Алексей Писемский - Люди сороковых годов

• Название: Люди сороковых годов
• Автор: Алексей Писемский
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Была?.. - переспросил Павел.

- Была, - отвечал Макар Григорьев и потом, заметив, что утомление и тоска на лице Павла как бы увеличились, он прибавил: - Что же я за дурак этакой, вам покушать, чай, надо.

- Да, вели мне подать чего-нибудь, что у вас там готовилось, проговорил Павел.

- Как это возможно, что у нас готовилось!.. Щи какие-нибудь пустые, возразил Макар Григорьев, вслед за тем встал и, приотворив немного дверь в сени, крикнул: - Эй, Огурцов!

На зов этот в комнату проворно вошел малый - лет двадцати пяти, в одной рубахе, с ремешком в волосах и в хлябающих сапожных опорках на ногах.

- Здравствуйте, батюшка Павел Михайлович, - сказал он с веселым и добрым лицом, подходя к руке Павла.

- Нет, не надо! - отвечал тот, не давая ему руки и целуя малого в лицо; он узнал в нем друга своего детства - мальчишку из соседней деревни Ефимку, который отлично ходил у него в корню, когда прибегал к нему по воскресеньям бегать в лошадки.

- Вот какой ты стал большой, - сказал ему Павел.

- Да, батюшка Павел Михайлович, и вы ведь тоже выросли, - сказал Ефим с прежним веселым лицом.

- Это что, брат, хвастать-то: осина что ни есть - и та растет! перебил его Макар Григорьев. - А ты вот что, - продолжал он уж повелительным голосом, - поди в Московский трактир к Печкину, - слышь!.. Вот тебе двадцатипятирублевая!.. - И при этом Макар Григорьев хвастливо вынул из жилетного кармана двадцатипятирублевую бумажку и подал ее Огурцову. - Возьми ты там порцию стерляжьей ухи, - слышь! - самолучшего поросенка под хреном, жареного, какое там есть, и бутылку шипучего-донского!.. Сладенького еще чего-нибудь бы надо - забеги в Охотный ряд к Егорову в лавку и спроси, чтоб фруктов тебе каких-нибудь самолучших дал - десяток.

- Помилуй, куда же ты этакий обед заказываешь! Я решительно не могу всего этого съесть, - воскликнул Павел.

- Вона, не могу! - воскликнул, в свою очередь, Макар Григорьев. - Знаем ведь тоже: приходилось по делам-то нашим угощать бар-то, а своему господину уж не сделать того... Слава тебе господи, сможем, не разоримся, - заключил Макар Григорьев и как-то самодовольно усмехнулся.

Огурцов, в тех же опорках и только надев мятую-измятую поддевку, побежал и очень скоро, хоть не совсем исправно, принес все, что ему было приказано: хлеб он залил расплескавшейся ухой, огурец дорогой уронил, потом поднял его и с, песком опять положил на тарелку. Макар Григорьев заметил это и стал его бранить.

- Экой дурак-мужик, эка дура! - И сам между тем принялся так же неаккуратно и неумело расставлять перед Павлом все кушанья; Огурцов тоже помогал ему. Видимо, что оба они желали услужить - и оба не умели.

- Сам-то ты покушай со мною, - сказал Павел Макару.

- Нет, не стану; я ведь уж обедал! - отвечал тот, отворачиваясь и покраснев немного: такое ласковое и бесцеремонное приглашение барина его сконфузило!

Павел стал обедать; уха, поросенок и жареный цыпленок оказались превосходными, но всего этого он съесть, разумеется, не мог.

- Позови стряпушку! - сказал Макар Григорьев Огурцову.

Тот пошел. Павел думал, что придет какая-нибудь женщина, но оказалось, что пришел замаранный мальчишка.

- На, убери - это барчиково кушанье; чтобы все у меня было цело, сказал ему Макар Григорьев.

Стряпушка грязными руками принялся захватывать тарелки и уносить их.

- Вино-то откупоренное принес? - обратился Макар Григорьев к стоявшему уже опять Огурцову.

- Откупоренное-с, - отвечал тот.

- Разлей!

Огурцов из шкафчика достал два стакана, из которых один, почище, поставил перед Павлом, а другой, совершенно грязный, перед хозяином, и принялся разливать вино, опасаясь, чтобы не пролить из него капельки.

- Здравия желаем! - проговорил Макар Григорьев, прищуривая глаза и поднося стакан с красным донским ко рту.

- И тебе того же желаю, - отвечал Павел и чокнулся с ним.

- Барин вы наш будущий будете, - властвовать над нами станете, продолжал Макар Григорьев почти насмешливым тоном. - В маменьку только больше будете, а не в папеньку, - прибавил он совершенно уже серьезно.

- Почему же в маменьку?

- Да так, потому она была барыня настоящая, христианка... из роду тоже настоящего, хорошего, богатого.

Макар Григорьев преимущественно не уважал полковника за то, что тот был из бедных дворян.

- Отец тоже очень хороший и честный человек, - заметил Павел.

