Алексей Писемский - Масоны

• Название: Масоны
• Автор: Алексей Писемский
• Жанр: Русская классическая проза

---

В два часа темнейшей и теплейшей августовской ночи Аггей Никитич, усталый от ласк и поцелуев пани Вибель, распрощался с нею и пошел к калитке; но, к удивлению своему, нашел ее запертою. Он пробовал было растворить ее натиском плеча; калитка, однако, упорствовала; таким образом мой седовласый любовник очутился в совершенной облаве, потому что калитка эта была единственной для выхода из сада да еще домовый балкон, через который, конечно, нечего и думать было пройти. Сообразив все это, Аггей Никитич взобрался на акацию, а с нее шагнул на верхний брус забора и, ухватившись за ветку той же акации, попробовал спрыгнуть на землю, до которой было аршина четыре; ветка при этом обломилась, и Аггей Никитич упал, но сейчас же и поднялся с земли, причем он, как это после уже припомнил, почувствовал, что что-то такое обронил, и вместе с тем раздались громкие голоса: "Кто это? Вор, вор!" И два человека, неузнанные им в темноте, бросились было схватить Аггея Никитича; однако вместо того он их схватил за шивороты и, отбросив от себя в растущую у забора крапиву, отправился усиленным шагом домой. Ночь эту Аггей Никитич не спал спокойно, как прежние ночи: его главным образом беспокоило, кто такие могли быть эти люди, видимо, запершие калитку и подстерегавшие его. Скрыть это происшествие от пани Вибель Аггей Никитич нашел невозможным, и на другой день, придя после обеда в аптеку, он рассказал ей все и задал тот же вопрос, который делал самому себе, о том, кто же могли быть эти два человека? Пани Вибель при этом чрезвычайно сконфузилась.

- О, это я знаю! Это помощник мужа, который его обкрадывает и терпеть не может меня, потому что я предостерегаю Генриха против него.

- Стало быть, он непременно расскажет о том Генриху Федоровичу? сказал смущенным голосом Аггей Никитич.

- Не думаю, - произнесла пани Вибель тоже не без смущения. - Впрочем, это мы увидим. Муж сегодня желает продолжать свои поучения, - пойдемте к нему.

Аггей Никитич пошел за нею. При входе их в кабинет старый аптекарь, по спокойно-добродушному выражению лица коего можно было догадаться, что он ничего еще не ведает, крикнул им:

- Я наконец соскучился и хочу продолжать вас учить!

- Я говорила, татко, об этом Аггею Никитичу; ты отлично это сделаешь, нам самим читать в такой жар ужасно трудно. Кроме того, мы многого не понимаем, но когда ты говоришь, из твоего голоса многое узнаешь. Не правда ли? - отнеслась она к Аггею Никитичу.

- Еще бы! - смог только ответить тот.

- Франкмасонов, - начал, не откладывая времени, поучать своих неофитов аптекарь, - упрекают, что они много заботятся о материальных выгодах своих сочленов, совершенно забывая других людей, которые бы более достойны по своим человеческим правам их покровительства. Это утверждение, в частности, может быть, иногда справедливое, совершенно ложно, насколько оно относится к масонству как союзу. Выгоды, стяжаемые франкмасонами от их союза, не материальные, ибо франкмасонство есть умственное понятие, и потому даваемые им блага - чисто духовной природы. Выгоды эти суть: спокойная совесть, узы дружбы, которые связывают благородных масонов между собою, и, наконец, благодарность сирых и бедных, которым они оказывают свою помощь. Далее, масонов упрекают, что они устраивают празднества и мотают на это деньги; но я вас спрашиваю: столько ли стоят наши умеренные трапезы, сколько издерживается на пиршества королевские, политические и иногда даже на глупо-увеселительные? В конце концов ныне многие утверждают, что существование франкмасонского союза бесполезно, ибо идея гуманности, хранимая сим союзом, разрабатывается множеством других специальных обществ. Положим, что это так; но тут не надо забывать, что цели других обществ слишком ограниченны, замкнуты, слишком внешни и не касаются внутреннего мира работающих вкупе членов, вот почему наш союз не только не падает, а еще разрастается, и доказательством тому служит, что к нам постоянно идут новые ищущие неофиты, как и вы оба пришли с открытыми сердцами и с духовной жаждой слышать масонские поучения... Впрочем, на сей раз достаточно. Я вижу, что утомил ваше внимание. Идемте пить чай!

Проговорив это, Вибель встал и пошел в столовую, забыв даже взять к себе на руки кота, который, впрочем, сам побежал за ним, держа свой обгрызенный хвост перпендикулярно. Пани Вибель и вместе с ней Аггей Никитич умышленно поотстали немного от аптекаря.

- Завтра вы не приходите к нам, - проговорила она тихой скороговоркой, - а гуляйте утром по длинной улице; я тоже выйду туда.

