Сергей Баблумян - Вокруг и около

• Название: Вокруг и около
• Автор: Сергей Баблумян
• Жанр: Биографии и Мемуары

Вокруг и около событий, людей, стран и городов и, конечно, Армении – в статьях, очерках, небольших зарисовках. Сергей Баблумян любит и знает Армению и хочет, чтобы ее узнали и полюбили читатели. Он много ездит по миру, и то, что ему показалось интересным, собрано в этой книге. Живо и искренне автор рассказывает об увиденном и пережитом. В книге много имен, которые хорошо известны не только в Армении. К большинству героев своей книги Сергей Баблумян относится с откровенной симпатией и выражает надежду на то, что эти чувства смогут разделить и другие.

---

Всмотритесь в лица тех, кто на гостевых трибунах на Красной площади. Старички-фронтовички из бывших республик СССР еще хорохорятся, пытаются делать вид, будто ничего не изменилось, дескать, мы, как и прежде, вместе, чуть ли не один народ. Будто Москва, которую они отстояли, – это и их Москва. Между тем, они в Москве гости не только потому, что находятся на гостевой трибуне. Они – отцы и деды тех, которые «понаехали».

Улетучится хмель от фронтовых «ста грамм», отгремит праздничный салют и – по домам. Через таможни, погранконтроль и прочее. Как будто так трудно для оставшихся на самом донышке ветеранов отменить визы, регистрации и прочие препоны – пусть едут-летают по всему бывшему своему отечеству. Пока могут.

…Римма, как ее здесь все называют, продает на рынке зелень. Она из тех армянок, которым на вид можно дать пятьдесят, а можно и все восемьдесят. Торгует Римма на самом небойком месте: перебирает в задумчивости пучки укропа, побрызгает их водой, ждет покупателей. Подходят вяло. Постоянно, в строго установленный день и час приходит лишь милиционер – за калымом. Как-то раз он нахамил Римме, и к следующему появлению сопляка в милицейской форме Римма вышла к торговому месту в гимнастерке, густо покрытой боевыми наградами, а также орденами и медалями за послевоенную трудовую доблесть. Мент засмущался, в хамстве заметно сбавил, но от калыма отказываться не стал.

Таким исходом Римма в общем и целом была удовлетворена и занесла его в реестр своих моральных побед, за что, как известно, орденов не дают.

…Песни времен Великой Отечественной имеют ту особенность, что их почти невозможно испортить. Даже певунам и певичкам фабрично-поточного производства, чтоб испохабить старые песни о главном надо сильно постараться. И воспринимаются такие песни с удивительной для нынешней молодежи сопричастностью. Почему? Дело, наверное, не только в словах и мелодии – в чем-то более значимом и труднораспознаваемом. Может, в чистоте чувств, создающих энергетику, способную эхом докатиться аж до наших дней. Не знаю. Слушают и поют эти песни не только в России, но повсюду на русском языке.

«Россия – для русских!» – под таким кличем, по сведениям известной правозащитницы Людмилы Алексеевой, намерены пройти на майских праздниках по Москве пакостники специального назначения. Форма одежды и маршрут те же, что во время так называемого «Правого марша». Правозащитники ставят мэра Москвы в известность об ожидаемой акции и хотят знать, что в связи с этим он намерен предпринять.

Пусть пока по другому случаю, но близко к теме высказался пресс-секретарь мэра Сергей Цой. «Понимаете, – сказал он, – за последние пятнадцать лет облик Москвы решительно изменился в лучшую сторону, столица стала европейским городом не по географии, а по сути». Смелое, конечно, заявление, если говорить о сути…

А 9 Мая градоначальник, как водится, прижмет к могучей груди горстку ветеранов и скажет все, что положено говорить в таких случаях. Нельзя исключить, что как раз в это время по Тверской или где-нибудь рядом промаршируют коричневые. С выбросом рук и чисто гитлеровским «зиг хайль!».

С праздником вас, дорогие ветераны! Приехали…

Как нас теперь называть?

В первый раз господином меня назвала девушка из секретариата премьер-министра Армении.

– Господин Баблумян? – сказала она в телефонную трубку.

– Вроде бы… – смутился я с непривычки.

Девушка на том конце провода мою неловкость разделила, из чего следует: ей в диковинку так говорить, мне – слышать. Но, кажется, наступало время привыкать.

Раньше, когда приводилось общаться с иностранцами, обращение «господин» особых усилий не требовало. Прежде всего потому, что называли мы, а не нас, причем в разовом порядке да еще с элементами некоторого подтрунивания. Ввиду очевидного превосходства всех советских над всеми заграничными, которых, мол, тоже тянуло пристать к советским, но СССР же, простите, не резиновый… В общем, прорисовывалось нечто в духе стихотворения Маяковского о советском паспорте.

