Мэри Брэддон - Тайна индийских офицеров

• Название: Тайна индийских офицеров
• Автор: Мэри Брэддон
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8189-0991-2

Таинственное исчезновение наследника богатого рода вызвало много шума в одном из графств Англии. Но еще больше волнений и кривотолков породило его неожиданное возвращение в день совершеннолетия нового наследника…

Хитросплетения людских судеб, зловещие тайны и предательства, безумная любовь и разбитые сердца — все это вы найдете в книге Мэри Элизабет Бреддон, автора мирового бестселлера «Тайна леди Одли».

---

Бедняжка ослабла и телом, и душою, беды повлияло и на ее рассудок.

Сэр Руперт не протестовал против пребывания в замке Рахили Арнольд. Казалось, отчасти он даже беспокоится о ее состоянии. Он ежедневно осведомлялся о ней со свойственной ему осторожностью — очевидно, это и в самом деле его интересовало.

— Лучше ли ей? — спрашивал он. — Не бредит ли она? Отвечайте скорее!

— Нет, — говорили ему.

— Спокойна ли она? — продолжал баронет.

— Совершено спокойна; она в полном сознании.

— О чем же она говорит?

— Она так слаба, что говорить ей трудно и почти невозможно.

Такие ответы удовлетворяли его, но на следующее утро он вновь задавал те же вопросы, с той же осторожностью и с тем же плохо скрытым, но живым любопытством. Между тем ничто не могло убедить его, сколь ни беспокоился он о ее положении, войти в ее комнату, хотя она каждый день посылала за ним с просьбой прийти к ней хоть на несколько минут, чтобы она могла взглянуть на него, подержать его руку, вспомнить те дни, в которые маленьким, болезненным ребенком она держала его на коленях, и попросить прощение за то, что она решилась прибыть в Лисльвуд сейчас, когда он находится на вершине богатства и земного блаженства. Эти мольбы могли бы смягчить холодный камень, но не Руперта Лисля.

Ему вовсе не хочется скучать у постели больной, оправдывался он. Почем знать, может, болезнь заразительная? Он даже убежден, что она заразительная — какая-нибудь злокачественная, опасная горячка, схваченная на корабле. Было бы очень странно, если бы ему, баронету и первому богачу во всем графстве, пришлось умереть от горячки, заразившись от ничтожной служанки! Она должна благодарить Создателя, что попала к таким гуманным господам! Пусть довольствуется этим нежданным счастьем!

Других утешений Рахиль от сэра Руперта Лисля не дождалась.

Майор Варней, полневший по мере того, как время оставляло все более заметный след на его волосах, не дерзая, впрочем, превращать их в седину, снова взял верх в Лисльвуде. После сцены в бильярдной он принял скипетр власти с таким невозмутимым и величавым спокойствием, как будто никогда не выпускал его из рук. Баронет занял свое прежнее положение в доме и вернулся к прежним привычкам; должно быть, он надеялся найти союзника в лице своей жены, но Оливия держалась в стороне от него, так что остался совершенно один и не мог сладить с майором. Он по-прежнему бросал взгляд на майора перед тем, как что-нибудь сказать; он по-прежнему следовал за ним, как верная собака, провинившаяся и только что подвергнувшаяся наказанию; он жил, по-видимому, по указке Гранвиля Варнея и для того, чтобы слепо исполнять его волю. Раз он заговорил со своим властителем о больной.

— Что мне делать? — начал он резким голосом. — Она надоедает мне своими просьбами, добивается свидания со мною, моего прощения и Бог знает чего еще. Я не хочу объясняться с нею, и вам это известно.

— Да, — отвечал майор. — Я прихожу в восторг, глядя на вашу руку и на ваше кольцо со сверкающим сапфиром. Вы отдали за него в Париже двадцать наполеондоров, и этим сапфиром вы рассекли губу Рахили Арнольд… Да, я вполне уверен, что вы не хотите объясняться с нею, с вашей прежней служанкой!

— Мне кажется, что вам не мешало бы придерживать язык, — злобно прошептал Руперт. — Вы извлекли из этого неприятного случая блистательные выгоды!

— Я извлекаю выгоду из всего, дорогой баронет (баронет со времени Джеймса I, помните это, мой милый, и кавалер с незапамятных времен, род Лисль — очень древний и очень знатный род!). Я извлекаю выгоду из всего, — повторил он, садясь на мягкий диван. — На рынке жизни бесспорно нет товара дороже ума. Я не торговец и употребляю все свои силы, чтобы получить наивысшую цену за свой товар, то есть за свой мозг. Я стараюсь недаром, — добавил майор Варней, вытаскивая из кармана превосходный фуляр и начиная чистить свои длинные розовые ногти оттенком.

— Ну так поймите, — ответил баронет, — что я не могу смириться с присутствием этой женщины. Я попросил бы вас пойти к ней и сказать, чтобы она держала себя поскромнее; она живет в комфорте, а если она будет досаждать мне впредь, то дождется, что я просто велю вытолкать ее в шею! Поняли вы меня?

