Анатолий Постолов - Речитатив

• Название: Речитатив
• Автор: Анатолий Постолов
• Жанр: Современная проза

В тонком психологическом романе со сложным сюжетом сделана попытка заглянуть во внутренний мир очень непохожих героев: симпатичных и добрых, омерзительных и жалких. Что движет поступками людей: сложившийся алгоритм их существования или различие в нравственных ориентирах? Стараясь найти ответ на эти главные вопросы, Анатолий Постолов нередко берет в союзники музыку, и музыка, проникая в потаенное, действительно помогает человеку познать себя. В прошлом журналист в заполярном Норильске, Анатолий Постолов в настоящее живет в Америке, бизнесмен, работающий в области инновационного предпринимательства, но еще он – поэт и бард, скульптор и гравер.

---

Анатолий Постолов Речитатив

Маме

Часть первая

Из сердцевины пиона

Медленно выползает пчела…

О, с какой неохотой!

Басё

Воскресенье, 12 сентября 2004 года, 2.45 пополудни

Одинокая белая птица возникла в выгоревшем от зноя небе, как меловая метка на полотне. Солнце жгло немилосердно. В птичьем зрачке медленно вращался пересохший ломоть невадской пустыни – ее скудно разбросанная растительность, с последней надеждой прикипевшая к эпителию сухой каменистой почвы. Седая щетина кактусов… Игольчатые кусты юкки… Обветренные, обожженные солнцем солдаты пустыни – они нестройными рядами взбирались на куцые высотки, волоча за собой смятые клочки тени.

Дорога, которая разворачивалась неряшливым шлейфом, перебегая с холма на холм, похоже, стала частью этого колючего пейзажа. Проложили ее в сороковые годы прошлого века от медного месторождения в южном аппендиксе Невады к Боулдер-Сити. Через несколько лет обнаружилась неточность геологических изысканий – запасов медной руды в этом месте явно было недостаточно для долговременных проектов, и тогда городок, возникший рядом с медными копями, обезлюдел, превратившись в очередной город-призрак на этой выжженной земле. В семидесятые годы на скалистом плато построили крупный ретранслятор, но улучшать дорогу никто не собирался. Асфальт на всем ее протяжении растрескался и во многих местах уже был захвачен колючками и пучками сухой травы.

Дуэт

Машина появилась из-за холма, как желвак на вялой анемичной мышце больного. Это был двухдверный ярко-красный «мустанг» со сферическими никелированными колпаками, слегка потускневшими от дорожной пыли. Шустрый бурундучок, перебегавший в этот момент дорогу, так и присел, парализованный видом катящегося на него монстра. Машина притормозила, и клаксон выдал короткую саксофонную руладу. Бурундучка как ветром сдуло с дороги.

Машина стала набирать скорость. В ней сидели двое. Мужчина и женщина. Мужчину звали Юлиан. Он был средних лет. Невысок, крепко сбит. Его обгоревший на солнце круто закатанный лоб с глубокими залысинами сиял непревзойденной гаммой оттенков от палевого к малиновому, чем-то напоминая лбы патриархов и святых на картинах старых мастеров; впрочем, чуть плутоватые светло-серые глаза и постоянная ироничная усмешка в углах губ возвращали этот образ в земное и хорошо обеспеченное лоно. Дипломированный психотерапевт, он уже около десяти лет вел собственную практику в Лос-Анджелесе и на свое сорокапятилетие сделал сам себе отменный подарок – снял новый офис, расположенный в деловом секторе Беверли-Хиллз.

К своей профессии Юлиан относился – как в общем-то ко всему в жизни – без особой привязанности. С течением времени он создал небольшую, но более-менее постоянную клиентуру. Потеря одного-двух клиентов воспринималась им как удачная возможность лишний часок полазить по интернету или заглянуть в книжный магазин по соседству. Он также обожал путешествовать по незнакомым местам. Свое отдаленное будущее он видел именно там: на нехоженой тропе или неезженой дороге где-нибудь в американской глубинке, в перуанских джунглях или еще бог знает где.

Машину тряхнуло. По днищу забарабанили осколки щебня. Женщина, сидевшая рядом с ним, сняла большие солнечные очки и потерла глаза. Она потянулась, похрустывая косточками, опустила боковое стекло и, откинув назад сиденье, выпростала в окно свои смуглые ноги, с удовольствием пошевеливая пальчиками. В машину ворвался горячий воздух пустыни.

– Ты сошла с ума, – произнес мужчина, не поворачивая головы и продолжая следить за дорогой, основательно разбитой на этом участке.

– Жюль, мне надоело сидеть битый час под кондиционером. И потом, я должна поменять позу.

