Алексей Писемский - Виновата ли она

• Название: Виновата ли она
• Автор: Алексей Писемский
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Я думал, что вы знаете; он тут мне и рассказал, сначала попросил у меня огня и рассказал... с ним был еще какой-то молодой человек... того уж не знаю. Они мне и рассказали.

- Да что ж такое они вам рассказали? - перебил я с досадой.

- Рассказали, что сестра у них живет, ну, и к ним часто ездил Курдюмов. Курдюмова, конечно, знаете? Он мне старый знакомый, наш ярославец... богатые люди прежде были, теперь не знаю.

Никакого терпения у меня недоставало; несносный болтун точно с умыслом пытал меня.

- Я вас решительно не понимаю; что же из этого следует? - сказал я ему.

- Следует, что он к ним ездил, ну, и здесь был слух, что он на этой сестре женится, а вышло вздор. Она была, знаете, только, как я придумал, громовой отвод, а интригу-то он вел с этой молодой барыней, дочерью Ваньковской: я ее не знаю, должна быть хорошенькая, а с отцом хорошо был по клубу знаком: человек был умный, оборотливый; мать тоже знаю, видал в одном доме.

То, что я предполагал, была действительно правда, и молва об этом огласилась уже на все Сокольники. "Что бы там ни было, - подумал я, - но я должен хоть сколько-нибудь поколебать правдоподобность этих слухов". Собеседник мой показался удобным для этого средством: он станет встречному и поперечному толковать pro и contra*, как его направишь; я решился его разубедить.

______________

* за и против (лат.).

- Это нелепые сплетни, - начал я, - я бываю в этом доме каждый день и очень хорошо знаю, что Курдюмов бывал тут без всякой цели.

- Говорят...

- Мало ли что говорят; нельзя всему верить. Эта молодая женщина слишком далека от подобных отношений, и каким же образом могло это открыться вдруг, тогда как он знаком с ними более шести лет?

- Видно, как-то открылось, я не знаю хорошенько. Я вас хотел спросить, не знаете ли вы? Вот посижу еще здесь: может быть, пройдет кто-нибудь, кто знает. Любопытно, очень любопытно узнать.

- Все это вздор!

- Не спорьте; сестра от них переехала, не захотела с ними жить, стало, не вздор, - возразил ярославец. - Эй, Николай Лукич, а Николай Лукич? Куда вы бежите? Присядьте, - крикнул он к проходящему мимо его господину в сером пальто. - Вот мы спросим Николая Лукича, он все знает.

Но Николай Лукич только обернулся, сделал ручкой и, проговорив: "В минуточку вернусь", побежал далее.

- Погодите, он придет и все нам расскажет, - отнесся ко мне мой собеседник, но я не хотел ждать дальнейших разъяснений и отошел.

Против Лидии Николаевны я почувствовал решительную ненависть. "Неужели эта женщина, - думал я, - всю жизнь будет меня обманывать, в то время, как я считал ее чистою и невинною, в которой видел несчастную жертву судьбы, она, выходит, самая коварная интриганка; но положим, что она могла полюбить Курдюмова, я ей это прощаю, но зачем скрыла от меня, своего друга, который бог знает как ей предан и с которым, не могу скрыть этого, как замечал по многим данным, она кокетничала; и, наконец, как неблагородно поступила с бедною Надиною. Сама, вероятно, завлекла и сделала из нее ширмы своей интриги". Я решился идти к ней и сорвать с нее маску. Я застал ее в маленьком кабинете; она сидела в креслах, опустивши голову на руки. Увидев меня, она вздрогнула и проговорила:

- Это вы?

- Да, я, - ответил я сурово.

Лида посмотрела на меня таким грустным в печальным взором, что решимость моя быть строгим очень поколебалась.

- Где Леонид? - спросила она.

- Он в Москве, а вы одна дома?

- Одна.

- А ваш больной Иван Кузьмич?

- Ему лучше; он уехал; у нас много перемен наделалось.

- Я слышал.

- Уж слышали? Что же такое вы слышали?

- Слышал, что Надина от вас переехала, потому что надежды ее на Курдюмова лопнули; он, говорят, ухаживал за вами.

- И это уж говорят?

- Да, говорят, и говорят на гулянье.

- Что ж: пускай говорят! Это правда.

- Не дай бог, чтоб все была правда; говорят не только, что он за вами ухаживал, но что у вас была интрига и Надина была громовым отводом, который обеспечивал ваши отношения. Неужели и это правда?

- Ну да, правда; вы этому верите, что ж еще спрашиваете?

- За что же вы сердитесь на меня? Если вам неприятно мое участие...

- Мне ничьего не нужно участия; участь моя решена, - возразила Лида.

- Но чем же решена? Вы напрасно так отчаиваетесь.

- Я не отчаиваюсь, а смеюсь. Я потерянная женщина, муж меня бросил, тут отчаяние не поможет.

- Конечно, не поможет. Лучше хладнокровно обдумать, и тогда еще можно найти какое-нибудь средство продолжить обман на год, на два.

