой, а в дополнительном постанов­лении указывалось, что член царской семьи при вступлении в брак «...с лицом не из владетельного дома не может сообщить ему прав, принадлежащих членам императорской фамилии, и рож­даемые от такого союза дети не имеют права на наследование престола».

Хотя манифест формально и не лишал Константина прав на российский престол, но ставил в такие условия, которые вынуж­дали его отречься от этих прав. 2 февраля Александр дал пись­менное «согласие» на отречение Константина, а 16 августа 1823 г. последовал манифест, в котором Александр передал права на престол Николаю.

При прочности своего положения Александр никогда не за­бывал событий марта 1801 г. — не столько из-за угрызений со­вести, сколько из-за опасности повторить судьбу отца. Отсюда система надзора и сыска, особенно укрепившаяся в последние годы царствования. Сам он охотно слушал доносы и даже поощ­рял их, требуя от своих сотрудников постоянной слежки друг за другом.

В то же время приближенные отмечали, что в последние годы Александр все чаще становился мрачным, предпочитая уединен­ный образ жизни. Причины этого разные — он не мог не знать о растущем недовольстве в народе и общественных кругах, был убежден в существовании тайных обществ и готовящемся против него заговоре, подозревал в этом многих влиятельные лиц из военной среды. В 1826 г. при разборе его бумаг была обнаружена записка, датируемая 1824 г., в которой говорилось о росте «па­губного духа вольномыслия» в войсках, о существовании «по разным местам тайных обществ или клубов», с которыми якобы были связаны влиятельные лица.

В середине июля 1825 г. Александр получил достоверные сведе­ния о том, что против него зреет заговор в войсках, расквартиро­ванных на юге России. Унтер-офицер южных военных поселений И. Шервуд случайно узнал о тайном обществе и немедленно донес об этом царю. Однако только одного сведения о существовании заговора, без знания конкретных его участников, было недоста­точно, чтобы начать расследование. По личному указанию Алек­сандра I был разработан план выявления членов и руководителей тайной организации.

Все эти тревожные события заставили царя отменить наме­ченный на осень 1825 г. смотр войск в Белой Церкви. Впослед­ствии из показаний декабристов, членов Южного общества, ста­ло известно, что они замышляли использовать именно этот смотр для своего выступления.

Незадолго до своей загадочной смерти Александр побывал в Саровской пустыни у преподобного Серафима. Русский духов­ный писатель Е. Поселянин (Погожев) записал рассказ, передан­ный ему интересовавшимся жизнью подвижников благочестия С Гедеоновым. «В 1825 г., или в один из ближайших к этой эпохе годов, старец Серафим точно ожидал какого-то гостя, прибрал свою келью, собственноручно подмел ее веником. Действительно, под вечер в Саровскую пустынь прискакал на тройке военный и прошел в келью отца Серафима. Кто был этот военный, никому не было известно, так как никаких предварительных предупреж­дений о приезде незнакомца сделано не было.

Между тем великий старец поспешил навстречу гостю на крыльцо, поклонился ему в ноги и приветствовал его словами: «Здравствуй, Великий государь!» Затем, взяв приезжего за руку, отец Серафим повел его в свою келью, где заперся с ним. Они пробыли там вдвоем в уединенной беседе часа два-три. Когда они вместе вышли из кельи и посетитель отошел уже от крыльца, ста­рец сказал ему вослед: «Сделай же, Государь, так, как я тебе гово­рил...»

Во время этой встречи преподобный Серафим предрек импе­ратору следующее: «Будет некогда Царь, который меня прославит, после чего будет великая смута на Руси, много крови потечет за то, что восстанут против этого Царя и Самодержавия, но Бог Царя возвеличит».

1 сентября 1825 г. Александр выехал на юг, намереваясь посе­тить там военные поселения, Крым и Кавказ (поездка предпри­нималась под предлогом оздоровления императрицы). Как ока­залось, свою столицу он покидал уже навсегда. Ночная тишина и мрак царили над городом, когда он выехал один, без всякой свиты, из Каменноостровского дворца.

«В 4 часа с четвертью по полуночи коляска остановилась у мо­настырских ворот Александро-Невской лавры. Здесь Государя ожидали митрополит Серафим, архимандриты в полном облаче­нии и братия. Александр Павлович в фуражке, шинели и сюртуке, без шпаги поспешно вышел из коляски, приложился к святому кресту, был окроплен святой водою, принял благословение от мит­рополита и, приказав затворить за собою ворота, направился в со­борную церковь. Хор пел тропарь: «Спаси, Господи, люди Твоя».

В соборе Государь остановился перед ракою святого Алексан­дра Невского. Начался молебен, во время которого император плакал. Когда наступило время чтения Евангелия, Государь, при­близившись к митрополиту, сказал: «Положите мне Евангелие на голову» — и с этими словами опустился на колени. По окончании молебна, положив три поклона пред мощами Благоверного кня­зя, приложившись к его образу, он поклонился всем, бывшим за молебном. Из собора Государь зашел ненадолго к митрополиту, посетил келью схимника Алексия, принял от него благословление и вышел, чтобы продолжать свое путешествие. Садясь в коляску, он поднял к небу глаза, полные слез, и, обратясь еще раз к мит­рополиту и братии, сказал: «Помолитесь обо мне и о жене моей». До самых ворот он ехал с открытою головою, часто оборачивал­ся, кланялся и крестился, смотря на собор».

Если можно объяснить предчувствием горячую молитву импе­ратора перед отъездом, если тем же объясняется его трогательное расставание с Петербургом, то таинственная ночная панихида, ночное молебствие в Александро-Невской лавре, произнесенные государем слова: «Настоящее мое путешествие не похоже на пре­жние» — наводят на мысль, что он замыслил что-то важное, что должно было сохраняться в строжайшей тайне. Любопытно и сле­дующее обстоятельство: с какой целью царь взял с собой при отъ­езде в Таганрог церемониал погребения императрицы Екатери­ны II?

Происходило, говорят, и чудотворное явление. Незадолго до смерти императора жители Таганрога наблюдали небесное зна­мение, о котором в книге Великого князя Николая Михайловича записано: «...В одну ночь, в октябре, многие жители Таганрога видели над дворцом две звезды следующим порядком: сначала они были одна от другой на дальнем расстоянии, потом соеди­нились и опять до трех раз расходились, после чего из одной звезды сделался голубь, сел на вторую звезду, но через короткое время упал и его не стало видно. Затем и вторая звезда постепен­но исчезла...»