Ядвига Войцеховская - По ту сторону стаи

• Название: По ту сторону стаи
• Автор: Ядвига Войцеховская
• Жанр: Ужасы и Мистика

Приквел "Этой стороны". Дарк-фентези-мир. Меняется время и место, меняется режим, меняются "свои" и "чужие". Стая - постоянна. В центре повествования - судьба женщины, жизнью которой большей частью была война. Ядвига Близзард прошла путь леди Винтер, но её война закончилась и она вынуждена вести размеренное существование помещицы Салтыковой: победа обернулась проклятьем. Страшные, порой извращённые понятия о чести, долге и о "своих". Проблема постбоевого синдрома и поиск своего места в мире, где места для неё нет - потому что, когда ты достигаешь всего, к чему стремился, выясняется, что Жизнь осталась позади, там, где были кровь и пепел. Честь и долг сочетаются с жестокостью, если в твою кровь навсегда вошла сталь, но понятие "свои" оказывается на деле не таким, как казалось сначала, потому что мир устроен сложнее. Если ты не можешь быть человеком, и у тебя сущность зверя, - то, может быть, когда-нибудь ты получишь второй, и даже третий шанс. Ты можешь оказаться на противоположной стороне баррикад, и узнаешь, что только Стая постоянна - по обе стороны решётки, вне времени, территории и политики. Warning: нервным и беременным читать не рекомендуется. Взгляд изнутри Дикой Охоты.

---

   - Милорд! - выдыхает она; лицо вспыхивает смесью восторга и страха.

   - Семья Легран будет щедро вознаграждена, Лена, - говорит он. - Поверь мне.

   Не сводя с него взгляда, она, как заворожённая, пятится к двери и выходит.

   - Всегда надо помнить о каждом слове. Даже не произнесённом вслух, - говорит мне мой Господин.

   ...Чёрное пламя болевой атаки, оказывается, пахнет грозой... фейерверк вспышек боли, затягивающий в бездну безумия... Всё это существует только в его голове, но Эдвард не знает, не понимает, не думает, он не в состоянии думать. И вот по какому-то наитию он видит крошечный перерыв между этими вспышками, собирает последние силы... - и перехватывает контроль. Выжить, любой ценой - ценой смерти того, кто напротив. Тело противника само разрывает кожу и мышцы, ни секунды не сомневаясь в правильности решения; сосуды распадаются, выпуская на волю миллионы крошечных кровяных шариков... А потом Эдвард проваливается в темноту.

   ...Свет бьёт ему в глаза, и глазам больно, хотя они закрыты. Кто зажёг здесь свет?

   Эдвард приходит в себя. Он лежит на заиндевевшей земле и слушает звенящую тишину. Надо же, и впрямь звенит, как хрустальный бокал или человеческие ветряные колокольчики - хотя, может быть, это сосульки или замёрзшие ветви кустарника? Он чуть смещает взгляд и видит какую-то тёмную кучу. Анри, - догадывается Эдвард. Он не шевелится, и под ним зловеще расплылось кровавое пятно. Эдвард поворачивается на живот и, постанывая, ползком добирается до тела соперника, чтобы оценить, насколько серьёзны повреждения. Добирается... и застывает. Серые упрямые глаза невидяще смотрят в небо, горло рассечено, будто кинжалом, и из раны ещё продолжает стекать тоненькая струйка крови. Анри мёртв. Кровь. Везде она, эта проклятая кровь. Сколько же её было, если вся одежда Леграна и земля под ним пропитались ею, как губка? В воздухе витает тяжёлый запах металла. Запах смерти?

   - Пойдём, Монфор, - говорит кто-то над ним. Он поднимает голову и видит Лену. По её лицу ничего нельзя понять. Что она сейчас сделает? Заставит его корчиться от терзающего тело невидимого огня, пока он не рехнётся? Или сразу убьёт? У Эдварда нет сил думать. В голове вместо мыслей какие-то обрывки.

   - Пойдём, - повторяет она, видя, что он не понимает.

   Эдвард покорно поднимается и, едва не падая от боли и слабости, идёт за ней. А перед глазами у него кровь - на земле, в воздухе - она мельчайшими каплями висит, словно туман. Много-много кровяных шариков - и память о затопляющей его разум красной волне, похожей на бархат...