— Еще бы! Вы хотите, чтобы я передал это Рахили Арнольд.

— Конечно, слово в слово! — подтвердил баронет.

— Это поручение не из приятных, дорогой мой Руперт.

— А мне какое дело?! Приятно оно вам или нет, вы сможете его выполнить. Вы используете меня и должны оказывать мне кое-какие услуги.

Баронет старался придать своему лицу уверенность, хотя осознавал, что это бесполезно и что ему никогда не провести майора.

— Обо всем, что я использую в данное время и чем мне будет угодно пользоваться впредь, вам толковать не стоит, — проговорил Варней, глядя на баронета. — Не забудьте, — продолжал он, — что я пользуюсь кое-чем, что сделало вас моим рабом, как если бы вы были куплены мною в Южной Америке за несколько долларов; сделавшим вас собакой, как если бы я купил вас за известную цену у торговца всякой живностью и держу на цепи в псарне, вместе с другими… Не забывайте этого!

Сказав это, майор расстегнул свой жилет и показал кушак, обнимавший его талию, к которому был прикреплен порт-папье с крепким стальным замочком.

— Видите? — произнес он торжественно. — Этот пояс противодействует увеличению веса, чем я страдаю, к большому моему сожалению; сверх того он еще и очень надежен!

Сэр Руперт Лисль вцепился пальцами в свои жидкие волосы, словно желая их вырвать; но он был чересчур изнежен и труслив, чтобы причинить себе вред или сильную боль.

— Да… Да… — воскликнул он, вертясь на стуле, — вы крепко держите меня в руках… Черт возьми! Будьте вы прокляты!

— Ах, дорогой мой Руперт! Как много у вас сходства с тем милым человеком, под кровлей которого вы провели годы благословенной молодости: вы так нее вялы и ленивы, так же скоры в ругательствах и проклятиях! — заметил майор Варней с приветливой улыбкой.

— Вял и ленив, майор? — проговорил баронет.

— Да! — повторил Гранвиль.

В то самое время, когда звук голосов майора и сэра Руперта раздавался под сводами Лисльвудского замка, а темные густые облака окутывали вершины Суссекских косогоров, какой-то незнакомец прокладывал себе дорогу в одном из лесов Америки, сквозь переплетенные лианы, иссохшие сломанные ветви гигантских деревьев и колючие кустарники, которые цеплялись за него и рвали его платье, как будто находили удовольствие в том, чтобы колоть и мучить странника. Как он ни был утомлен, но все же шел вперед по высокой траве, опутывающей ноги, проклиная терновники, царапающие ему лицо и руки и превращающие его одежду в лохмотья; проклиная мрачные тени и жгучее солнце, место, в которое он стремился, и людей, которых должен был встретить; проклиная себя и весь подлунный мир. Он шел с угрюмым лицом и неподвижным взором к заветной цели, указанной ему мщением; желание поскорее достичь этой цели придавало его истомленному телу новые силы, помогая переносить трудности.

В это время майор Варней с веселой сияющей улыбкой, приглаживая усики, направлялся по длинным коридорам к комнате Рахили Арнольд. От него, как и прежде, как будто исходило какое-то сияние, озарявшее даже темные уголки, так что слуги, встречавшие его на узкой лестнице, по которой он поднимался на верхний этаж, против воли прищуривались. Вся фигура его сверкала, а брелоки часовой цепочки гармонично звякали, ударяясь друг о друга. Варней тихими шагами вошел к больной.

Эта комната, с низким потолком из дубовых бревен и косым окном, полузаслоненным выступом крыши, находилась в одной из отдаленных частей замка. У стены, противоположной окну, стояла старинная кровать под балдахином, на которой лежала больная. Бледное лицо ее было повернуто к дверям, а в широко открытых голубых глазах застыли испуг и сильная тревога. Доктор сидел в кресле у ее изголовья и задумчиво смотрел на свою пациентку, тогда как толстая сиделка глазела на деревья парка.

— Ей сегодня немного хуже, — наконец сказал доктор, — и, по всей вероятности, у нее начнется бред.

Сиделка, углубившись в созерцание деревьев, не расслышала этой фразы. Доктор вынул часы и взял руку больной, но через несколько минут с недовольным видом поднял темные брови, как будто убедился в бесплодности усилий отвратить приступ, и закрыл часы, издавшие чуть слышный металлический звук.

— Единственный сын… злой… бессердечный… дурной… неблагодарный… легко сказать: единственный сын… единственный! — простонала больная.

— Это невыносимо! — заметила сиделка, терпение которой, по-видимому, истощилось. — Она бредила всю ночь, и из-за ее единственного сына я не могла спать! Хоть кастрюли и овощи мне надоели, но это втрое хуже… Ах ты Царь мой Небесный!