Бо Грёнбек - Ханс Кристиан Андерсен

• Название: Ханс Кристиан Андерсен
• Автор: Бо Грёнбек
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1979

Книга о выдающемся датском писателе Хансе Кристиане Андерсене подготовлена издательством в связи с юбилеем — 175-летием со дня рождения Андерсена, исполняющимся в 1980 году. Сочетая точность изложения и живость прозаического произведения, книга Бо Грёнбека подробно знакомит читателя с жизнью писателя, огромным кругом его друзей и почитателей, с его творческим процессом, реакцией критики на его романы, драматургию, повести и сказки, иными словами — со всем тем, что составляло его жизнь, что сделало его одной из выдающихся личностей Европы.

---

Коллины жили неподалеку от Новой Королевской площади, в доме № 4 по улице Бредгаде, а в 1838 году переехали в собственный дом на Амалиегаде, 9, и в течение многих лет в этих двух домах протекала жизнь веселой и необычной семьи. Господствовали во всем твердый характер и теплая душевность Йонаса Коллина — идеального отца семейства в патриархальном стиле. Он родился в 1776 году, таким образом, когда Андерсен познакомился с ним, ему было около пятидесяти, и до самой своей смерти в 1861 году он оставался центром семьи. Андерсен с глубоким почтением называл его «отец». Мать, Хенриетта Коллин, как и ее муж, отличалась добрым сердцем, но была не так талантлива, как он или дети. Она была болезненной и рано стала глохнуть, а затем совсем потеряла слух и потому играла незначительную роль в семейной жизни. Помимо отца, будни скрашивали дети, отличавшиеся веселым нравом. Они любили подтрунивать друг над другом, изощренно, но беззлобно, потому что их связывала крепкая и сердечная дружба; подшучивали и над Андерсеном, ведь он был в доме словно родным сыном. В этом кругу возник семейный жаргон, многие выражения из которого через сказки Андерсена вошли в датский язык. Оттуда происходят фразы: «Он такой большой и странный, ему надо задать хорошенькую трепку»[25], или «Нет, будем людьми!», или «Спокойной ночи, Оле, деньги на окне». Из пятерых братьев и сестер Коллин ближе всего Андерсен сошелся с Эдвардом. Тот был на три года младше, но из-за сильного и уверенного характера казался старше Андерсена. Это был очень трезвый человек, более трезвый, чем хотелось бы Андерсену, но всегда готовый прийти на помощь. Еще во времена учебы он помогал Андерсену с латинскими сочинениями, тяжелым и мучительным крестом в мейслинговском обучении, а потом был его советчиком во всевозможных практических делах. В 1830 году он окончил юридический факультет и, подобно отцу, сделал карьеру в системе государственного управления.

Как и во многих интеллигентных семьях Копенгагена в то время, интерес к книгам и литературе был чем-то само собой разумеющимся. Все Коллины хорошо знали классику, и центром их духовной жизни был Королевский театр. Литературные и театральные интересы еще больше возрастали оттого, что Йонас Коллин в разные периоды входил в дирекцию театра и в доме бывали многие ведущие поэты и художники того времени. Это была самая подходящая среда для будущего писателя.

Но главное было в том, что теперь он мог жить самостоятельно и быть себе хозяином. Он снял небольшую мансарду у мадам Шварц на Вингорсстрэде, 6, и сразу начал брать уроки у замечательного молодого богослова Людв. Кр. Мюллера{38}, который готовил его к экзамену на аттестат зрелости.

Андерсен был счастлив. «Как вольная птица стал я теперь сердцем и душой, — писал он в „Книге жизни“, — все горести, все пустые мечтания были забыты, и от этого мой врожденный нрав, до сих пор сидевший взаперти, прорвался наружу чересчур бурно; все представлялось мне смешным или глупым, слишком сильные чувства, над которыми столь больно для меня насмехался и глумился Мейслинг, мне самому теперь казались безумными! Ведь жизнь была так прекрасна. Добавлялся сюда и жизнеутверждающий юмор Йетте Вульф, ее наивные заразительные насмешки, и я тем самым приобрел веселый ум, нрав и шаловливость; но со мной по-прежнему оставалась и моя ребячливость, которая выглядела странно, поскольку мне был двадцать один [почти двадцать два] год. Мое доверие к людям еще не пошатнулось, я не питал злобы даже к Мейслингу, а думал лишь о моей свободе, о моем счастье».

Это была реакция на грубое угнетение школьных лет. Он чувствовал себя королем в маленькой каморке с низким скошенным потолком, наслаждался видом на башню св. Николая, сидел и мечтал в лучах заходящего солнца, а внизу играл шарманщик. Здесь, где никакой Мейслинг не мог найти и отругать его, он снова начал сочинять: он ходил в гости к друзьям и знакомым, поддаваясь неудержимому стремлению выступать и быть в центре внимания, читал и декламировал, часто становясь объектом насмешек из-за своей длинной фигуры и артистической внешности, но в то же время, читая вслух, он производил впечатление подлинностью своих чувств. Многие его стихи были напечатаны, например стихотворение «Умирающее дитя»[26], написанное в один из самых безнадежных моментов в Хельсингёре.

