Нил Гейман - Все новые сказки

• Название: Все новые сказки
• Автор: Нил Гейман
• Издательство: ACT
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-077659-7

Это не добрые рождественские сказки, которые так хорошо читать детям на ночь.

Это страшные истории о тьме, которая стоит за порогом и ждет, когда ты сделаешь один неверный шаг, о странных и жутких существах, которые бродят за окном и иногда заглядывают по твою душу.

Нил Гейман и Эл Саррантонио собрали лучшие рассказы в жанре хоррор и саспенс, написанные признанными мастерами американской прозы (Чак Паланик, Майкл Муркок, Уолтер Мосли, Майкл Суэнвик…). Перед вами — коллекция умных, тонких, изысканно интеллектуальных, захватывающих и по-настоящему страшных историй: дверь, через которую Бездна всматривается в человека.

---

Кэролин взяла с картонки кристалл. Кварц.

— Когда… — заговорила она срывающимся голосом. Откашлялась, продолжала более спокойно: — Когда ты получила это послание, второе снизу? Про счета в банке и щетку?

— Это? Ну-у-у… Я сразу побежала к вам.

Кэролин кивнула. Интересно, Би Ви знает, что оставляет ей копии посланий? Что пишет как бы под копирку, рассыпает вокруг копии.

Кэролин положила кристалл на картонку и взяла щетку Эмбер хотела было что-то сказать, запротестовать, но смолчала.

Действительно, в щетке застряли седые волосы.

Кэролин сунула щетку в свою сумку.

— Мне она нужна! — вскричала Эмбер и потянулась к сумке. — Она говорит, что щетка мне нужна.

— Ой, конечно, прости, — Кэролин вымученно улыбнулась (наверное, это выглядело зловеще), вынула из сумки собственную щетку и протянула девочке. Щетка была как две капли воды похожа на щетку Би Ви, вплоть до застрявших между щетинками седых волос.

Эмбер забрала щетку, скользнула по ней взглядом, положила на подушку подальше от Кэролин.

— Я не хочу, — проговорила Кэролин, — мешать… вашему разговору. — Вздохнула, глубоко-глубоко, вынула из сумочки ключи от машины. — Бери, — Кэролин бросила ключи на кровать. — Я буду дома. Если вдруг… тебе понадобится помощь…

— Хорошо, заметано, — Эмбер, похоже, рада была ее спровадить.

На следующее утро Кэролин проснулась от боли: усталая правая рука дергалась. Но Кэролин перевернулась на другой бок и проспала еще десять минут, пока телефон на тумбочке не освободил ее из монотонного сна, длившегося последний час.

Кэролин села на постели, сморщила нос — из камина пахло паленым. Хотелось кофе. Перед глазами все еще маячила доска уиджа, увиденная во сне.

Скривившись от боли, взяла телефонную трубку:

— Алло!

— Кэролин, — выпалила Эмбер, — вчера ночью на кладбище во мне вообще ничего не поменялось, а Би Ви на мои вопросы не отвечает. Она мне буквы указывает, но я ей про одно, а она про другое. Сегодня она мало написала… сейчас зачитаю… в общем… это самое: «Ты победила. Ты тоже сгодишься. Мы всегда были не разлей вода…» Это она вам пишет?

Кэролин покосилась на камин, в котором вчера сожгла — или хотя бы опалила — зубную щетку, эпилятор, зубные протезы, бигуди и некоторые другие вещи Би Ви. Щетку для волос тоже. А сегодня она позвонит в фирму и отменит заказ на надгробие. Би Ви не заслужила могилы, которую было бы легко отыскать.

— Мне? — Кэролайн стиснула правую руку в кулак, до боли, до хруста. — А зачем ей писать мне?

— Вы ее сестра-близняшка, она, наверное…

— Эмбер, Би Ви больше нет, с ее смерти прошло уже девять недель.

— Но она вернется, она сделает меня красавицей! Она обещала…

— Детка, она ничего не может сделать. Без нее нам будет легче жить.

Эмбер что-то возражала, но Кэролин задумалась о братьях, чьи лица теперь даже вообразить не может, о племянницах, которых никогда не видела, — наверное, у них уже дети, живут где-нибудь, о своей матери — ее, скорее всего, давно уже нет на свете. Но в мире еще столько людей, а времени осталось в обрез.

Кэролин твердо решила научиться писать левой рукой. А правая пусть себе пишет на воздухе понапрасну — Кэролин только порадуется, ради этого стерпит боль и усталость.

Наконец Кэролин встала, не выпуская телефонную трубку, и прервала Эмбер:

— Можешь вернуть ключи от машины? У меня много дел.

