Алексей Писемский - В водовороте

• Название: В водовороте
• Автор: Алексей Писемский
• Жанр: Русская классическая проза

---

- То-то, что нет!.. Нездорова! - воскликнула Елизавета Петровна. Припадки, что я вам говорила, продолжаются.

- Что же это значит? - спросил ее со вниманием Елпидифор Мартыныч.

- Что значит? Я думаю, что обыкновенно это значит, - отвечала Елизавета Петровна. - Беременна, кажется, - произнесла она, помолчав немного и более тихим голосом, чем обыкновенно говорила.

- Вот тебе на! - сказал Елпидифор Мартыныч.

- И потому, господин его сиятельство, - продолжала Елизавета Петровна, как-то гордо поднимая свою громадную грудь, - теперь этими пустяками, которые нам дает, не думай у меня отделаться; как только ребенок родится, он его сейчас же обеспечь двадцатью или тридцатью тысячами, а не то я возьму да и принесу его супруге на окошко: "На поди, нянчись с ним!" Вы, пожалуйста, так опять ему и передайте.

Елпидифор Мартыныч на это молчал. Елизавета Петровна, заметив его несколько суровое выражение в лице, поспешила прибавить:

- Устройте вы мне это дело, - тысячу рублей вам за это дам, непременно!

Елпидифор Мартыныч и на это усмехнулся только и ни слова не говорил.

- Вот записку сейчас дам вам в том, - сказала Елизавета Петровна и, с необыкновенной живостью встав с лавки, сбегала в комнаты и написала там записку, в которой обязывалась заплатить Елпидифору Мартынычу тысячу рублей, когда получит от князя должные ей тридцать тысяч.

- Вот-с, извольте получить! - говорила она, подавая ему ее.

Елпидифор Мартыныч взял записку и, опять усмехнувшись, положил ее в карман.

- Не знаю, как мне вам устроить это, - произнес он как-то протяжно.

- Знаете!.. Полноте, друг мой!.. Вы все знаете! - говорила Елизавета Петровна нараспев и ударяя доктора по плечу.

- Да, знаю! Нет, сударыня, в нынешнем веке не узнаешь ничего: по-нашему, кажется, вот непременно следовало, чтобы вышло так, а выйдет иначе! - проговорил Елпидифор Мартыныч и затем, встав с лавочки, стал застегивать свое пальто. - Пора, однако, - заключил он.

Елизавета Петровна проводила его до самой пролетки.

Елпидифор Мартыныч велел себя везти в Свиблово, чтобы кстати уже заехать и к Анне Юрьевне. Он таким образом расположил в голове план своих действий: о беременности Елены он намерен был рассказать княгине, так как она этим очень интересовалась; о деньгах же на ребенка опять намекнуть Анне Юрьевне, которая раз и исполнила это дело отличнейшим образом. Но, приехав в Свиблово, он, к великому горю своему, застал Анну Юрьевну не в комнатах, а на дворе, около сарая, в полумужской шляпе, в замшевых перчатках, с хлыстом в руке и сбирающуюся ехать кататься в кабриолете на одном из бешеных рысаков своих.

- Убирайтесь назад, не вовремя приехали! - крикнула было та ему на первых порах.

- Ну, что делать! - сказал Елпидифор Мартыныч, несколько сконфуженный таким приемом, и сбирался было отправиться в обратную, но Анна Юрьевна, увидав на нем его уморительную шинель на какой-то клетчатой подкладке и почему-то с стоячим воротником, его измятую и порыжелую шляпу и, наконец, его кислую и недовольную физиономию, не вытерпела и возымела другое намерение.

- Елпидифор Мартыныч, садитесь со мной и поедемте кататься. Ну, слезайте же поскорее с вашей пролетки! - приказывала она ему, усевшись сама в свой кабриолет.

Елпидифор Мартыныч повел глазами на сердито стоящего коня Анны Юрьевны, ослушаться, однако, не смел и, сказав своему кучеру, чтобы он ехал за ними, неуклюже и робко полез в довольно высокий кабриолет. Грум слегка при этом подсадил его, и только что Елпидифор Мартыныч уселся, и уселся весьма неловко, на левой стороне, к чему совершенно не привык, и не всем даже телом своим, - как Анна Юрьевна ударила вожжами по рысаку, и они понеслись по колеистой и неровной дороге. С Елпидифора Мартыныча сейчас же слетела шляпа; шинель на клетчатой подкладке распахнулась и готова была попасть в колеса, сам он начал хвататься то за кабриолет, то даже за Анну Юрьевну.

- Матушка, матушка, Анна Юрьевна... потише... убьете... ей-богу, убьете! - кричал он почти благим матом, но Анна Юрьевна не унималась и гнала лошадь.

Рысак, вытянув голову и слегка только пофыркивая, все сильнее и сильнее забирал.

- Господи!.. Господи! - продолжал кричать Елпидифор Мартыныч и стремился было сцапать у Анны Юрьевны вожжи, чтобы остановить лошадь.

