Фаина Раневская - Философ с папиросой в зубах

• Название: Философ с папиросой в зубах
• Автор: Фаина Раневская
• Издательство: Зебра Е
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-905629-49-5

За свою долгую жизнь Фаине Георгиевне Раневской (1896–1984) так и не удалось сыграть ни одной великой роли мирового репертуара. По пальцам можно перечесть все ее экранные и театральные работы. Но и они сделали ее великой. Недаром редакционный совет Британской энциклопедии «Who is who» («Кто есть кто») включил Раневскую в десятку самых выдающихся актрис XX столетия.

Фаина Георгиевна была уникальной, парадоксально мыслящей личностью и прославилась своими искрометными высказываниями, многие из которых стали крылатыми. А жизнь гениальной актрисы, полная невероятных случаев и встреч, давно уже воспринимается как байка.

---

Как раз в это время на сцене театра был поставлен замечательный спектакль «Странная миссис Сэвидж». Главную роль в нем исполняла Фаина Раневская. Но с годами из-за болячек ей становилось все тяжелее играть. А когда в 1972 году умер любимый партнер Фаины Георгиевны по спектаклю Вадим Бероев, она окончательно отказалась от роли.

И миссис Сэвидж стала Любовь Орлова.

Фаина Раневская писала в своем дневнике: «В 73 году престала играть. Подарила роль Орловой. Тяжело среди каботинов (устаревшее слово, обозначающее тех, кто стремится к артистической славе, блеску. — Ред.). Бероева любила. Его не стало, он погиб. Театр — невыносимая пошлость во главе с Завадским. Тошно мне. «Сэвидж» отдала Орловой. Хочу ей успеха. Наверное, я не актриса. Настоящая актриса огорчилась бы, а я хочу ей успеха. Никто ведь не поверит.

…Во мне нет ни тени самолюбия. Я просто бегаю от того, за чем гоняются мои коллеги, а вот самолюбие сволочное мучит. А ведь надо быть до такой степени гордой, чтобы плевать на самолюбие».

Орлова сыграла миссис Сэвидж очень по-своему, не пытаясь повторить Раневскую. Ее хрупкость и женственность углубляли драматизм пьесы. Однако вскоре эта история получила новое скандальное продолжение.

После того как врачи поставили Вере Петровне Марецкой страшный диагноз (рак головного мозга), Юрий Александрович решил ввести бывшую жену на роль миссис Сэвидж. Он хотел предоставить ВэПэ последний шанс. Однако и для Орловой эта роль была последним шансом. Последовал грандиозный скандал…

Впрочем, скандалы были неотъемлемой частью творческой жизни театра им. Моссовета времен Завадского.

…Первой из великой троицы ушла Орлова. 26 января 1975 года смертельно больная Марецкая нашла в себе силы пойти на панихиду великой Любочки. Вера Петровна долго стояла у ее гроба, а затем, говорят, тихо произнесла: «И тут она первая…»

* * *

Раневскую и Марецкую связывали еще более непростые отношения. Фаина Георгиевна не упускала случая как-то поддеть свою подругу-соперницу Веру Петровну. Скажем, был такой случай. Однажды две великие актрисы шли по улице Горького (ныне Тверской) и на углу увидели просящего подаяние слепого в черных очках.

Простодушная Марецкая положила в протянутую руку калеки целый рубль. А когда актрисы прошли еще немного по улице, все же спросила у Раневской с сомнением:

— Как ты думаешь, Фаина, он и впрямь слепой? Или меня опять надули?

Раневская убежденно ответила:

— Ни капельки не сомневаюсь, что тот, кому ты подала милостыню, не притворяется. Он действительно слеп как крот.

— Почему ты так уверена, Фаина?

Он же ясно сказал тебе:

— Спасибо, красотка!

* * *

Однажды чем-то раздосадованная Вера Петровна Марецкая в сердцах вскричала на собрании труппы:

— Я знаю, вы только и ждете моей смерти, чтобы прийти и плюнуть на мою могилу!

На что Раневская своим баском язвительно заметила:

— Терпеть не могу стоять в очереди!

* * *

Рассказывают, что Раневская в семьдесят лет вдруг заявила, что наконец-то приняла решение вступить в партию.

— Зачем Вам это на старости-то лет?.. — поразились коллеги.

— Так надо! — твердо ответила Фаина Георгиевна. — Должна же я хоть на старости лет знать, что эта сука Верка говорит обо мне на партбюро!

* * *

Как-то у Раневской спросили напрямик:

— Как Вы думаете, почему у Веры Петровны и Сталинские премии, и «Гертруда», а у Вас нет?

— Голубки мои, — тяжко вздохнула Фаина Георгиевна, — чтобы мне получить все, что есть у Марецкой, мне нужно сыграть как минимум Чапаева!

* * *

Однажды Вера Петровна представила Раневской какую-то свою хорошую знакомую:

— Рекомендую, Фаина Георгиевна, мы с этой милой дамой давно искренне дружим.

— Ну и против кого дружите? — спросила Раневская.