Эл Саррантонио Секта носатых Перевод Марины Тогобецкой [90]

Первое литературное упоминание о Секте встречается в трактате немецкого еретика Якоба Месмуса, который я датировал бы приблизительно 1349 годом. В нем, помимо описания вспышки чумы в городе Брис, говорится, что «несколько горожан видели в этот день две фигуры, мужскую и женскую, которые весело гарцевали в окрестностях города, имея при себе внушающий ужас Нос. Их изгнали при помощи факелов и клубов дыма». Потом, как следует из трактата, фигуры появлялись еще неоднократно, число их менялось: то две — мужчина и женщина, то три — к ним присоединялась фигура ребенка, но неизменным оставалось наличие Носа. Текст сам по себе сильно разрушен временем и довольно путаный, но из него можно понять, что происходило это во время эпидемии чумы и резко прекратилось с последней вспышкой болезни. Правда, есть один смутный пассаж ближе к концу, мол, якобы какого-то «носатого человека видели на колокольне некоторое время спустя», но это скорее относится к необъяснимым явлениям, связанным с погодой.

Есть основания полагать, что Секта зародилась задолго до этого времени: скудные доказательства и краткие упоминания позволяют отнести его к эпохе расцвета Древнего Египта. Есть даже легенда о том, что один из Носов был найден в гробнице Рамсеса II[91], но никаких материальных свидетельств и вещественных доказательств тому не существует.

После трактата Месмуса следы Секты встречаются довольно часто. Фигура с Носом появляется на одном из полотен триптиха Брейгеля[92], несколько фигур — последователей Секты встречаются на картинах Босха[93], что само по себе неудивительно. Интересна история с малоизвестной картиной Огюста Ренуара[94], которую по причине добавленных после деталей считали поддельной: на ней крошечное усмехающееся существо, выглядывающее из-за фигуры ребенка, держит в руках маленький пляжный зонтик, и у этого существа виден искусственный Нос, привязанный к лицу ремешками. Суть истории в том, что девочка, позирующая для этой картины, дочь М. М. Эмбрези, министра, вскоре после написания картины умерла загадочной смертью.

И вот мы обращаемся к настоящему времени.

Здесь я должен заметить, что мой интерес к этому вопросу появился не вчера — я довольно долго собирал материалы и в течение многих лет работал над своей теорией.

Мой интерес к этому вопросу зародился время войны во Вьетнаме. Я тогда был специальным атташе, сотрудничавшим с американской разведкой, и в мои обязанности входило отслеживать и контролировать черно-белые фотографии, приходящие со стороны врага, — это были фотографии, нелегально сделанные в концлагерях, тюрьмах и тому подобное. Я также хотел бы добавить, что в этот период я переживал личную трагедию: моя супруга, остро переживавшая мое отсутствие, завела роман с неким молодым человеком и даже родила от него ребенка. Я искал утешение, с головой погрузившись в работу. И стал замечать на некоторых фотографиях то, что заставляло меня обращаться к ним снова и снова. То там, то здесь, то в самом уголке, то где-нибудь на заднем плане, возле бараков, появлялись фигуры с носом, искусственно приделанным к лицу. Часто фигура принадлежала мужчине, реже — женщине, а иногда ребенку. Впрочем, порой идентифицировать пол и возраст было довольно сложно — многие военнопленные от голода и болезней были так истощены, что половые различия стирались. Часто носившие нос находились возле братских могил — хотя не возникает сомнений, что они были живы.

Я откладывал эти фотографии, полагая, что, хотя мое начальство вряд ли может ими заинтересоваться, в них есть что-то необычное, заставляющее попристальнее к ним присмотреться.

Фигуры эти ассоциировались у меня с неприятными существами с картин Босха, теми, похожими на птичек, у которых на лице фальшивые, напоминающие клювы носы.

Моя коллекция подобных фотографий все росла, а вскоре те, где носы были, стали попадаться чаще, чем те, где носов не было. Я понял, что поскольку концентрация ужаса увеличилась — к тому времени мы стали получать ежедневные тайные донесения из лагерей, где держали пленных американцев и вьетнамских буддистов, — и количество носящих носы неуклонно выросло. На одной из них — я до сих пор храню ее в бумажнике — были запечатлены трое: мужчина, женщина и ребенок. Они шли к разрытой яме, подгоняемые охранниками с автоматами, в длинном ряду с другими, такими же усталыми и потерявшими надежду заключенными, одетыми в лохмотья, еле держащимися на обтянутых кожей костях. А эти трое повернули лица к камере и улыбаются. Кажется, они состоят из одних костей, не люди — ходячие скелеты.

И у каждого — Нос.

Вскоре, однако, дела другого рода увлекли меня настолько, что я забыл об этих фотографиях. Гораздо позже, уже после окончания войны, когда я поселился в Монреале, вдали от моей бывшей жены, ее сына и мужа (которые много путешествовали), я внезапно наткнулся на пачку этих фотографий (упомянутый выше снимок был среди них), и мой интерес вспыхнул с новой силой. Я начал искать другие источники — по роду деятельности я имел доступ к материалам, недоступным обычным людям. И мне стали попадаться фотографии из других регионов, где шла война — там тоже встречались фигуры с носами. Тогда я расширил поиски и обнаружил подобные фигуры на фотографиях времен Второй мировой войны. На одной из таких редких фотографий (к сожалению, утраченной в результате пожара) на митинге в Третьем рейхе отчетливо были видны две такие носатые фигуры: я помню эту фотографию очень ясно и в деталях, потому что одна из фигур стоит буквально вплотную к ногам Гитлера и неприятно усмехается в камеру.