Павел Евдокимов - Женщина и спасение мира

• Название: Женщина и спасение мира
• Автор: Павел Евдокимов
• Жанр: Религия

Книга жившего во Франции русского христианского писателя и богослова Павла Евдокимова "Женщина и спасение мира" хорошо известна на Западе, где она впервые была опубликована в 1958 году на французском языке. К теме женщины русское богословие, к сожалению, обращалось и в прошлом и в настоящем довольно редко. Автор пытается осмыслить предназначение, роль и место женщины в историческом онтологическом и эсхатологическом контексте. Он пишет уверенными мазками, умело пользуется святоотеческим наследием и трудами современных православных и католических богословов. Несомненная эрудиция и хорошее знание источников, могут создать впечатление, что в его книге раскрывается церковное учение. Конечно же это не так. В замечательной работе "К вопросу о "Filioque" (СПб. 1913г.) наш выдающийся церковной историк Василий Болотов (f5 апреля 1900 г.) дает четкие критерии различения теологумена и частного богословского мнения и проводит их отличие от догмата. "Содержание догмата — истинное, — говорит он, — содержание теологумена — только вероятное, это — богословские мнения святых отцов единой неразделенной Церкви. От теологумена я различаю достаточно резко богословские мнения. Это лишь частные мнения тех... кто не более как только богословы... Каждый русский богослов является в сущности представителем только своего личного мнения... и если я свои частные мнения выбираю... из круга богословских мнений, я отвечаю за них как за свои собственные догадки".

С подобным частным мнением и догадками мы как раз и имеем дело у Евдокимова. А если это так, то с его идеями можно не соглашаться и полемизировать. Такая творческая полемика, думается, и стала бы важным и полезным результатом публикации на русском языке его во многом спорной книги.

Протоиерей Владимир Башкиров, г. Минск

---

Ориген в своих комментариях к четвертому Евангелию отмечает, что его духовный характер обусловлен тесной близостью и таинственным соответствием между святым евангелистом Иоанном и Пресвятой Девой. Присутствие Божьей Матери в собрании апостолов (Деян.1.14) замечательно изображено на иконах Сошествия Святого Духа и Вознесения. Для того кто умеет читать библейское повествование глазами святых отцов, это Присутствие излучает вселенскую радость, его свет ("свет рождшая") сияет вокруг основной тайны Церкви: Агиофании и Доксофании — проявления Святости и Славы. Воскресшая Пресвятая Дева свидетельствует о замысле Бога относительно Своего создания: совершенное единение человеческого и Божественного в первом обоженном человеческом существе. Именования Пресвятой Девы в богослужебных текстах выражают эту достигнутую полноту: "всемирная слава, от человек прозябшая", "небесная дверь", "небо", "храм Божества", "преграждение вражды разрушившая" (Догматик 1-го гласа). Именно для того, чтобы обожить Творение, и был создан мир; и в Пречистой Деве эта вселенская цель уже достигается: она является архетипическим Прообразом этого свершения мира. В своих догматических песнопениях Церковь активно настаивает на всемирном значении Богоматери:

"дверь спасения мира", "мир обнови во чреве Твоем всецел хвальный отцев Бог" (Воскресный канон, глас 1-й, песнь 7-я). Отдав Свою плоть Христу, Божья Матерь стала Ему "единокровной"[311], и в богослужебных текстах снова и снова объясняется тот факт, что именно в Ее плоти, данной Христу, все люди стали причастны Божественной природе Слова. Пресвятая Богородица Одигитрия[312] прокладывает путь Церкви в человеческом мире; Она есть "Дверь". Христос говорит о Себе, что Он есть "путь и дверь", поскольку Он — Богочеловек, и в этом смысле Он — единственный. Пресвятая Дева — первая; Она идет впереди человечества, и все следуют за Ней. Она рождает Путь и являет собой "верное направление" и "огненный столп", ведущий к Новому Иерусалиму.

Она первая проходит через смерть, ставшую бессильной, вот почему канон, который читается в час смерти всякого верующего, обращается к Ее материнскому заступничеству. "Во успении мира не оставила еси, Богородице," — поет Церковь, ибо в Ней мир уже становится "новой тварью". В архетипическом плане Святости как исполнения человеческого Божественной Ипостаси Христа соответствует человеческая ипостась Богородицы. Это и выражает иконография, когда рядом, в поле синоптического видения, помещаются две иконы: Вознесения Христа и Успения Пресвятой Богородицы. Бог, соделавшийся человеком, и человек, соделавшийся богом, — это иллюстрация святоотеческой максимы: Бог стал человеком, чтобы человек стал богом. Один богослужебный текст удачно это подчеркивает: "Радуйся венец догматов". Пресвятая Дева есть живой догмат, осуществленная Истина о твари. Успение и вознесение Божьей Матери на небо закрывает врата смерти; на небытии — печать Пресвятой Богородицы: сверху она наложена Богочеловеком, а снизу — первой воскресшей тварью.

