Павел Клюкин - Гибель химеры (Тайная история Погорынья)

• Название: Гибель химеры (Тайная история Погорынья)
• Автор: Павел Клюкин
• Жанр: Попаданцы

Из предисловия: «Эта „книжка“ возникла из чувства глубокого неудовлетворения…

К решению подтолкнули крики фанатов — „не нравится — не ешь“, „иди косточку огрызи“, „напиши лучше“ и т. д.

…И я подумал: а почему бы и нет? Пусть у персонажей трудности будут настоящими трудностями, а противники — живыми людьми, сильными и умными, со своими страстями и интересами, а не элементом декораций, да источником скилла для главного героя. Пусть крепости строятся не по мановению волшебной палочки, а по расчетам наличия рабочей силы, сроков и ресурсов, а самострелы стреляют так, как им положено по тактико-техническим характеристикам, не превращаясь в универсальное вундерваффе. В общем, пусть все будет максимально приближено к реальной жизни (хоть и с внесенными первыми пятью книгами Е.С.Красницкого допущениями — посчитаем их стартовыми вводными)».

---

Время до Перунова дня запомнилось Милораде совсем смутно. Жур горбушей валил спелую рожь, она вязала снопы, складывая их в маленькие копенки. Веснянка и та старалась изо всех своих малых силенок, помогая старшим. Домой они приволакивались смертельно уставшие, и тут Жур начинал чудить: швыряться всеми найденными ножами, а позже, как окреп, и топорами, в стоящие неподалеку березки или жердины изгороди. А затем принимался наносить воображаемому врагу удары руками и ногами, испытывая силу на специально принесенных орешинах. Продолжалось это до поздних сумерек, пока не приходило время сна. А на следующий день с рассветом все повторялось — поле, рожь, снопы…

Когда же, наконец, они осилили последнее поле, Жур внезапно пропал. Просто исчез — как и не бывало. Еще вечером ложились спать все вместе, а утром — никаких следов. Милорада не знала, что и думать, все три следующие ночи она не смыкала глаз, медленно сходя с ума от беспокойства. И неизвестно, чем бы все это затянувшееся ожидание окончилось, если бы на четвертый день не раздался веселый веснянкин голосок:

— Мила, Мила, иди скорей сюда, наш Журик вернулся!

Выскочившая за ограду девушка не поверила своим глазам — это был действительно Жур, но какой изменившийся. В сапогах, опоясанный коротким мечом, он вел под уздцы саврасую кобылку, тянущую тяжело груженую телегу. Перед нею был не раненый подросток, найденный в лесу, а настоящий воин, пришедший с добычей из похода. Но и тот едва устоял на ногах под натиском прыгнувшей на шею Веснянки. Малышка повисла на нем, обхватив за шею ручонками, она смеялась и плакала одновременно, приговаривая:

— Журик! Я знала, знала, что ты вернешься!

Подоспевшая Милорада обняла их двоих, тоже не в силах сдержать слезы радости. А он стоял немного ошарашенный этим бурным взрывом чувств, крепко прижав к себе обеих и ощущая нежданную влагу в уголках глаз.

Лошадь была заведена во двор и распряжена. Жур отправился за косой, чтобы притащить пару охапок травы, Милорада принесла кобылке воды, а шаловливая Веснянка не замедлила сунуть свой любопытный нос в телегу. И с радостным визгом соскочила оттуда, зажав в ручонках красную ленточку:

— Это, чур, моя!

— Твоя, твоя! — добродушно рассмеялся парень, сгружая большую охапку травы перед кобылкой. — Для Милы там кое-что другое есть.

На свет была извлечена длинная рубаха и расшитая панева, а, главное, нарядные выступки. При виде такого богатства (своя то одежа совсем уже поистрепалась!) у девушки захватило дух. Не в силах вымолвить ни слова она только крепко обняла Жура и, найдя его губы своими, длила и длила их первый в жизни поцелуй.

Она не спрашивала, а Александр так никогда и не рассказывал ей, как остановил и зарезал молодого мужика с женой на дороге из Ратного в Огнево. И спасло его только то, что ехавшие намеревались задержаться и погостить у огневской родни, потому никто их особо не хватился до того времени, как искать следы стало поздно. Иначе не уйти бы ему от облавы.

В этот вечер в маленькой баньке был настоящий пир — ведь кроме всего прочего в телеге обнаружились и давно позабытые съестные припасы: пара ковриг хлеба, круг сыра, увесистый кусок копченого мяса, корчага с пивом и, к безумной радости Веснянки, туесок с липовым медом. Прижав его к животу, она отказалось от любой другой еды и только ждала разрешающего кивка старших, чтобы свести близкое знакомство с подаренным пчелами лакомством. Укоризненно покачав головой, Милорада отрезала пару ломтей хлеба и, намазав их медом, протянула маленькой сладкоежке:

— Держи уж, ради праздника можно!