Люб и Фей

С великой Любовью Орловой Раневскую связывала долгая и крепкая, на всю жизнь, дружба. «Я стала сниматься в кино благодаря Раневской. Меня не отпускал театр в мой первый фильм, и я собиралась уже отказаться от съемок, но Фаина запретила мне делать это, доказывая, что кинематограф станет моей судьбой», — вспоминала Орлова.

— Сейчас вами любуются ваши близкие и зрители одного театра. А в кино вами будут восхищаться миллионы. Я благословляю вас, — напутствовала тогда молодую и малоизвестную театральную актрису Фаина Георгиевна.

Так оно и произошло. Орлова стала звездой советского кинематографа номер один, не сходившей с небосвода десятки лет.

Фаина Георгиевна говорила, что не знает человека «человечнее» Любови Петровны, и называла ее как-то немножечко странно: «Люб». А Орлова обращалась к Раневской неизменно «милый мой Фей!»

В фильме «Весна» у мужа Орловой режиссера Григория Александрова они с Раневской снимались вместе. Во время работы в картине Фаина Георгиевна нарисовала шарж на саму себя и подарила его Любови Петровне с такой дарственной надписью:

«Люблю грозу в начале мая, а в декабре люблю «Весну».

Любочке и Гришечке с нежной любовью. Ф. Раневская. Фея. Москва. Зима 1945 г.».

Несмотря на такие трогательно-дружеские отношения, и в адрес любимой Любочки Раневская позволяла себе довольно едкие шутки. Предметом всеобщей зависти было то, что Орлова могла свободно ездить в Париж за обновками — практически у нее и у Александрова был так называемый «открытый счет» и такой же паспорт. Фаина Георгиевна любила рассказывать, вернее, разыгрывала миниатюры, на глазах превращаясь в пижонку Любочку.

Вот она рассматривает свои новые кофейно-белые перчатки:

— Совершенно не тот оттенок! Опять придется лететь в Париж!

Вот Раневская беспомощно машет руками, словно крыльями:

— Шкаф Любочки так забит нарядами, что моль, живущая в нем, никак не может научиться летать!

Но вряд ли Любовь Петровну задевали эти безобидные шуточки, пока однажды Фаина Георгиевна не выдала:

— Без сомнения, Орлова превосходная актриса. Одно у нее плохо — голос. Когда она поет, кажется, будто кто-то ссыт в пустое цинковое ведро…

Клизма от Орловой

Журналист Валерий Бондаренко стал свидетелем странного, трогательного и эксцентрического эпизода во время гастролей Театра им. Моссовета в Прибалтике. Актерам навязали незапланированный концерт. Раневская, вечно страдавшая желудком, согласилась участвовать в нем, только если Любочка Орлова… поставит ей клизму. Раневской прислали опытную медсестру. Но актриса ее даже на порог своего номера не пустила:

— Нет, только Любочка!

Гена в мраморе

Однажды Фаина Георгиевна ехала в лифте с бешено популярным в то время молодым и красивым артистом Геннадием Бортниковым, а лифт застрял… Ждать пришлось долго — только минут через сорок пленников освободили ремонтники.

Выходя из лифта, Раневская заявила Бортникову:

— Ну вот, Геночка, теперь вы обязаны на мне жениться! Иначе вы меня скомпрометируете! Надеюсь, Вы знаете, как я блюду свою девичью честь?

Надо сказать, что Великой в то время было уже далеко за…

* * *

На очередном сборе труппы Завадский нервно говорил о трудном положении, в котором оказался он, как режиссер, да и весь творческий коллектив Театра им. Моссовета (случилось так, что Вера Марецкая заболела, а Геннадий Бортников сломал ногу):

«…Верочка больна, Гена в гипсе…» — причитал Юрий Александрович.

И тут раздался басистый голос Раневской из зала:

— А почему не в мраморе?

Дочка с бородой

В театре им. Моссовета режиссер Охлопков ставил «Преступление и наказание». Геннадию Бортникову как раз в эту пору выпало счастье съездить в прекрасную Францию и встретиться там с дочерью Достоевского. Как-то, обедая в буфете театра, «везунчик» с восторгом рассказывал коллегам о встрече с ней. Он утверждал, что дочь, как две капли воды, похожа на своего великого отца:

— Вы не поверите, друзья, абсолютное портретное сходство, ну просто одно лицо! Вылитый Достоевский!

Сидевшая тут же Раневская, подняв лицо от супа, как бы, между прочим, спросила:

— И тоже с бородой?

Крики во сне

Фаина Георгиевна всю жизнь очень боялась различных вербовщиков из ГПУ, НКВД, КГБ, которым она, в силу своей непосредственности, вполне могла брякнуть что-нибудь невпопад.

Доброжелатели посоветовали ей, как быть в этом не простом случае:

— Скажите им, что кричите во сне — и они сразу отвяжутся. Таких не берут в КГБ…

К счастью, тогда все обошлось (см. байку «Выкрутилась»).

Прошло много лет, и вот в парткоме театра ей стали настойчиво предлагать вступить в партию:

— Вы всенародная любимица и просто обязаны стать членом КПСС!