Женщина сказала это без раздражения, но тон ее голоса не оставлял никаких шансов на уступки. Женщину звали Виолой. Свое полное имя «Виолетта» она недолюбливала и пользовалась им только при заполнении документов и еще в тех случаях, когда хотела подчеркнуть дистанцию при знакомстве. Выглядела она лет на десять моложе своего спутника. У нее были темные, очень живые глаза, аккуратно вздернутый носик с изящными ноздрями и чуть приоткрытые губы, очерченные с удивительной природной щедростью. Она почти никогда их не красила. Те мужчины, которыми судьба окружала Виолу в жизни, глядя на нее спящую, часто не могли оторвать глаз от сдвоенного, покрытого нежным пушком бугорка в месте соединения губного желобка с верхней губой. И, если где-то в подлунном мире существует полная волнующих поворотов, заводей и перекатов река по имени Эротика, то у Виолы с этого чувственного бугорка она и начиналась.

Родители дали ей имя в память о бабушке-долгожительнице, но с малых лет все в доме называли ее Викой. Как-то раз в пятом классе учительница спросила: «Так ты, Андреева, у нас кто – Вика или Виолетта?» – «Вилка она!» крикнул двоечник с последней парты… Класс громко заржал. Прозвище прилипло. В начальных классах она была некрасивой угловатой девочкой и свыклась с мыслью, что от «вилки» ей уже никуда не деться. Она стеснялась своей худобы, острых, слегка повернутых внутрь коленок и локотков, похожих на обглоданные куриные косточки. Одно время она пыталась превратиться в толстушку, поглощая невероятное количество булочек с изюмом; булочки округлили ее личико, но никак не хотели участвовать в округлении конечностей. Обидное имя исчезло само собой, когда после летних каникул она появилась в своем восьмом «А» – заметно повзрослевшая, длинноногая с небольшой, но уже четко прорисованной грудью, и мальчик, который за эти два-три месяца подрос разве что на вершок, увидев ее, произнес: «Ну, ты…» – и замолчал, «вилка» застряла в горле. «Что, не узнал меня, Люсик, – засмеялась она. – Это я – Виола».

Тем летом она отдыхала с матерью в Симеизе, и квартирная хозяйка стала называть ее Виолой. «Потому что Виолетта – очень легкомысленное имя для девочки», – объяснила она. К тому времени привычное и одомашненное «Вика» стало восприниматься вроде надоевшей детской игрушки. Зато «Виола» звучало свежо и без слащаво-опереточной нотки, которая ей всегда слышалась в Виолетте. Мальчики из старших классов, знакомясь с ней, стали произносить ее новое имя нараспев, округляя губы и растягивая «о», при этом они очень походили на рыбу вытащенную из воды, что Виолу чрезвычайно смешило. Слегка подретушированное имя определило ее статус, как оказалось, надолго.

Фантомы

Каменистые холмы неожиданно кончились, и впереди открылась пологая равнина с фиолетовыми вкраплениями вереска на серых подушках дюн.

– Мы сейчас испаримся вместе с одеждой, и от нас не останется даже мокрого места, – сказал Юлиан. При этом он бросил тоскливый взгляд на заднее сиденье, где рядом с небольшой пестрой сумкой и потрепанным баулом валялось несколько пустых пластиковых бутылок. Вступать в спор с Виолой он, однако, не решился. Идея проехаться по незнакомым местам целиком принадлежала ему.

На эту практически заброшенную дорогу они попали случайно. Отъехав от заправки, он по ошибке свернул на объездную, и какое-то время они ехали параллельно основной трассе, но через пять-шесть миль объездная стала резко уходить вправо. Юлиан остановился, раскрыл карту, долго водил по ней пальцем, потом тихо ругнулся и сказал:

– Всё, к следующей вылазке покупаю «Навигатор».

Было ясно, что им надо либо возвращаться, либо проехать миль семьдесят по этой узкой и местами полуразрушенной дороге, прежде чем она сольется с основной трассой. Запастись питьевой водой в магазинчике на заправке они не догадались, но приключенческий зуд уже завел Юлиана. В его чуть воспаленных от сухого воздуха и долгой езды глазах появился угрюмый блеск кладоискателя. Втайне он надеялся обнаружить какой-нибудь не отмеченный на карте поселок рударей и, сбив ржавый замок с двери ветхого амбара, войти в загадочный полумрак, где на стенах висит полуистлевшая сбруя, а в углу, высвеченное солнечным лучом, золотится ореховое ложе Винчестера.

Через час пути воображение, одурманенное пейзажами пустыни, начало рисовать и вовсе фантастические картинки, наплывающие одна на другую под звуки тектонической музыки «Звездных войн»; и тогда перед его взором появлялся то полузасыпанный вход в пещеры с золотом Монтесумы, то обгоревшее шасси летающей тарелки с голосующим на обочине космическим пришельцем. Постепенно тяжесть этих фантомов осела в затылке тупой пульсирующей болью, очень хотелось пить, и он уже пожалел о своем упрямстве…

Однако неожиданная выходка Виолы внесла поправку в ход событий. Буквально через несколько минут после ее эпатажного жеста справа от дороги появился покосившийся дорожный знак, сообщавший, что через три мили произойдет слияние с 95-м хайвеем.

– Жизнь скоро станет лучше и, возможно, веселее, – сказал Юлиан. Он улыбнулся и, слегка скосив глаза в сторону женщины, добавил: – Твои пальчики похожи на игральные карты. Покерный набор. Особенно сейчас, когда ты ими шевелишь. Прямо червовый флэш-роял.