Но видно так сильно сказалась усталость от напряжения последних дней, что Веснянка заснула прямо за столом, сжимая в ручонке недоеденный кусок. Пока Жур перекладывал малышку на лавку, Милорада задула лучину и затем повлекла его за собой на двор, к снопам, укрытым рядниной. Усадив парня на импровизированное ложе, она, встав на колени, развязала и стащила с него сапоги, а затем поднялась, выжидающе глядя на него. Лунный луч осветил его лицо, полное недоумения. Конечно, происходящее было совсем не похоже на те веселые свадебные обряды, что еще совсем недавно рисовала девушка в своих мечтах. Но все равно постаралась соблюсти все как должно. Затем, как бы отвечая на его немой вопрос, скинула с себя рубаху, открыв восхищенному мужскому взору прелесть юного тела. Пока он лихорадочно срывал с себя одежу, Милорада легла на постелю, широко раскинув ноги, и прикрыла глаза. Ее вдруг прошиб холодный пот при мысли, что ее возлюбленный может быть хоть в чем-то походить на давешних насильников. От этого страшного видения все мышцы до предела напряглись, и она чуть было не пустилась бежать, куда глаза глядят. Но, к счастью, Жур уже накрыл дрожащее девичье тело своим. Его губы скользнули по ее груди, шее, мягко коснулись щеки, а большие и загрубелые, но удивительно нежные руки были, казалось, везде. Милорада открыла глаза и с удивлением прислушалась к своему естеству — такого она не испытывала никогда. По всему мокрому от пота телу шли жаркие сладкие волны, голова отказывалась думать, девушку словно несло куда-то бешеным потоком чувств. Обезумев от этой сладострастной пытки, она вся раскрылась навстречу его настойчивому напору, почувствовав, что он, наконец, бережно и любовно входит в нее. Стремясь продлить это восхитительное ощущение, Милорада крепко-крепко обхватила его ногами вокруг талии, всем телом вжимаясь в тело любимого, двигаясь в такт его движениям. Она потеряла счет времени, потеряла ощущение пространства, потеряла даже самою себя, и так и неслась подхваченная сладострастной волной, пока девятый вал страсти не захлестнул с головой их обоих. И отхлынул, оставив двух любящих лежать в объятиях друг друга.

— Спасибо тебе, Журик мой! Теперь я верю, что мы друг другу посланы свыше, ведь я тогда брела по ручью с одной мыслью — встретить русалок и пусть они заберут меня к себе, так мне была не мила жизнь. Но вместо этого они подарили мне тебя…

— А мне тебя. И я знаю, что лучшей мне не найти во всем свете…

Утром Веснянка, увидев переплетающую волосы Милораду, с подозрением спросила:

— Ты зачем это делаешь?

— Мала еще, вот была бы старше, — отмахнулась та, — тогда знала бы, что замужние женки две косы носят, да голову покрывают, не то, что совсем маленькие соплюшки.

— Вот я подрасту и буду самой любимой женой Журика, а ты к тому времени старой бабой станешь!

— А я кем? Старым дедом? — со смехом вопросил Александр.

— Нет, ты будешь большим боярином, а я твоей любимой красавицей-женой. И еще я рожу тебе сына…

Иногда Боги говорят устами детей: все сказанное в тот день сбылось — и Жур стал большим боярином, и Веснянка, когда подросла, стала его женой, вот только совсем ненадолго. Через год она умерла от родильной горячки, оставив Журу и Милораде маленького Юрка…

— Кровь, Жур! Я вижу впереди у нас кровь и пепел! — женщина накрыла мужскую ладонь своей. — Многие не переживут этой зимы. Но, как шепнули мне Боги, если мы сами будем избегать лишней крови, то сумеем уйти от главной опасности. Хоть и придется пройти по тонкому льду…

— Не я первый заратился с ними! Али мне подставить им и правую щеку? — в глазах боярина полыхнул опасный огонек, рука его напряглась, для многих собеседников Журавля такое кончалось плохо, но сидящая ни единым движением не отреагировала на это.

— Дивно ли, ежели мужи умерли в полку? Лучшие из пращуров наших той судьбы не минули. Но берегись крови ПОСЛЕ РАТИ! Не то захлестнет она всех нас с головой!

Интерлюдия 4. Окрестности Пинска. Вторая половина сентября 1125 года.

Молодой изяславский князь Брячислав Давыдович был мрачен. Последнее время все шло наперекосяк. Недаром сердце изначально не лежало к этой отцовской затее. И Ксения долго со слезами отговаривала его от опрометчивого шага. При мыслях о жене Брячислав вздохнул. Его Ксюша была уже на сносях, поход пришелся на то время, когда она вот-вот должна была родить. Беременность проходила трудно, с многочисленными недомоганиями и обмороками, один раз она вообще чуть было не скинула плод. Слава Богу, повитухи и травницы, приставленные к жене после первого известия о том, что она ждет ребенка, оказались опытными и умелыми, и все обошлось. Конечно, они хотели первым сына, но сейчас Брячислав согласился бы и на дочку, лишь бы все закончилось благополучно.

Разумеется, все страхи жены можно было бы списать на ее состояние. Но ведь и дядя Борис, приезжавший на летний княжий снем из Друцка, тоже был противником этой затеи. И вот, похоже, его опасения начинают оправдываться. Начиналось-то все лучше не придумаешь — соединенная рать, спускаясь по Яцельде, легко взяла на щит Здитов, который сам по себе был неплохой добычей. В этом небольшом и мало примечательном с виду городке собирались в «товарищества» купцы, которым предстоял путь на Неман или на Вислу — вместе идти было намного безопасней. Оставив в Здитове полсотни воев, чтобы обезопасить себе обратный путь, Брячислав дал команду двигаться дальше. Но уже под Пинском их ждала досадная неудача. Город с наворопа взять не удалось, обороняющиеся, засевшие в детинце, легко отбили и первый приступ ляхов, сгоряча ринувшихся на стены в чаянии богатой поживы. Хорошо хоть он не стал посылать туда своих ратников, на чем настаивали ляшские воеводы. Приходилось приступать к осаде, которая длилась уже вторую седьмицу.