- Не смейте этого делать! - прикрикнула та на него и еще сильнее ударила вожжами по рысаку.

Елпидифор Мартыныч начал уже читать предсмертную молитву; но в это время с парика его пахнуло на Анну Юрьевну запахом помады; она этого никак не вынесла и сразу же остановила рысака своего.

- Ступайте вон! С вами невозможно так близко сидеть, - сказала она ему.

Елпидифор Мартыныч, нисколько этим не обиженный, напротив, обрадованный, сейчас же слез, а Анна Юрьевна, посадив вместо него своего грума, ехавшего за ними в экипаже доктора, снова помчалась и через минуту совсем скрылась из глаз.

- Эка кобыла ногайская!.. Эка кобыла бешеная! - говорил Елпидифор Мартыныч, обтирая грязь и сало, приставшие от колес к его глупой шинели.

- У них-с не кобыла это, а мерин! - заметил ему кучер его.

- Я не об лошади говорю, а об барыне! - возразил ему с досадой Елпидифор Мартыныч.

- Д-да! Об барыне! - сказал, усмехнувшись, кучер.

IX

В этот же самый день князь ехал с другом своим бароном в Москву осматривать ее древности, а потом обедать в Троицкий трактир. Елена на этот раз с охотой отпустила его от себя, так как все, что он делал для мысли или для какой-нибудь образовательной цели, она всегда с удовольствием разрешала ему; а тут он ехал просвещать своего друга историческими древностями.

День был превосходнейший. Барон решительно наслаждался и природой, и самим собой, и быстрой ездой в прекрасном экипаже; но князь, напротив, вследствие утреннего разговора с женой, был в каком-то раздраженно-насмешливом расположении духа. Когда они, наконец, приехали в Москву, в Кремль, то барон всеми редкостями кремлевскими начал восхищаться довольно странно.

- Как это мило! - почему-то произнес он, останавливаясь перед царь-колоколом.

- Что же тут милого? - спросил его князь удивленным голосом.

- То есть интересно, хотел я сказать, - поправился барон и перед царь-пушкой постарался уже выразиться точнее.

- C'est magnifique!* - проговорил он, надевая пенсне и через них осматривая пушку.

______________

* Это великолепно! (франц.).

- Magnifique еще какой-то выдумал! - сказал князь, покачав головой.

- Ах, кстати: я, не помню, где-то читал, - продолжал барон, прищуривая глаза свои, - что в Москве есть царь-пушка, из которой никогда не стреляли, царь-колокол, в который никогда не звонили, и кто-то еще, какой-то государственный человек, никогда нигде не служивший.

- Ты это у Герцена читал, - сказал ему князь.

- Так, так!.. Да, да! - подтвердил с удовольствием барон. - Этот Герцен ужасно какой господин остроумный, - присовокупил он.

- Он и побольше, чем остроумный, - заметил каким-то суровым голосом князь.

- Конечно, конечно! - согласился и с этим барон.

В Оружейную палату князь повел его мимо Красного крыльца и соборов.

Барон заглянул в дверь Успенского собора и проговорил: "Святыня русская!" Перед вновь вызолоченными главами Спаса-на-Бору он снял даже шляпу и перекрестился; затем, выйдя на набережную и окинув взором открывшееся Замоскворечье, воскликнул: "Вот она, матушка Москва!"

Все эти казенные и стереотипные фразы барона князь едва в состоянии был выслушивать.

Всходя по лестнице Оружейной палаты, барон сказал, показывая глазами на висевшие по бокам картины: "Какая славная кисть!"

- Прескверная! - повторил за ним князь.

- Ого, сколько ружей! - воскликнул барон, войдя уже в первую залу со входа.

- Много, - повторил за ним князь.

В комнате с серебряной посудой барон начал восхищаться несколько поискреннее.

- Отличные сюжеты, замечательные! - говорил он, осматривая в пенсне вещи и закинув при этом несколько голову назад. Наконец, к одному из блюд он наклонился и произнес, как бы прочитывая надпись: "Блюдо"!

- Что ж "Блюдо"? Читай дальше, - сказал князь, стоявший сзади барона и насмешливо смотревший на него.

- "Блюдо"! - повторил барон, но дальше решительно ничего не мог прочитать.

- Э, да ты, брат, по-славянски-то совсем не умеешь читать! - подхватил князь.

- Да, то есть так себе... Плохо, конечно!.. - отвечал как-то уклончиво барон и поспешил перейти в другое отделение, где хранились короны и одежды царские.

- Это архиерейские одежды? - спросил барон, останавливаясь перед первым шкафом.

- Нет, это одежды царей, - отвечал протяжно сопровождавший его чиновник, - архиерейские одежды в ризницах.

- Те в ризницах? - почему-то переспросил с любопытством барон.

- В ризницах, - повторил ему еще раз чиновник.

Что касается до драгоценных камней, то барон, по-видимому, знал в них толк.

- Это очень дорогая вещь, - сказал он, показывая на огромный рубин в короне Анны Иоанновны{87}.