Дэвид Уайз - Охота на «кротов»

• Название: Охота на «кротов»
• Автор: Дэвид Уайз
• Издательство: Международные отношения
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1994
• ISBN: 5-7133-0792-1

Автор книги — известный американский публицист, знаток секретных служб США — живо и убедительно рассказывает об одной из самых болезненных для ЦРУ историй — истории о том, как дезинформация, умело запущенная КГБ, в значительной мере парализовала работу американской разведки против СССР и его европейских союзников.

Для широкого круга читателей.

---

Закон Мэрфи гласит, что если что-то не заладилось, то так оно и пойдет. Как это и случилось в беспокойный и трудный период 60-х годов, когда в ЦРУ многое шло наперекосяк и когда советский отдел возглавлял Дэвид Мэрфи.

Высокого роста, в очках, с высоким лбом и копной седых волос, контрастировавших с его голубыми глазами, квадратным подбородком, Мэрфи выделялся своей внешностью и безумно походил на актера Уильяма Холдена. В штаб-квартире ЦРУ Мэрфи выглядел как человек, который вечно спешит. Его слегка сутулая фигура мелькала по коридорам. Он производил впечатление наделенного большой властью исполнителя, который и думает, и действует быстро.

Для большинства своих коллег Мэрфи был человеком ирландского происхождения из Сиракуз, что на севере штата Нью-Йорк. «Безусловно, он был ирландцем, — говорил один бывший сотрудник ЦРУ. — Я бывал у него дома. У него на стене висели дубинки. Но его происхождение окутывала некая тайна. По Управлению ходили сплетни, что Мэрфи был сиротой, что его усыновили, что на самом деле он не ирландец, что настоящая его фамилия — Московиц и что, вполне вероятно, он русского происхождения. Возможно, кое-что в этой болтовне основывалось на том факте, что первая жена Мэрфи Мэриан Эскови была из белоэмигрантов. А может быть, на том, что Мэрфи свободно говорил по-русски, как, впрочем, и по-немецки, и по-французски[200].

То немногое, что известно о Мэрфи, свидетельствует, что он родился 23 июня 1921 года в штате Нью-Йорк, закончил Государственный педагогический колледж в Кортланде (штат Нью-Йорк) к югу от Сиракуз, в 1942 году, во время второй мировой войны, служил в армии. Затем в его официальной биографии значится должность «консультанта в министерстве обороны». В действительности же он служил в армейской разведке в Корее и Японии, а затем поступил в ЦРУ. В 1949 году или немногим позже он уже был шефом оперативной «базы» ЦРУ в Мюнхене.

В 1953 году Мэрфи прибыл в Берлин в качестве заместителя начальника «базы», под начало Билла Харви. В Берлине его дом своим задним двором граничил с участком Пола Гарблера, который вел «Франца Койшвица», известного позднее под именем Игоря Орлова. К 1959 году Мэрфи на короткое время сменил Харви на его посту начальника «базы», а в 1963 году получил повышение и занял пост начальника советского отдела в штаб-квартире. Он оказался в гуще событий периода охоты на «кротов», ожесточенных споров по поводу Голицына и Носенко и замораживания операций по Советскому Союзу.

Мэрфи был одним из ведущих игроков Управления, он быстро продвигался по карьерной лестнице, но по пути попадал в весьма громкие скандальные истории. В Вене, по сложившейся в ЦРУ легенде, он ввязался в драку в баре с человеком из КГБ и вынужден был спасаться бегством весьма унизительным способом — через окно мужского туалета. «Очевидно, он отправился в пивной зал или бар, получив информацию, что этого парня из КГБ можно завербовать. Дэйв ринулся в бой, и тут парень взорвался, выплеснул пиво ему в лицо и завопил: «Американский шпион!»»

В 1966 году, будучи шефом советского отдела, Мэрфи стал звездой еще одной истории, на этот раз в Японии. Она прошла по заголовкам газет всего мира, хотя Мэрфи был изображен в сообщениях как «турист».

Трудности начались, когда Мэрфи самолетом отправился в Токио, чтобы завербовать резидента КГБ Георгия Покровского, который находился там под прикрытием должности первого секретаря советского посольства в Токио. Для начальника отдела необычно лично участвовать в весьма рискованном оперативном деле «в поле», но Мэрфи был не из робкого десятка и не бегал ни от опасности, ни от интриг.

Джордж Кайзвальтер так вспоминает эту историю: «В качестве шефа отдела СР (Советская Россия) Мэрфи под настоящим именем отправился в Японию, чтобы показать парням, как это делается. Он взял с собой оперативного сотрудника, который и получил удар зонтиком по голове. Разразился скандал, попавший в газеты».