Аггей Никитич в ответ на это кивнул головой и, напившись чаю, не замедлил уйти домой. Пани же Вибель, оставшись с мужем вдвоем, вдруг подошла к нему и, прогнав кота, вскочившего было на колени к своему патрону, сама заняла его место и начала целовать своего старого Генрику.

- Ах, татко, какой ты умный! - говорила она.

- Умный? - переспросил с самодовольством аптекарь.

- Очень, татко, ты у меня умный, и какие мы с паном Зверевым дураки против тебя!

- Учитесь, читайте, слушайте меня, и вы поумнеете! - утешал ее аптекарь.

- Нет, кажется, мы никогда не поумнеем, - сказала совершенно как бы искренним голосом пани и затем нежно прильнула головой к плечу мужа, что вызвало его тоже на нежнейший поцелуй, который старик напечатлел на ее лбу, а она после того поспешила слегка обтереть рукой это место на лбу.

Пока все это происходило, злобствующий молодой аптекарский помощник, с которым пани Вибель (греха этого нечего теперь таить) кокетничала и даже поощряла его большими надеждами до встречи с Аггеем Никитичем, помощник этот шел к почтмейстеру, аки бы к другу аптекаря, и, застав того мрачно раскладывавшим один из сложнейших пасьянсов, прямо объяснил, что явился к нему за советом касательно Herr Вибеля, а затем, рассказав все происшествие прошедшей ночи, присовокупил, что соскочивший со стены человек был исправник Зверев, так как на месте побега того был найден выроненный Аггеем Никитичем бумажник, в котором находилась записка пани Вибель, ясно определявшая ее отношения к господину Звереву. Почтмейстер, рассмотрев этот бумажник и прочитав записку молодой пани, исполнился заметной радостью: он давно уже был ужасным ненавистником женщин, и особенно молодых!

- Я не знаю, как мне тут поступить? - спросил его аптекарский помощник.

- Никак! - отрезал ему почтмейстер. - Бумажник этот я возьму у вас и все сделаю за вас.

- Но Herr Вибель, пожалуй, рассердится, что я сказал не ему, а вам, возразил было помощник.

- А пускай его сердится; мне разве в первый раз с ним ссориться? отвечал совершенно равнодушно почтмейстер, вовсе, кажется, не думавший, что может произойти из всего этого для Вибеля, а равно и для аптекарского помощника, помышляя единственно о том, как он преподнесет пакостную весть своему другу Вибелю. Вообще преподносить подобные вести было страстью этого густобрового масона, так что он имел даже в обществе название коршуна, и многие знакомые его при встрече с ним без церемонии говорили ему: "Ну, прокаркайте что-нибудь!" - и почтмейстер почти каждый раз находил что-нибудь прокаркать. В настоящем случае он, отправившись на другой же день к своему другу, прокаркал пакостную весть в коротких словах и передал при этом как бумажник Аггея Никитича, так и письмо пани Вибель. Старый аптекарь, несмотря на свой спокойный и твердый характер, побледнел и, мрачно взглянув на почтмейстера, тоже мрачно смотревшего на своего друга, сказал:

- Это не ваше дело, и вы напрасно в него вмешались.

- А коли не мое, так прощайте!.. Расхлебывайте сами, как знаете! сказал почтмейстер и, проходя мимо помощника, не преминул и тому прокаркать:

- Вас, вероятно, выгонят!

Тот на это пожал лишь плечами и нисколько не раскаивался в своем поступке: до того сильно было в нем чувство злобы и ревности!

Целые два дня после того старый аптекарь ничего не предпринимал и ничего не говорил жене. Наконец, на третий день, когда она к нему пришла в кабинет, заискивающая и ласкающаяся, он проговорил ей:

- Отчего к нам так давно не является господин Зверев?

- Вероятно, он уехал в уезд, - ответила пани на первых порах бойко.

- Может быть, я мешаю ему бывать у вас? - спросил вдруг аптекарь.

Тут уж пани вспыхнула и растерялась.

- Для чего мяновице пан?* - сказала она.

______________

* Отчего же именно вы? (Прим. автора.).

- Ну, Марья Станиславовна, - отвечал ей старый аптекарь, - не будемте больше играть в жмурки. Когда вам угодно было в первый раз убежать от меня, я объяснил себе ваш поступок, что вы его сделали по молодости, по увлечению, и когда вы написали мне потом, что желаете ко мне возвратиться, я вам позволил это с таким лишь условием, что если вы другой раз мне измените, то я вам не прощу того и не захочу более своим честным именем прикрывать ваши постыдные поступки, ибо это уж не безрассудное увлечение, а простой разврат. Запираться в этом случае вы не трудитесь; у меня в руках ваше письмо господину Звереву, найденное в его бумажнике, который он уронил, прыгая через забор после тайного свидания с вами. Письмо это я уничтожаю, а бумажник передаю вам для вручения его господину Звереву.