Лида посмотрела на меня.

- Какой обман? - спросила она.

- Вроде громового отвода, которым была сделана Надина. Курдюмов, при всем своем тупоумии, на эти вещи изобретателен. Он приищет еще другой какой-нибудь способ, чтоб погубить вас окончательно.

- Не он меня губит, а другие. Он прекрасный человек и предан мне так, как, может быть, никто, - возразила Лида.

Я пожал плечами.

- Вам это странно слышать, - продолжала она, - а вы не знаете, что когда меня, глупую, выдали замуж, так все кинули, все позабыли: мать и слышать не хотела, что я страдаю день и ночь, Леонид только хмурился, вы куда-то уехали, никому до меня не стало дела, один только он, у которого тысячи развлечений, пренебрег всем, сидел со мной целые дни, как с больным ребенком; еще бы мне не верить в него!

- К чему тут тратить много слов, Лидия Николаевна; вы влюблены в него, и этого довольно, - проговорил я с досадой.

- Я не влюблена в него, а люблю его, это вы можете сказать моему мужу, матери, брату, целому свету: мы не вольны в наших чувствах.

- Только этого недоставало, чтоб вы меня понимали так, - возразил я, берясь за шляпу.

Лида молчала.

- Не мало, но, может быть, слишком много, и без всяких прав, претендовал я на участие к вам, - продолжал я почти со слезами на глазах, извиняюсь же вашим, выражением: мы не вольны в наших чувствах.

Лида отвернулась от меня. Я снова продолжал:

- Искренно желаю, чтобы вы не ошиблись в ваших надеждах на избранного вами человека и чтобы не страдали впоследствии раскаянием. Изменить своему долгу, на каком бы то ни было основании, проступок для женщин, за который их осудит и общественное мнение и собственная совесть.

Проговоря эти слова, я вышел из кабинета, решившись совсем уйти, но сделать этого был не в состоянии, а прошел в гостиную и сел, ожидая, что Лида меня вернет. Прошло несколько минут; я превратился весь в слух. Лида меня не звала, но я слышал, что она рыдала. Я не выдержал и снова вошел в кабинет.

- О чем же вы плачете? - спросил я, садясь против нее.

- Простите меня, - отвечала Лида, протягивая мне руку, - я оскорбила вас, я сама не знаю, что говорю... Если бы вы знали, как я страдаю... Не верьте мне, я многое вам говорила неправду.

Я вздохнул свободнее.

- Дай бог, - возразил я, - но все-таки вы держали себя неосторожно с Курдюмовым.

- Неосторожно, - повторила Лида грустным голосом, - еще надобно быть осторожней, я уж и не знаю.

- Да, следовало бы, - заметил я.

- Может быть, но что ж мне делать, если я такая глупенькая, если я так слабохарактерна, вы это и прежде мне говорили, - проговорила Лида и залилась горькими слезами.

Мне стало от души ее жаль. Будь она, кажется, во сто раз виновнее, я не в состоянии быть строгим ее судьею и буду участвовать и помогать ей, насколько во мне достанет сил и возможности.

- Что же у вас такое вышло теперь? - спросил я.

Лида несколько времени не отвечала.

- Третьего дня, - начала она, с трудом переводя дыхание, - Курдюмов говорил мне разные разности. Надина подслушала, потом он прислал мне письмо, она перехватила его и показала мужу, в этом все и произошло.

- Что ж Иван Кузьмич?

Лида глубоко вздохнула.

- Сначала он хотел меня убить, потом гнал, чтобы я шла к Курдюмову, потом плакал - это ужаснее всего, а теперь уехал и не хочет со мной жить. Если бы вы только слышали, что он мне говорил! Надина тоже так рассердилась, что я думала, что она с ума сойдет; вдвоем на меня и напали, я даже теперь не могу вспомнить об этом равнодушно. Посмотрите, как я дрожу, а первое время у меня даже голова тряслась.

Сердце кровью облилось у меня, слушая рассказ Лиды.

- Что вы теперь думаете делать? - спросил я ее.

- Сама не знаю; я очень боюсь Леонида и маменьки, что, если они услышат, а оправдываться я не могу. Они бог знает что подумают.

- За Леонида я вам ручаюсь, он вас очень любит, я ему расскажу все.

- Пожалуйста; впрочем, господи! Я сделала еще одну глупость: после этой сцены, когда Иван Кузьмич и Надина так меня разобидели, я с отчаяния написала к Курдюмову письмо, все ему рассказала и написала, что он один остался у меня на свете и что вся моя надежда на него.

- Что ж он вам отвечал на это письмо?

- Умолял, чтоб я с ним бежала, хотел увезти меня за границу. Мне так после этого сделалось досадно и стыдно за себя. Неужели я такая потерянная женщина, что в состоянии бросить мужа? Иван Кузьмич ко мне был очень нехорош, но пусть он будет в тысячу раз хуже, пусть будет каждый день меня терзать, я все-таки хочу с ним жить.