Мария Барышева - Дарители

• Название: Дарители
• Автор: Мария Барышева
• Жанр: Ужасы и Мистика

---

— У меня мало сил, — произнесла она. — Мне нужно больше, мне нужно многое от тебя.

Бери, что хочешь. Что тебе надо?

— Мне нужна твоя ненависть. Злость. Ярость. Ложь. Горе. Боль, но иная. Тщеславие. Жестокость. Страсть — в ней тоже есть сила. Я не отниму их, я хочу взять их на время и использовать. Дай их мне.

Возьми. Но будь осторожна. Все здесь безумно, оно уже просачивается сюда, скоро меня не будет совсем.

Разноцветные горячие волны всплескивались одна за другой и прокатывались сквозь нее, наполняя потребованным, и за секунды она проживала дни и месяцы чужой жизни, и чувствовала, что может все, и черное, теснившееся там, за гибкими стенами, стало казаться ей жалким, затухающим, лишенным силы. Она выпрямилась и засмеялась, и смех этот принадлежал многим, и ее стало много, и кто-то выходил и становился рядом, не отделяясь от нее полностью, торжествующий, счастливый, живой.

Да, да, снова охотиться, ловить, вырывать, резать, переносить, запирать…

— Выпусти меня! — потребовала она, и цветное пространство раскололось, и внутрь жадно хлынула темнота и застыла перед ней в нерешительности, пульсируя и переливаясь, и напевая растерянно:

С нами? Сгоришь с нами? Станешь нами?

— Жалкий демон! — сказала она ему. — Это ты станешь мной, дряхлая иллюзия! На кого ты замахнулся, кого ты пожелал?! Глупая жадная грязь!

Темное вздыбилось гигантским горячим валом, на мгновение в нем мелькнуло чье-то уродливое, искаженное ненавистью лицо, а потом вал ударился в нее, и она вцепилась в него руками, и глазами, и всей собой, и теми, кто был рядом, и потащила, бьющееся, сопротивляющее, кричащее в предсмертном ужасе на непонятном ей языке, сминая его, раздирая, срывая и принимая в себя, и выбрасывая в серую пустоту, где оно исчезало, переносясь куда-то. Сопротивление постепенно ослабло, а потом и вовсе исчезло, превратившись в агонизирующую дрожь, и кошмарная амеба начала сдираться со своих стиснутых в бесформенную плотную массу пленников, съеживаясь, выворачиваясь, словно апельсинная шкурка, затухающим шепотом упрямо напевая о прохладной сладости смерти, а Наташа продолжала втягивать ее в себя, и в конце концов она сорвалась и пролетела сквозь нее, на мгновение превратив в себя, умирающую, кричащую, пылающую, ненавидящую, обманутую, побежденную, и исчезла в пустоте, где-то далеко отсюда.

Но Наташа осталась.

Встревоженная, она закрыла глаза и попыталась вернуться, но открыла их не в ярко освещенной комнатке, а снова здесь, в цветном мире чужих чувств, наливавшемся свежестью и жизнью, и струились звуки-цвета, и что-то, чья форма определялась цветом, кружилось вокруг нее в светлом радостном танце, и благодарность окутывала ее, оплетала, погружала, ласкала… Это было бесконечно приятно, но

Я всесильна, я могу все, я владею всем, повелеваю всем, никто не может меня победить…

я бог?

нужно было вернуться, обязательно нужно. Она знала это, но понимала, что не хочет возвращаться, потому что здесь осталось еще много дел, здесь можно было еще охотиться и охотиться, здесь можно было поймать многих, и другие уговаривали ее и упрашивали, и были очень убедительны, и противиться им и отказывать совсем не хотелось.

Ты ведь не изуродуешь ее, ничего ей не сделаешь, потому что заберешь все плохое, абсолютно все, ведь ты видишь все, ты поймаешь все…

Наташа огляделась и без труда отыскала то, что ей так всегда хотелось забрать у Виты, то, что всегда ее так восхищало и раздражало — это притворство, это особое многогранное искрящееся искусство лжи. Она потянулась к нему и уже в последний момент, уже почти схватив, через силу выкрикнула имя из многих цветов. И где-то там, в другом мире, человек услышал ее и понял, и остановил, и восхитительная реальность цветов исчезла.

VII

Они вздохнули одновременно, их взгляды разошлись, словно сцепленные ладони, и они превратились в двух отдельных существ, каждая по-своему осознавая свое возвращение и анализируя свои ощущения.

Наташа отвернулась от законченной картины, даже не взглянув на нее. Ее еще колотило и мысленно она все еще была далеко отсюда, но реальность воспринимала нормально, воздух был воздухом, тепло было теплом, звук был звуком, а когда рядом прозвучал знакомый голос, ненависть оказалась ненавистью.