- Не знаю, - отвечал Макар Григорьев, как бы нехотя. - Конечно, что нам судить господ не приходится, только то, что у меня с самых первых пор, как мы под власть его попали, все что-то неладно с ним пошло, да и до сей поры, пожалуй, так идет.

- Я не слыхал этого, - сказал Павел.

- Где вам слышать-то, - возразил Макар Григорьев, - вас и в зачине еще тогда не было. Я сошел толи в деревню... богатым уж я был и в знати... и стал тоже с ним разговаривать. Он начал все солдат хвалить, а мужиков и дворовых - бранить. Я ему и говорю: "Коли, говорю, солдаты больно хороши, так пусть бы с них баря оброки и брали, а то дворовые и мужики их поят и кормят, а они их все бранят". Батюшки мои, затопал, затопал!.. "Высечь его!" - говорит... Только маменька ваша, дай ей бог царство небесное: "Нет, говорит, Миша, прошу тебя - Макара Григорьева не трогай! Человек на человека не приходит... Это его очень обидит"... А он все свое: "Драть его, сечь его!"... Она, голубушка, на колени даже перед ним стала и все просила его: "Ты, говорит, этим Макара Григорьева погубишь навеки!.." И точно, что отдери он тогда меня, как хотелось ему того, я бы - хоть бросай свое дело; потому, как я спрошу после того с какого-нибудь подчиненного своего али накажу их же пропойцу-мужичонка, - он мне прямо в глаза бухнет: "Ты сам сеченый!". Все это маменька ваша, видно, рассудила и поняла, потому добрая и умная была, - вы из лица с ней много схожи.

Макар Григорьев говорил все это грубым и почти сердитым голосом, а между тем у него слезы даже выступили на его маленьких и заплывших глазах. Павлу тогда и в голову не приходило, что он в этом старике найдет себе со временем, в одну из труднейших минут своей жизни, самого верного и преданного друга. В настоящую минуту он почти не слушал его: у него, как гвоздь, сидела в голове мысль, что вот он находится в какой-нибудь версте или двух от Мари и через какие-нибудь полчаса мог бы ее видеть; и он решился ее видеть, будь она там замужем или нет - все равно!

- А что, можно теперь ехать к Есперу Иванычу?.. Отобедал он или нет? как бы посоветовался Павел с Макаром Григорьевым.

- Надо быть, что отобедал: вечерни уж были. Съездите, что тут вам валяться-то на диване! Послать, что ли, вам камердинера-то вашего?

- Пошли!

Макар Григорьев вышел в мастерскую.

- Вставай! - сказал он, подходи к Ваньке и трогая его слегка ногой.

Ванька не пошевелился даже.

- Вставай! - повторил Макар Григорьев уже сердито и толкнул Ваньку ногой довольно сильно.

Ванька обнаружил легкое движенье.

- Вставай, черт этакой! - крикнул наконец Макар Григорьев и двинул Ваньку что есть силы ногой; но Ванька и при этом повернулся только вверх лицом и раскинулся как-то еще нежнее.

- Огурцов, растолкай его! - крикнул почти в бешенстве Макар Григорьев работавшему тут же Огурцову.

Огурцов на это схватил Ваньку за шиворот и принялся его трясти.

- Вытащи его, лешего, на крыльцо, - авось там скорей очнется! - кричал Макар Григорьев.

Огурцов поволок Ваньку по полу.

- Пьян, что ли, он, дьявол? - рассуждал Макар Григорьев.

У дверей Ванька встал наконец на ноги и, что-то пробурчав себе под нос, почти головой отворил дверь и вышел. Через несколько минут после того он вошел, с всклоченной головой и с измятым лицом, к Павлу.

- Что вам надо? - спросил он его сердито.

- Давай мне одеваться, - сказал Павел.

Ванька принялся вынимать или, лучше сказать, выбрасывать из чемодана разные вещи.

- Что же ты все раскладываешь? - заметил ему Павел.

- Я не знаю, что вам надо, - отвечал Ванька угрюмо. Он очень уж разгневался, зачем его разбудили.

- Мне надо сюртук и чистую рубашку.

Ванька вынул, что ему было сказано, а потом, проводив барина и нисколько не прибрав разбросанных из чемодана вещей, сейчас же отправился на свою осоку, улегся на ней и мгновенно захрапел.

II

ВИЗИТ К ЕСПЕРУ ИВАНОВИЧУ

Только души праздные и спокойные могут наслаждаться новыми местами и новыми городами. Павел, со своими душевными страданиями, проезжая по Газетному переулку, наполненному магазинами, и даже по знаменитой Тверской, ничего почти этого не видел, и, только уже выехав на Малую Дмитровку, он с некоторым вниманием стал смотреть на дома, чтобы отыскать между ними дом княгини Весневой, в котором жил Еспер Иваныч; случай ему, в этом отношении, скоро помог. На спине одного из сфинксов, поставленных на крыльце довольно затейливого барского дома, он вдруг увидел сидящим Ивана Иваныча, камердинера дядина.

- Ай, батюшка Павел Михайлович! - воскликнул тот радостно, когда Павел подъехал к этому крыльцу.