Юрий Леж - Перевертыш

• Название: Перевертыш
• Автор: Юрий Леж
• Жанр: Детективная фантастика

Странное происшествие с обычными, кажется, людьми, но в очень необычном, так похожем на наш, мире...

---

Пан не стал отвечать, увлекшись рассматриванием улицы, на которую они вышли, отбившись от сутенера. Несмотря на поздний вечер, а может быть и благодаря ему, людей на тротуарах было много, а по середине улицы даже проезжали автомобили, водители которых неизвестно откуда доставали бензин, ставший стратегическим сырьем и дефицитом для частных лиц с первых же дней войны. К удивлению Пана, среди прогуливающихся было очень много мужчин вполне призывного возраста. Они фланировали неспеша по тротуарам, стараясь прижиматься поближе к домам, заложив руки в карманы, надвинув на брови или заломив на затылок широкополые шляпы, в каких на «материке» ходили разве что инженеры и ученые. Еще больше было женщин и — почему-то — молодых подростков, шныряющих между прохожими с ловкостью цирковых обезьян. Внимательным взглядом снайпера, пусть и начинающего, Пан отметил, что пестрота и разнообразие нарядов компенсировалась отнюдь не первой свежестью брюк, пиждаков, платьев и жакетиков, ботинок и туфелек на острых, длинных каблуках.

Упомянутые старшим сержантом продажные женщины легко бросились в глаза своим развязным поведением. Никто из них не прятался боязливо в сторонке, не прикрывал стыдливо лицо, наоборот, они выставляли себя напоказ, иногда приставая к прохожим, задевая их дерзкими шутками и смешками. И хотя Пан не понимал ни слова, так и не справившись до сих пор с военным разговорником, полученным уже по эту сторону океана, смысл того, что говорили проститутки улавливался легко.

К удивлению Пана ни негров, ни китайцев, которые, как говорили на политинформациях, преобладают среди городского населения, он сразу не увидел, и только через несколько минут смог вычленить несколько негритянок, даже, скорее, мулаток, среди проституток, да еще пара подростов с черной кожей сновала туда-сюда, толкаясь и обзываясь со своими белыми сверстниками.

— Не их район, — пояснил Успенский, когда Пан обратился к нему за разъяснениями. — Тут все живут отдельно. Один квартал для белых, другой — для негров, а уж китайцы вообще отдельно от всех поселились. Но в негритянский район мы сегодня не пойдем, да и вообще там нечего делать, в этой помойке…

— А как же интернационализм? — поинтересовался вновь не к месту Пельмень. — Мы же должны ко всем одинаково относиться…

— Это я должен ко всем одинаково относится, — ответил Успенский, — но вот смотрю на тебя и относиться хорошо начинаю к Пану. Догадайся — почему?

Пельмень засопел, громко шмыгнул носом, напрягся, но говорить ничего не стал, видимо, сообразив, наконец-то, что спорить с начальством — себе дороже.

— Пойдемте, ребята, для начала в бар, — скомандовал старший сержант, — ты, Пан, расслабься чуток, здесь поспокойнее, чем в развалинах, да и сразу заметно, если кто вооружен. Хотя, говорят, тут у каждого второго пистолет дома имеется.

— Да-да, я читал, что абсолютно официально разрешена продажа оружия, — поддакнул Пельмень, — вот только зачем людям все эти пистолеты?

— Я тоже думаю, зачем им оружие. если они им пользоваться не умеют? мв-то уже здесь прогуливаемся… — подмигнул Пану Успенский и поторопил, — давайте, давайте, двигайтесь, тут только в самом конце улицы приличное заведение.

— А это чем плохо? — ради любопытства поинтересовался Пан, кивая на переливающуюся огнями вывеску совсем рядом от них.

— Да там ни водки, ни закуски порядочной, — засмеялся Успенский. — А их виски ты, пожалуй, пить не будешь, пойло такое, что самогон моего дядьки из рязанской губернии ему сто очков форы даст.

— Ну, такую дрянь и в самом деле пить не стоит, — согласился Пан.

А Пельмень опять не сдержался:

— Виски пьют с содовой водой, маленькими глотками, тогда только можно почувствовать вкус и аромат напитка…

— Слышь, ты нам свою начитанность не показывай, — попросил Успенский. — Сам-то пробовал? с содовой и маленькими глотками? Ну, так и не издевайся над народом…

— Но я и не думал издеваться… — запротестовал было Пельмень, но ни сержант, ни Пан его не слушали, сжав в тесную «коробочку» между собой и проталкивая по улице.