— Все?!

Она резко вскинула голову и взглянула на Схимника, который стоял рядом и смотрел, но не на нее, а на Виту, которая ошеломленно моргала, обвиснув на простынных веревках, и пыталась сообразить, где она и что с ней. У Схимника было лицо человека, заглянувшего в собственный холодильник и обнаружившего там чью-то отрезанную голову. Наташе в глаза сразу же бросилось полотенце, которое он сжимал в одной руке, — почти на треть пропитанное кровью, казавшейся совсем свежей, и только сейчас она почувствовала на губах соленое, провела пальцами по носу и скривилась, глядя на ярко-красное. Такое уже было в тот раз, когда она рисовала Костю Лешко, и в тот раз ее это напугало до полусмерти, но теперь Наташа отнеслась к этому достаточно равнодушно, хотя крови, судя по пятнам на полотенце, вытекло гораздо больше, чем тогда. Кровь — это ерунда, кровь восстанавливается, зато она кое-что выиграла в этой битве, и немного крови за это — право же невысокая плата.

— Да, все, — сказала она, удивившись тому, как тускло и незначительно звучит в этом мире ее голос. Наташа взглянула на еще не пришедшую толком в себя подругу с равнодушием и даже некоторым раздражением, а секунду спустя изумилась этим чувствам, и торопливо побрела к окну, вернее, попыталась это сделать — ноги слушались плохо, и все кости ломило, будто она заболела гриппом, и это почему-то тоже казалось очень важным, хотя пока и не было ясно, почему. Ее память еще хранила воспоминания о мгновениях страшной боли, и сейчас она уже нашла в себе способность удивиться и тому, что Вита, испытывавшая эту боль больше получаса, все еще жива, и тому, что она в таком состоянии еще и умудрилась в чем-то ей помочь. Объяснить это можно было только ее отчаянным желанием выжить — в отличие от нее самой Вита не относилась к собственной жизни с небрежным равнодушием, хорошо зная ей цену.

Схимник подошел к Вите намного раньше, чем Наташа, и та остановилась на полпути, наблюдая, как он, швырнув полотенце на пол, опустился рядом с батареей и принялся торопливо развязывать простыни.

— Прошло? — спросил он, и тонкая ткань трещала под его руками. Вита, тяжело дыша, кивнула. Ее глаза все еще были расширены, хотя боли уже не существовало, волосы прилипли к мокрым от пота и слез щекам, подбородок и шея в красных разводах — то ли переусердствовавший любитель томатного сока, то ли подгулявший вампир, и Схимник слегка улыбнулся, и Вита улыбнулась в ответ — с трудом, будто давным-давно разучилась это делать.

— Господи… как же это хорошо… ничего не чувствовать! — хрипло пробормотала она, захлебываясь словами. — Мне казалось, я не вытерплю, умру!..

— Ну, ведь вытерпела же! — сказал Схимник с усмешкой. — Русская баба все вытерпит! Как тебя угораздило?!

Вита мотнула головой, вид у нее был смущенный и раздосадованный.

— Сама не знаю! Как дура попалась! Я собирала бумаги с пола и просто… как-то зацепилась глазами за первую строчку, а дальше… — губы у нее дернулись, и в глазах снова появился ужас. — Наверное, больнее и страшнее мне уже никогда не будет… хотя, никогда не знаешь наперед. Господи, но какой он сильный! Если б ты только знал, какой он сильный!

— Ничего особенного, — хмуро сказала Наташа, скрестив руки на груди. Задумавшись, она расслышала только последнюю фразу, и ее смутно раздражало, что она вот так оставлена без внимания. Обе головы мгновенно повернулись к ней, и Вита с нескрываемым ужасом прошептала:

— Значит… все-таки ты?!

— А ты думала! Сам он с тебя ссыпался что ли? — произнесла Наташа с нескрываемой иронией, которой тут же испугалась, и глаза ее стали несчастными, но и Вита, и Схимник успели уловить то мгновение, когда они были другими — жесткими, осознанно мудрыми и какими-то хищными, словно из них выглянул кто-то другой — злой и намного старше ее — то ли на несколько десятков лет, то ли на пару веков.

— Зачем ты ей позволил?! — Вита хотела крикнуть, но голоса не было, и получился только надрывный шепот. — Неужели ты ни слова не понял из того, что я тебе рассказала?! Как ты мог ей позволить?! А ты?! Какого черта ты это сделала?! Ты же мне обещала!

— Парень оказался чертовски убедительным, — сказала Наташа с кривой усмешкой и подошла ближе. — Очень уж ему хотелось посмотреть, как я работаю, — все для этого приготовил!

— Теперь все, что мы делали, полетело к черту! — пробормотала Вита и мотнула головой, потом взглянула на Схимника. — Ну зачем?!