Однако так было давно. И если бы за прошедший период случились какие-нибудь перемены! Так ведь нет, на господ не тянем и сегодня, да и потянем ли, вот что обидно! Теперь уже понятно: значительное большинство тех, кто из категории «товарищ» перескочил в категорию «господин», новой ипостаси не соответствует. Тем не менее господ по форме тьма, а по существу совсем ничего, самая малость, величина, стремящаяся к нулю.

Некоторая путаница на сей счет возникла из-за того, что многие считают, будто господин и барин это одно и то же. И тогда получается как с первым после распада советской власти авиационным начальником Армении, повелевшим командиру воздушного судна прилюдно, посреди полета, на высоте восьми тысяч метров снять с себя штаны. (А еще сей господин прославился тем, что принуждал стюардесс распевать в небе гимн Армении, спасибо хоть не голышом.)

Здесь я опять возвращаюсь к наблюдениям из далекого прошлого и увожу читателя во времена, когда, на армянский берег стали высаживаться первые репатрианты. Поначалу казалось: ничего особенного, люди как люди, и все у них как у нас, разве что коверкают на свой лад армянские слова, за то и удостоились прозвища «ахпар».

Они привыкали к нам, мы привыкали к ним, но вот какая штука. Прошло десять лет, потом двадцать, потом еще десять, а их, приезжих, все равно, было легко выделить из общей массы и безошибочно признать ахпарами. Знаете почему? Выдавала неистребимая благожелательность, вежливая улыбка и чувство собственного достоинства как обязательное условие для каждого уважающего себя человека, а это и вырабатывает особый взгляд (в чисто офтальмологическом смысле) не только на жизнь, но даже на телеграфный столб. И что бы там ни говорил поэт Маяковский, у нас, у советских, ничего похожего не наблюдалось.

Для тех, кто не знает: на нашу советскую родину возвращались не миллиардеры калибра Гюльбекяна и Алека Манукяна, а небогатый, большей частью ремесленный люд. Парикмахеры, повара, портные, официанты, мастера-мебельщики и т. п., не удивлявшиеся, однако, если к ним (шутки ради) обращались «господа», и с трудом привыкавшие к обиходному «товарищ».

В принципе ничего нового. История, знакомая по временам, когда люди делились на «совтуристов» и «интуристов» со всеми вытекающими отсюда последствиями. Интуристы были открыты и приветливы, совтуристы суровы и неприступны, как ответственные организаторы подпольного обкома партии. Господа и товарищи. Открытые к людям и сдержанные до упора. Расположенные к пониманию и не принимающие оправданий. Предупредительные и предосудительные. В Ереване, со своим миллионом с небольшим человек, и в Москве, где только метро ежедневно перевозит девять миллионов и в один жаркий день съедается двести тонн мороженого. По всему Советскому Союзу, короче говоря.

А вообще-то, какая разница, как нас теперь называть? Насмотрелись на придурковатых нахалов в белоснежных «Бентли» из сословия господ и видим достойных во всех отношениях людей за рулем замызганных «Жигулей» – из категории товарищей. Главное ведь не в том, как друг к другу обращаться, главное в том, кто мы есть по существу, каковы на самом деле. А люди, как показывает жизнь, большей частью существа нормальные, расположенные к открытости, добру и состраданию. Так что смотрите в будущее с оптимизмом и не теряйте бодрости духа, господа!

Кому держать подсвечник?

Сначала анекдот, а потом – к чему бы он? Старый граф лежит рядом с юной женой, а рядом стоит молодой слуга. У старого графа ничего не получается, и он переставляет слугу с места на место, полагая, что это из-за неправильного света. Но результата нет. Тогда, разозлившись, граф командует слуге, чтобы он лег на его место, а сам хватает подсвечник. У молодой пары сразу все получается. Тогда старый граф начинает бить слугу подсвечником, приговаривая: «Будешь знать, как правильно подсвечник держать!»

Теперь о том, к чему анекдот. Знакомые лица из бывших заправил немощь свою в ведении государственных дел уже показали: ни так, ни этак, ни иначе ничего у них не получалось. С какого боку ни подступись, как свет ни ставь, что слугам из народа ни говори, результат тот же – не мычит, не телится.

К чему, к примеру говоря, пришел наш прославленный «граф», переставляя с места на место того же Сирадегяна Ваника Смбатовича? В конечном счете пришел к «Интерполу». Причину провалов, как в таких случаях водится, искали не в себе, а в подсвечнике.

За пролетевшие с той поры годы многие персонажи прошлого заметно поизносились (хотя чисто физически приобрели избыточный вес), а некоторые и вовсе сдали в потенции (профессионально-творческой), да так сильно, что лучше брать в руки не власть, а подсвечник. Отсюда неудовольствие, переходящее временами в злобливость. Неудовлетворенность усугубляет еще и то, что у молодых и новых кое-что, как назло, начинает получаться, как, собственно, и должно быть по жизни. Но размахивать подсвечником все равно хочется. В переводе на обычный язык это называется ярость от бессилия.