Мартин Гилман - Дефолт, которого могло не быть

• Название: Дефолт, которого могло не быть
• Автор: Мартин Гилман
• Жанр: Экономика

Этой книги о дефолте, потрясшем страну в 1998 году, ждали в России (да и не только в России) ровно десять лет. Мартин Гилман – глава представительства Международного валютного фонда в Москве (1996 – 2002) – пытался написать и издать ее пятью годами раньше, но тогда МВФ публикацию своему чиновнику запретил. Теперь Гилман в МВФ не служит. Три цитаты из книги. «Полученный в России результат можно смело считать самой выгодной сделкой века». «Может возникнуть вопрос, не написана ли эта книга с тем, чтобы преподнести аккуратно подправленную версию событий и тем самым спасти доброе имя МВФ. Уверяю, у меня не было подобных намерений». «На Западе в последние годы многие увлекались игрой в дутые финансовые схемы, и остается только надеяться, что россияне сохранят привитый кризисом 1998 года консерватизм. Но как долго эффект этой прививки будет действовать, мы пока не знаем».

Уже знаем.

---

Цифры эти обманчивы [89] . Основная часть этих денег в распоряжение России не попадала, а просто учитывалась в счет текущих платежей в рамках реструктуризации долгов под рыночный процент. Другая, тоже немалая доля, могла бы быть выделена России, но только через МВФ и Всемирный банк, и при условии успешного согласования с ними и исполнения в полном объеме соответствующих программ, причем надежды на эти программы возлагались явно слишком смелые. Наконец, остальные средства шли на обеспечение кредитных линий, используя которые Россия могла закупить у стран-кредиторов строго определенный набор дорогостоящих товаров (так что, по сути, это можно было рассматривать как стимулирование кредиторами собственного экспорта). «Помощи» в обычном понимании, то есть грантов или несвязанных кредитов, в тех пакетах не было практически вообще. И даже неторговые двусторонние займы и некоторые гранты тоже выдавались целевым назначением на складирование и демонтаж ядерных вооружений, научно-исследовательские программы и строительство жилья для возвращающихся военных – то есть на программы, в которых западные страны сами были крайне заинтересованы [90] .

В задачу данной книги не входит подробный анализ того, как все эти средства использовались [91]  – и так ясно, что большого простора для злоупотреблений не было. Исключением являлись разве что выделенные в самом начале по решению саммита «Семерки» 1991 года так называемые товарные кредиты, которые предназначались для финансирования импорта на нужды сельского хозяйства и которые, возможно, действительно пропали. Во всяком случае, общее мнение на этот счет было настолько единым, что под подозрение попали вообще все выделявшиеся займы. Высказывались аналогичные подозрения и в отношении использования средств, выделенных Германией на строительство жилья для вернувшихся из ГДР офицеров (эта программа продолжалась и после распада СССР).

В остальном же нецелевого финансирования было очень мало, и к тому же большая часть средств шла в счет погашения долгов, и «новыми» деньгами их считать нельзя. Что касается средств по линии МВФ и Всемирного банка, то они поступают либо в бюджет, либо в резервные фонды, либо идут на целевые программы ВБ. Они постоянно находятся под жестким контролем, и потому их нецелевое использование практически невозможно. Неоправданные или необоснованные затраты могут, однако, иметь место уже при непосредственном исполнении бюджета или конкретной программы. Поскольку выделенные средства после поступления на счета исполнителей растворяются в общей денежной массе, и в этом смысле можно говорить об их «нецелевом использовании». Но если уж злоупотребление случается, то это происходит независимо от источников финансирования, и потому говорить о намеренной растрате именно иностранных средств все-таки неправомерно. Хотя не буду спорить с тем, что было немало проектов и расходов, утверждать которые не стоило ни в коем случае.

В одной области, правда, возможности для злоупотреблений явно были, причем именно в той, в которой активнее всего работали двусторонние кредиторы. Речь о связанных торговых кредитах, по условиям которых российские предприятия могли импортировать из какой-то конкретной страны определенную номенклатуру товаров. Компаниям-экспортерам оплату за поставки в таких случаях гарантировали правительственные агентства (например, USEXIM, Hermes, COFACE, SACE и др.). Так что поставщикам можно было не беспокоиться: не заплатит покупатель – они получат деньги от страхующего экспорт агентства. А импортер мог и вовсе не платить, ведь оплату импорта за него своей суверенной гарантией обеспечивало правительство.

При этом у Минфина способов получения задолженности с таких импортеров практически не было до тех пор, пока в министерство не пришел Алексей Кудрин. Касьянов пытался еще начиная с 1995 года прекратить выдачу правительственных гарантий, но в итоге ничего не мог сделать из-за колоссального давления, которое на него оказывали импортеры, а еще больше – правительства крупнейших экспортеров. Понятно, что простора для коррупции и злоупотреблений в таких условиях было хоть отбавляй [92] . Избавиться от этой порочной практики Касьянову удалось, только когда он стал премьер-министром, а Кудрин – министром финансов.