Да, это был скандал, и газетные статьи сконцентрировали внимание на некоторых странностях, происходивших в апартаментах токийского «Клин Бриз» в ночь праздника Святого Патрика. Согласно газетным сообщениям, Покровский, возвращаясь в свой номер в «Клин Бриз», увидел своего соседа-колумбийца, некоего Хосе Мигеля Монева Кальдерона, в холле, тот выглядел больным. Колумбиец попросил Покровского помочь ему добраться до своего номера, чтобы принять лекарство. Русский оказал эту услугу. На лестничной клетке их, конечно же, поджидали два американских «туриста»: Мэрфи, который зарегистрировался в отеле как прибывший из Маклина (штат Вирджиния), и Томас Райан из Вены (штат Вирджиния). Завязалась драка. Покровский вырвался, но вернулся с подкреплением из советских. Группа головорезов из КГБ схватилась с двумя американцами за пределами номера, началась свалка. Покровский ударил Райана зонтиком, и сотруднику ЦРУ разбили очки.

Покровский выдвинул обвинение в том, что американцы пытались похитить его. Японская полиция замяла дело, назвав его всего лишь «ссорой двух американцев с колумбийцем». В Вашингтоне представителя госдепартамента Роберта Макклоски спросили, были ли «замешаны в эту историю какие-либо американские официальные лица»?

«Нет», — твердо ответил он.

Именно при руководстве Мэрфи советский отдел вел, а затем начал подозревать нелегала КГБ Игоря Логинова, кодовое имя «Густо». Вспомним: Логинов был завербован в Хельсинки в 1961 году Ричардом Ковичем, который позднее, в результате проведенного Голицыным анализа его карьеры, стал одним из первых подозреваемых в принадлежности к «кротам». У Ковича были не только имя, начинающееся с букры «К», славянское происхождение и служба в Германии, но он вел Ингеборг Лигрен (норвежского агента ЦРУ), Михаила Федерова (нелегала ГРУ) и Логинова.

Хотя Логинова «в поле» после Ковича последовательно вели сотрудники ЦРУ, за дело с самого начала наблюдали из штаб-квартиры сотрудник контрразведки Джозеф Эванс, работавший на Мэрфи, и Бэгли из советского отдела. Невысокий, коренастый, компактный человек, куривший одну за одной сигареты с фильтром, Эванс в прошлом был газетным репортером, издававшим еженедельник в Луисбурге (штат Пенсильвания). Он поступил на работу в Управление и в 50-е годы был направлен в Лондон, чтобы анализировать материалы перехвата, поступавшие из берлинского туннеля. Вернувшись в 1959 году обратно в штаб-квартиру, он сконцентрировал свою деятельность на узкой специальности — советских нелегалах. Вдумчивый человек с аналитическим складом ума, он на первых порах доверял Логинову.

Эванс принимал участие в допросе Голицына. «Я тщательно допрашивал его относительно Логинова», — рассказывал он. Дело было в мае 1961 года, когда Кович находился в Хельсинки. Тогда Голицын и еще один сотрудник КГБ встретились там с Логиновым. «Голицын сказал, что тот, другой сотрудник из Москвы служил в управлении, занимающемся нелегалами, он вел Логинова и проводил его «стажировку», то есть проверку усвоенного перед получением окончательного задания». В то время, говорил Эванс, «я весьма опасался возвращения Логинова в руки Советов», поскольку теперь он якобы был для ЦРУ двойным агентом.

Осенью 1962 года Логинов вылетел в Париж. Весной 1964 года он прибыл в Брюссель, это была его третья командировка на Запад. Он ездил в Германию, затем в июне отбыл в Бейрут, потом в Каир, выдавая себя за канадца, а позднее вернулся в Москву. В январе 1967 года КГБ направил Логинова в Антверпен в его четвертую командировку на Запад. Ему была дана инструкция посетить несколько стран и наконец поехать в Соединенные Штаты — основную цель его поездки.

Хотя Ричард Кович по-прежнему доверял Логинову, в советском отделе и среди сотрудников контрразведки к советскому нелегалу росло подозрение. Для Бэгли и

Эванса, сотрудников контрразведки, работавших на советский отдел, «стажировка» Логинова представлялась бесконечным процессом. «Создавалось впечатление, что он никогда никого не вел, — говорил Бэгли. — В данном случае мы имели дело с нелегалом, который все время тратил на то, чтобы задокументировать себя. Большинство нелегалов ведет агентов, как, например, Лонсдейл».

«Имелось несколько других причин, — добавлял Бэгли. — Конкретных причин. Не то чтобы он был непродуктивен. Были совершенно конкретные моменты* Он допустил ошибку в радиопередаче. Он что-то знал, что еще не получал из Москвы. Его легенда не контролировалась. Ему постоянно обещали, что он получит важное задание, но этого так и не случилось». Приблизительно к 1965 году решение было принято: Логинов — подстава.

Джозеф Эванс сказал, что решение было принято по двум причинам. «Во-первых, мы отчаялись добраться до основы его легенды. Мы задавали ему вопросы относительно противоречий и пробелов в ней. Перед нами был человек, который по характеру вопросов мог сделать заключение, что мы явно сомневаемся в его истории, и при этом никогда никакой реакции озлобления или удивления. И во-вторых — мы имели дело с большим ловкачом. Если мы отступимся и дадим свободно уйти человеку с паспортом, то кто знает, куда он намерен отправиться».