Мишель Хоанг - Чингисхан

• Название: Чингисхан
• Автор: Мишель Хоанг
• Издательство: Ростов-на-Дону: «Феникс», 1997. — 352 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-222-00396-5

Чингис-хан, или хан Вселенной, — этот титул, данный кочевыми родами Центральной Азии Тэмуджину (Темучину), стал его именем, а позднее — символом варварства. Великий хан, талантливый полководец, создатель ясы — свода законов для кочевых племен, завоеватель, разрушитель, убийца миллионов людей — это все о нем, о Чингисхане…

На основе древних рукописей, в том числе принадлежащих перу современников великого хана, книга подробно и беспристрастно рассказывает о жизненном пути создателя Монгольской империи.

Предлагается широкому кругу читателей.

---

Остается еще один довод религиозного плана, который мог повлиять на сознание этих людей, верящих в небесные знаки и различные предзнаменования, о которых им говорили шаманы. Один из них, Хорчи, разве не объявил о чудесном знамении, предвещающем приход Тэмуджина к верховной власти? И затем, параллельно с ним, Мукали, преданный Тэмуджину, обнаружил странное совпадение: его повелитель однажды устроился под деревом в месте, называемом Хорконак-Джубур. Итак, сообщил ему Мукали, именно на этом самом месте Хутула, последний из вождей племени, носивший титул хана, остановился, чтобы отпраздновать свое избрание. Знак судьбы, способный только возвеличить событие, которое представлял собой приход к власти Тэмуджина.

Вознесенный так высоко Тэмуджин, став ханом, кажется принял всерьез свои новые обязанности. Прежде всего, ему верят его сторонники. Но считая, что этого недостаточно, он окружает себя верными людьми. Среди них Джелмэ и Боорчу, которые помогали ему в трудные годы и остались по-прежнему его друзьями. Тэмуджин, воздав им хвалу, предложил каждому важный пост, назначив их, как говорит «Сокровенное сказание», «отвечающими за все». Субетэй и люди, покинувшие Джамуку, чтобы следовать за новым ханом, получили официальные должности. Для них хан учредил воинские звания. Молодые генералы получают командование новым корпусом «носителей колчанов» (qortchin): избранные за верность и мастерство, они станут вскоре вооруженной рукой войска, которое хан наберет из степных пастухов. Тэмуджин, честолюбивый, умеющий распоряжаться людьми, использует их с полным знанием дела.

УПРОЧЕНИЕ ВЛАСТИ

Одна из первых мер, предпринятых Тэмуджином для упрочения своей власти, имеет целью признать его новым собеседником в многоголосом концерте монгольских народов. Он посылает своих представителей к царю Тогрилу, своему бывшему покровителю, чтобы те сообщили ему об избрании на ханство их хозяина. Но ответ короля краток, он не прислал Тэмуджину никакого подарка. Понял ли он уже, что орленок, которого он когда-то учил летать, стал орлом? Или он считал, что новый вождь, собравший под своими знаменами всего несколько монгольских племен, — это не такое уж событие?

Когда посланцы Тэмуджина прибыли, чтобы восстановить добрососедские связи с Джамукой и его союзниками, дипломатические отношения также приняли двусмысленный характер. Тэмуджин поспешно покинул своего друга, и можно представить себе, какая горькая и глубокая обида осталась у того в душе, тем более, что многие тысячи людей последовали за его соперником. Джамука и бровью не повел при известии об избрании хана. Однако он упрекал князей Алтана и Кучара в том, что они повели себя как предатели, что и послужило причиной разрыва между двумя anda: «Алтан и Кучар, вы оба между anda Тэмуджином и мной, почему, пронзив грудь anda и раня его справа и слева, вы разлучили нас?.. А теперь какую мысль затаили вы, сделав его qan? Алтан, Кучар, вы оба, вспомните, какие слова вы произнесли, и верните мир душе anda. Завязав дружбу с моим anda, хотя бы служите ему хорошо». Джамука больше всего сожалеет о потерянной дружбе; он не осуждает бегство своего бывшего друга, который в его глазах стал жертвой заговора.

«Не может быть двух медведей в одной берлоге», — утверждает монгольская пословица. И в самом деле, из-за банального угона лошадей степь вскоре вспыхивает огнем. Один из близких Джамуки, укравший лошадей у Тэмуджина, убит людьми последнего.

Если верить хронике, Джамука мобилизовал тридцать тысяч всадников, чтобы отомстить за это убийство! Первый бой между Тэмуджином и Джамукой произошел у горы Гурелгу, в живописной долине Далан-Балжут (Семьдесят Болот). Тэмуджин имел перевес, но отвел свои войска в порядке и укрепился с равными силами в ущелье. Придя в бешенство от того, что дал ему ускользнуть, Джамука подверг семьдесят пленных врагов жестокой пытке, несомненно пришедшей из Китая: связанных пленников бросили в огромные котлы и варили живьем, пока их крики не затихли в клубах пара. Один из вождей был обезглавлен; его труп, привязанный к хвосту коня Джамуки, был чудовищно изувечен. Однако эта победа Джамуки не повредила престижу его противника. Целые роды, уруты, мангуты, хонхотаты и еще много других — уходят от Джамуки и присоединяются к новому хану.