На них оглядывались и шептались позади, не понимая, как попали сюда солдаты не в составе комендантского патруля, со штурмгеверами наперевес, с блестящими штыками на стволах, а в обычном камуфляже, таком чужом своей цветовой гаммой, с одними лишь пистолетами, хотя по местным меркам пистолетами в армии положено владеть только офицерам. Но никто не делал резких движений, не мешал проходу, старательно уклоняясь с пути движения Успенского, Пана и Пельменя, даже проститутки жались к стенам домов или отшагивали подальше с обочины на проезжую часть, что бы не попасть на глаза солдатам. Впрочем, не все, одна губастая и скуластая мулаточка лет двадцати, размалеванная, как актриска из провинциального театра, в короткой юбчонке и обтягивающей упругие сиски маечке под маленькой кожаной курткой, пристроилась рядом с Паном и жалобно о чем-то залопотала, не рискуя, правда, хватать того за рукав, хотя, и Пан это заметил, с трудом подавила привычный такой жест.

— Пельмень, чего она хочет-то? — поинтересовался Пан. — Может, обидел кто?

— Если обидел, так это в комендатуру, — автоматически перенаправил просящую Успенский, а Пельмень объяснил:

— Говорит, что у нее дома больная мать и трое маленьких братьев, которых надо кормить, и еще, что у нее совсем нет денег на еду даже для себя, но только — вранье это, соседки смеются и подкалывают, мол, таких медведей, как мы, на жалость не взять… Что-нибудь ответить, товарищ старший сержант?

— Ого, Пельмень! Ты мое звание уже выучил, — усмехнулся Успенский. — Зачем же им знать, что ты язык понимаешь? Я и сам справлюсь…

Чуть повернувшись к проститутке от своего края импровизированной шеренги, не прекращая движения, старший сержант сделал угрюмое, злое лицо, округлил глаза, чуть оскалил зубы и выкрикнул, негромко, но внятно:

— Цурюк! Хальт! Цурюк!

Девчонка тут же шарахнулась в сторону, будто Успенский наставил на нее ствол штурмгевера и клацнул затвором. А удивленный Пельмень, задрав едва ли не на затылок брови, уточнил:

— Они что же здесь, по-немецки понимают?

— Есть такие международные команды, — пояснил старший сержант. — Их на любом языке понимают…

Медленно прохаживающийся на противоположной стороне улицы рослый, представительный мужчина в темно-синем мундире с блестящими пуговицами, с картузе с невероятно огромной кокардой, с подвешенной к широкому ремню резиновой дубинкой, внимательно наблюдавший эту сцену, брезгливо поджав губы, отвернулся.

— Полицай местный, — прокомментировал его поведение Успенский, — комендатура им запретила оружие носить, во избежание всяких непоняток с нашими же патрулями, но службу требует, вот они и гуляют с одними дубинками. А этот — гордый, презирает оккупантов…

Пан неожиданно засмеялся, разглядывая спину полицая, и пояснил:

— Представил себе нашего участкового с дубинкой…

— Да уж, — согласился старший сержант, — это тебе не народная милиция…

Они прошли еще с десяток-другой шагов, как Пан насторожился, заслышав неподалеку стреляющий звук мотоциклетного мотора, и тут же из-за поворота, из маленького проулка, выскочил на скорости под полсотни километров огромный, черно-блестящий, с длинными изогнутыми рукоятками руля мотоцикл. «Как это он в такой тесноте до такой скорости разогнался?» — успел удивиться Пан. А дальнейшее происходило автоматически, как бы и вне его желания и нежелания.

Верхом на железном коне, навстречу солдатам двигался огромный мужик с красным, проспиртованным и продубленным лицом и длинными рыжими волосами, развевающимися у него за спиной, как знамя. Над левым плечом мужика торчал приклад винтовки или карабина.

Собирающего деньги с наркоторговцев и проституток курьера местного босса, владеющего здесь и на соседних улицах этим грязным «бизнесом», все звали просто Патриком за рыжие ирландские волосы и страстную любовь к виски. Было у него и официальное имя, но его знали лишь полицейские и адвокаты. В этот вечер Патрик, как всегда, ехал за выручкой, совершенно позабыв после влитого в себя стаканчика-другого, и про оккупацию, и про комендантский час, который, вообщем-то, и так не особо соблюдался. Но сегодня ему не повезло наткнуться на трех иноземных солдат, прогуливающихся по городу.

Выхватывая пистолет из-под штурмкомба и одновременно чуть приседая, что бы для упора коснуться коленом асфальта, Пан сделал только один выстрел. Массивное тело мотоциклиста, будто ветром сдуло с седла. Шокированный отсутствием седока и таким пренебрежительным к нему обращением железный конь прокатился еще метров двадцать и возле фонарного столба заглох, и упал на бок.

— У меня спокойно, — сказал в ухо Пану старший сержант, и только тут солдат заметил, что Успенский тоже стоит на колене, вот только лицом в другую сторону и защищает тыл своего товарища, медленно поводя длинным стволом «семена» из стороны в сторону.