3. Архетип женского царственного священства

"...Сотворил мне величие Сильный" (Лк.1.49); иконографический сюжет, называемый "Похвала Богородицы", показывает Ее во главе Ангельского лика и царственного священства. Христос есть Царь, и, как сказано в псалме 44.10, "стала царица одесную Тебя". Вопрос о священстве женщины находит свое разрешение в плане харизм. Пресвятая Дева никак не связана с епископством. Если в иконографии Она часто изображается с омофором[313], то этот последний является только знаком Ее материнского заступничества помимо каких-либо священнических полномочий. Институциональное священство есть мужская функция свидетельства: епископ удостоверяет действительность таинств и имеет власть их совершать; он имеет харизму для охранения чистоты Предания и осуществляет пастырскую власть. Но служение женщины состоит не в функциях, оно относится к ее природе. Священническое служение не входит в ее харизмы, это было бы изменой ее существу.

Мужчина, существенным образом связанный со Христом-Священником, мужчина-епископ посредством своих священнических функций сакраментально (через таинства) проникает в стихии этого мира, чтобы его освятить и преобразить в Царствие. Мужчина-свидетель действует посредством своей мужественности; через свои священнические энергии он проникает в плоть этого мира; он — "употребляющий усилие", о котором говорит Евангелие, тот, кто восхищает сокровища Царства. Это сокровище есть агиофания, святость бытия, и именно женщина является ее образом. Связанная по самой своей сущности с Духом Святым, Животворящим Утешителем, женщина есть Ева-Жизнь, которая охраняет, живит, защищает каждую частицу мужского творчества. Культ Прекрасной дамы в рыцарстве представляет собой выражение романтизма, зародыш которого, однако, истинен. Именуемая "Раем", Пресвятая Дева представляет Благодать, Божественное человеколюбие. Мужское начало проявляется на уровне действий, которые как бы выталкивают его наружу. Орудие удлиняет руку "человека производящего" — homo faber, и весь мир становится продолжением его тела. Но все виды деятельности изобретателя, строителя, преобразователя, которые строят мир и его упорядочивают, восходят к мистическому и аскетическому воздействию духовного на материальное, тому воздействию, цель которого — претворить хаос в космос, в красоту. В своем очищенном намерении это стремление-действие направлено к "целомудренному" порядку, в котором мир в своей нормативной структуре является девственным, принимает образ Девы-Матери, и отсюда все космические именования, которые даются Ей в литургических текстах. Если экстатичность мужчины проявляется в основном в расширении самого себя, то экстатичность женщины — в самоуглублении, в обращении к своему существу.

Женское начало проявляется на уровне онтологической структуры; оно не есть глагол, но esse — бытие, лоно твари. Богородица рождает "святого Младенца", дает свою Плоть, на которую нисходит содержание, слово, сила, действие. Мужское начало за счет склонности к абстрагированию, созданию рациональных понятий непрестанно уклоняется в схематичность. Стесненный своим теоретическим бессилием[314], он бунтует против материи, против плоти, с легкостью впадает в гностическое презрение и вводит его в искаженные формы бесчеловечного аскетизма[315]. Рационалистический гнозис и дегуманизирующая техника, либертинизм или высушивающий аскетизм могут быть преодолены только изнутри — святостью самого бытия и женственной чистотой сердца:

"Сердце чистое сотвори во мне. Боже, и дух правый обнови внутри меня" (Пс.50.12). Человек призван возделывать сад космоса, расшифровывать имена, писать икону Царствия посредством всех форм культуры, но та икона, в которой форма совпадает с содержанием, есть Пресвятая Дева с Младенцем, жена, облеченная в солнце, человеческий образ. Мужчина, мужское начало, учрежденное священство, все вместе служат Церкви, воспевая ее святость. Женщина не может быть священником, не изменяя самой себе; сообразно своему харизматическому состоянию, она призвана осуществлять свое царственное священство через свое собственное существо, через свою природу[316]. Институциональное священство есть деятельность служения[317]; как функциональное призвание оно может быть сведено к своей цели: преобразить всех людей в носителей царственного священства. В Царстве Божьем все функции прекращаются перед Лицом Единственного Священника — Христа. Христос будет совершать Небесную литургию, но во главе народа, всемирного священства остается Пресвятая Богородица, потому что Она выражает это священство как esse, как бытие самого Царства Божьего: Святость во веки, вечная экспликация и эпиталама Трисвятой песни. Чтение из Притчей отождествляет Пресвятую Деву с местом Премудрости Божьей и прославляет в Ней достигнутую цель Божественного Творчества[318].

4. Архетип онтологического целомудрия

Преп. Исаак Сирин называет Ангела-Хранителя "ангелом целомудрия"[319], что вводит целомудрие в само строение человека и указывает на него как на онтологическую норму, которую блюдет и охраняет Ангел-Хранитель. Небесные силы выражают духовную, ангельскую сторону человеческого. В сирийской анафоре Иакова Саругского священник говорит: "Дай нам. Господи, быть... ангельским священством"[320]. Пресвятая Дева во время одного из Своих явлений преп. Серафиму Саровскому назвала его очень характерным образом: "Сей есть нашего рода"[321], что означает, что он принадлежит к категории святых, представляющих род ангельского целомудрия[322]. Церковь называет Пресвятую Деву "очищением всего мира" и "неопалимой купиной". Это специфически женская харизма чистоты, направленная на то, чтобы исправить всякое беззаконие, поражающее и извращающее человеческую онтологию.