В этом ужасном поединке двух волевых фигур, который разыгрался на опушке сибирской тайги, многие монгольские кланы почувствовали, куда ветер дует. Однако, если хану и удалось вновь объединить племена, было еще далеко до того, чтобы единство или хотя бы дисциплина, воцарилась среди этих кочевников, признавших власть Тэмуджина. Независимость родов, их ярко выраженная склонность к грабежу, восполнявшему ненадежный прирост поголовья и губительные последствия падежа скота, кровная месть и ссоры постоянно мешали любой попытке создать какую бы то ни было конфедерацию.

Нравы были суровыми, и кочевники повиновались прежде всего силе и суевериям. Жестокость уживалась с чувствительностью, за вспышками гнева следовали угрызения совести. Мужчины не привыкли сдерживаться; драки и убийства вспыхивали по самому пустячному поводу. Хроника сообщает о том, как во время одного из пиров, на которых обильная еда сопровождается кутежом, знатные дамы разразились бранью, а затем побили виночерпия за то, что он посмел поднести им питье после того, как подал наложнице. Во время пира сводный брат хана застиг вора, а тот нанес ему саблей удар. Ссоры злобных мегер, драки конюхов, кровавые сведения счетов между пьяными пастухами — такие сцены разыгрывались постоянно в этом неотесанном обществе, которому искусство владения дубиной было знакомо лучше, чем умение вести себя за столом.

Не одна ли из таких ссор послужила поводом для конфликта, лишившего Тогрила трона? В 1197 или 1198 году по его приказу были убиты многие из его братьев. Двум уцелевшим, Джакагамбу и Эрке-Хара, удалось бежать и найти пристанище в другом монгольском племени, найманов, расположившемся в предгорьях Большого Алтая. Вождь найманов, видя, какую выгоду можно извлечь, став на сторону беглецов, напал на Тогрила, который, в свою очередь, был вынужден бежать. Он укрылся в столице каракитаев (Kara-Khitai), государь которых, без сомнения, монгольский вождь, испытавший влияние тюрков, носил титул gur-khan (гурхан). Но тот не замедлил довести до сведения изгнанника, что он не может долее оставаться на его территории. Став persona non grata, Тогрил скитался по уйгурским, затем тунгусским степям, прежде чем вернуться в монгольские земли. Рассказывают, что все его имущество состояло из пяти коз, молоком которых он питался, одного верблюда, чью кровь он понемногу пил, делая надрез у него в боку, и — высшая степень падения для князя кочевников — слепой лошади. Таково было бедственное положение Тогрила, когда его разыскали посланцы Тэмуджина, чтобы сказать, что их повелитель приглашает его к себе. Приняв это великодушное предложение, Тогрил, разоренный, но окруженный почетом, оказался на какое-то время вместе со своим бывшим протеже.

Тогда же Тэмуджин предпринял военный поход против народа, долго сохранявшего репутацию опасного: татар (или Tartares). На западе, в частности, в России, этим именем называли многих азиатских кочевников, совершавших набеги. Так как их называли «исчадьями ада» и их имя рифмуется с «варварами» (Tartares-barbares), они дали повод для остроты, приписываемой Святому Людовику: «Мы сбросим тартар в Тартар».

Этот восточный народ тюркского происхождения, говоривший на монгольском диалекте, обязан своей воинственной славой, конечно, своему положению. Кочуя между горами Хингана на востоке и рекой Керулен на северо-западе, они вместе с онгхутами (Onggut) и несколькими другими незначительными племенами — тюрко-монголами, чаще всех имели контакт с китайцами. Известно, что Китай, в то время подвластный династии Цзинь, жил под постоянной угрозой набегов варваров, тунгусов или тюрко-монголов. В течение многих веков он вел с северными кочевниками ту же политику: разделяй и властвуй; используй варваров против варваров. Цзинь умело использовали разобщенность и распри между кочевниками для защиты своей империи. Они были вынуждены время от времени посылать какие-то небольшие отряды за пределы Великой стены, но большую часть времени военных формирований кочевников было достаточно, чтобы защититься от степи.

Татары, со своей стороны, вели двойную игру. Недисциплинированные, они, кроме того, предъявляли невыносимые требования, и Пекин решил избавиться от них, натравив их на монголов, обосновавшихся севернее, там, где Тэмуджин только что установил свою власть. Тем временем татары, скомпрометировав себя союзом с Китаем, столь же эфемерным, сколь и непрочным, превратились постепенно во врагов монголов. К 1150 году они уже выдали Китаю членов семьи Хабул-хана, затем, в 1161 году, по-прежнему в союзе с Пекином способствовали провалу первой монгольской конфедерации. Около 1167 года один из их кланов предательски отравил Есугэя, отца Тэмуджина.