Но все-таки главное в вопросе об иностранном финансировании постсоветской России – это не нарушения или злоупотребления, а то, что реально средств было выделено на удивление мало. Общий объем предоставленных России как суверенному заемщику кредитов и грантов (за исключением краткосрочных торговых займов) за период с 1992 года по конец 2002-го составил всего лишь 20 млрд долларов, или в среднем по 2 млрд долларов в год! Чтобы избежать двойного счета, исключим из рассмотрения реструктуризацию долгов (поскольку это фактически отсрочка платежа – они были впоследствии полностью погашены) и займы, которые были предоставлены и погашены с процентами в течение рассматриваемого периода.

По отношению к ВВП России за тот же период – это меньше 0,5%; в рамках плана Маршалла европейские страны по этому показателю получили намного больше. В тот период это было меньше, чем 1% расходов США только на одну оборону. И в то же время полученный западными странами благодаря окончанию холодной войны «мирный дивиденд» многократно перекрывал эту сумму: Аслунд подсчитал, что только США сэкономили в 1990-е годы в общей сложности 1,4 трлн долларов [93] .

Напрашивается вывод, что у Запада в делах с Россией все получилось крайне выгодно и совсем недорого. Полученные внешние займы Российская Федерация полностью и в срок погашала и погашает, причем делала она это даже во время кризиса 1998 года. То же происходит и с унаследованными долгами СССР, к которым к тому же после реструктуризации добавился дополнительный процент на отсроченные платежи. И если всё это учесть, то в чистом остатке получится, что из официальных источников России в 1990-х годах в виде помощи предоставили меньше 10 млрд долларов. Для сравнения: эта сумма меньше, чем гранты, которые в США за тот же срок выделили отдельным штатам в виде компенсации за закрытие военных баз.

Итак, никакого «плана Маршалла» для России не было и в помине. Во многих случаях помощь была отнюдь не бескорыстной, а предлагавшуюся техническую поддержку в России нередко оценивали как малоэффективную. В стране с огромным ядерным арсеналом на глазах разваливались все политические и общественные структуры, а Запад, тем не менее, не посчитал нужным всерьез поддержать новый режим. Оглядываясь сегодня назад, эта его позиция представляется весьма и весьма рискованной.

Что же все-таки Запад получил в результате? Заплатив неизмеримую цену в плане человеческих страданий, пережив полную неразбериху первых лет, Россия сумела выбраться из этого омута страной, которая, очевидно, Западу больше не угрожает. Она, наоборот, является членом «Большой восьмерки», взаимодействует с ЕС и НАТО, имеет успешно развивающуюся экономику, зарождающееся гражданское общество и видимые зачатки демократии. Может, это и не идеальный для Запада результат, но если учесть его собственные реальные затраты, то сделка для него вышла – выгоднее некуда.

Трудности с налогами...

Когда Ельцин в июляе1996 года победил на выборах, все вздохнули с облегчением: у президента были, конечно, явные проблемы со здоровьем, но все-таки угрозы резкого поворота вспять удалось избежать. Прогресс в перестройке экономики, привлечении новых инвестиций и обеспечении роста стал отныне реально возможным. Российская элита разъехалась по дачам отдыхать в предвкушении грядущих благ. Олигархи сочли, что настало время получать вознаграждение за оказанные услуги, и решили, что можно поэтому не платить налоги и/или прекратить финансирование там, где оно после победы перестало, с их точки зрения, быть оправданным [94] .

Получив 23 августа 1996 года предложение сформировать новое правительство, Виктор Черномырдин сохранил в целом его старый состав. Новыми лицами стали лишь Александр Лившиц, сменивший Владимира Панскова на посту министра финансов, и Владимир Потанин, принявший от Каданникова должность первого заместителя премьер-министра, отвечающего за экономику. Сергей Дубинин и Сергей Алексашенко, бывшие министр и заместитель министра финансов соответственно, сохранили за собой посты председателя и заместителя председателя ЦБ. Под их руководством это учреждение превращалось в современный профессиональный центробанк, контролирующий макроэкономические преобразования, а их умелое использование монетарной политики позволяло компенсировать неэффективность налоговой системы.

Министерство финансов, где главную роль по-прежнему играл первый заместитель министра Андрей Вавилов, оставалось слабым учреждением [95] . Все, что в нем делалось, особенно по части международных операций, представляло собой настоящий «черный ящик», и точно так же непрозрачным оставался и бюджет, за который отвечал другой заместитель министра, Владимир Петров. Избавиться от этих двух чиновников Лившицу, к его сожалению, не удалось. Так что самым профессиональным госучреждением стал тогда в России ЦБ. Камдессю в одной из наших бесед признался, что видит в этом отчасти и свою заслугу, как и в том, что добился принятия ЦБ РФ в эксклюзивный Базельский клуб центральных банков [96] . Но в остальном из-за неоднородности политических подходов внутри правительства процентные ставки оставались высокими, денег не хватало, а фискальная политика была явно недостаточно жесткой. Тем не менее считалось, что это цена, которую неизбежно приходится платить, пока не взята под контроль фискальная ситуация. Но по причинам, от России отчасти не зависевшим, времени на эту работу, как оказалось, уже не было.