Но среди всего этого он не забывал о занятиях. Он был особенно усерден и трудился с большим подъемом. Его учитель добросовестно занимался с ним, был весел и приветлив, короче, обращался со своим учеником с той сердечностью, которая была для Андерсена единственным возможным условием нормального существования. Год спустя, в октябре 1828 года, он сдал в университете экзамен на аттестат зрелости с хорошими оценками.

Если радость его, когда он покидал Хельсингёр, была велика, то теперь она не знала границ. В хорошем настроении он мог писать поразительно легко и быстро, что теперь и делал.

Очень скоро он закончил первую настоящую книгу. Это была романтико-сатирическая фантазия, которую он назвал «Прогулка от Хольмен-канала до восточного мыса острова Амагер» и где рассказывалось об удивительных приключениях юного автора во время его поэтического странствия в новогоднюю ночь 1828–1829 года: он разговаривает с кошкой, которая сочиняет стихи, перемещается на триста лет в будущее и видит летательный аппарат, встречается со святым Петром, сапожником из Иерусалима, жителем Сириуса и так далее. Все, что он видит, дает ему пищу для разнообразных иронических замечаний, в основном о литературе и рецензентах. Это очень живая история, но по форме неукротимо фантастичная, пространно-многоречивая и утомительная своими бесконечными цитатами и другими ссылками на книги, прочитанные молодым автором, особенно немецких поэтов-романтиков. Ироническим пародийным тоном он как бы хочет показать своим друзьям и читателям, что он уже не тот сентиментальный плакса, что раньше, но попытка эта оказывается несколько судорожной.

Еще занимаясь со своим наставником и даже во время подготовки к экзамену осенью 1828 года он иногда писал эту книгу, а когда экзамен остался позади, быстро ее закончил. Издание поддержал ни больше ни меньше как Й.Л. Хейберг{39}, который уже в то время считался самым высоким литературным авторитетом в Копенгагене. Он оказал Андерсену любезность, сразу же ноябре опубликовав отрывки из «Прогулки на Амагер» в своем литературном журнале «Кебенхавнс флювене пост» («Копенгагенская летучая почта»), а кроме того, поместил в недавно основанном «Монедсскифт фор литтератур» («Ежемесячнике литературы») предварительный отзыв, который знакомил публику с характером книги. Он посоветовал Андерсену издать ее на собственные средства, и это дало хорошие результаты. Появилось много подписчиков, а свободной продаже способствовало то обстоятельство, что автору пришла в голову отличная мысль выпустить книгу 2 января 1829 года, то есть непосредственно на следующий день после описанного в ней путешествия, таким образом у публики создавалось впечатление, что она читает о совсем недавних происшествиях.

Разборчивые коллеги-писатели, такие, как Хаух и Поуль Меллер{40}, считали «Прогулки на Амагер» пустословным вздором, с чем легко согласится современный читатель. Но книга имела большой успех, имя писателя было у всех на устах, и в апреле он выпустил второй тираж. К тому времени он уже смог подкрепить успех еще более солидным произведением, под названием «Любовь на башне ср. Николая, или Что скажет партер. Героический водевиль в одном действии», которое он написал в ноябре за восемь дней. Как бы неправдоподобно это ни звучало, наивная и безвкусная пьеса была принята Королевским театром и три раза исполнена в конце сезона под бурные аплодисменты публики, в то время как серьезные критики совершенно справедливо дали автору понять, что он слишком легко относится к своим задачам. Кстати, в нескольких статьях в ежедневной прессе он ответил на критику отважно и даже не без грубости, и эта реакция резко отличалась от того бездеятельного сетования, которым он много позже реагировал на подобные случаи.

Одновременно он усердно готовился ко Второму экзамену, испытанию по философии и языкам, которое молодые студенты обычно проходили через год после экзамена на аттестат зрелости. Летом 1829 года он предпринял честно заслуженное шестинедельное путешествие по Дании, которую знал очень плохо; посетил Мён и Южную Зеландию, затем отправился в Оденсе, где старушка мать, конечно, была вне себя от радости и гордости при виде его, а закончил каникулы в усадьбе Нёрагер в Западной Зеландии, куда его пригласили через Коллинов он впервые был в загородном имении, посещение которых впоследствии стало важной частью его жизни.

В октябре он сдал свой Второй экзамен, и теперь вопрос о его будущем больше не мог отодвигаться. В какой области ему учиться дальше — или, может быть, ему вовсе не следует учиться? Йонас Коллин произнес красивые спасительные слова: «Идите с богом той дорогой, для которой вы поистине созданы, так будет, право же, лучше всего!» Это подтвердило и собственные чувства Андерсена: он призван стать писателем.