   Войдя в комнату, он видит лицо Близзард. Суровое и жесткое, но одновременно непередаваемо женственное лицо, которое совсем не портят шрамы на левом виске...

   - Ты выиграл, - говорит она.

   Он смотрит на свои руки и видит, что они тоже испачканы кровью. Кровью Анри Леграна, убийцы и государственного преступника - уже только потому, что на его руке был "волчий крюк". Но Эдвард почему-то не чувствует удовлетворения. Кровью человека - вот что чувствует он.

   Между желанием мести и самой местью кому-то конкретному - пропасть, преодолеть которую можно только однажды...

   Эдвард подходит к кровати и ложится лицом вниз.

   В такой позе он лежит до вечера. Когда я вижу его лицо в следующий раз - передо мной словно бы другой человек. Черты заострились, стали резче, исчезла округлость щёк, словно он в один момент похудел на несколько фунтов и прибавил в возрасте несколько лет.

   - Ты всё сделал как нужно, - говорю я ему.

   Эдвард не отвечает. Сползает с кровати, по моей просьбе даёт мне воды и садится рядом.

   - Я не думал, что это... вот так, - вдруг говорит он. - Я не хотел.

   - Ты отомстил, и закончим на этом, - отрезаю я.

   - Смерть - это страшно, - сообщает он.

   Я не знаю. Я не помню, кто был у меня первый, кто второй, так давно это было. Хотя нет. Первого, кого ты отправил на тот свет, помнишь всегда - это происходит не просто так, отнюдь не из гнусной прихоти. Это необходимость. Но если продолжить дальше, то становится всё равно, не будешь же забивать себе голову всякой дрянью.

   Но сейчас не время говорить об этом. Поэтому я просто молчу: мне почему-то кажется дурным тоном, если я произнесу хоть слово. Не смотря на то, что я не вижу тут ровным счётом ничего страшного или отвратительного.

   Отвратительна супружеская измена. Страшно невыполнение приказа. А убийство... По приказу - рутина, как те дела, которые ты делаешь каждый день; без приказа - разнообразие. Из мести - долг, защищаясь - необходимость.

   Конечно, обыватель, шёпотом произнося слово "Межзеркалье", будет, как огня, бояться хоть на дюйм переступить черту - никому не хочется становиться отверженным, чьим именем пугают на ночь детей. И всё это превращается в норму морали. Перешагнуть моральные запреты очень тяжело, а кому-то практически невозможно. Но стоит совершить это первый раз, и в человеке что-то начинает меняться, а дальше катится, как под откос. Поначалу его может удерживать только страх перед законом, но чем дальше, тем больше он начинает получать от этого удовольствие. Трудно только стать убийцей. А быть им - уже легко. Учись, студент...

   Свечи гаснут, за окном ночь. Очередной перевал между сегодня и завтра, который надо преодолевать, стиснув зубы и надеясь на лучшее. На то, что по ту сторону тебя ждут райские кущи, а не бездонный омут тёмной воды. И я погружаюсь в пучину сна...

  "- Тебе не стоило приходить сюда, Близзард, - всплывает моё собственное недавнее воспоминание - словно очередной мираж пустоты. - Ты ведь знаешь, что будешь наказана.

   - Милорд, позвольте мне поговорить... позвольте молить о снисхождении... - он отдёргивает руку с чёрным перстнем, и я падаю на ковёр.

   - Мне нужны люди, чьи родовые знания, власть и связи поставлены на службу только мне. Отказавшийся принести Клятву верности умрёт. Это не обсуждается.

   - Нет, Милорд, подождите, - прошу я. Последнее, что я вижу - или мне просто кажется, что я её вижу - это вспышка чёрного пламени, и всё скрывает мрак..."

   Кто-то снова дёргает меня за руку... Эдвард! Я что, опять кричала?! Его взгляд подтверждает, что это так. Ощущаю, как по лицу течёт вода, а он держит в руках чашку. Значит, я снова дожила до того, что меня обливают водой!

   Вода попадает в рот, и я чувствую, что она солёная на вкус. И вдруг понимаю, что это - мои слёзы.

   Эдвард догадывается, что только что невольно слышал часть разговора между Ядвигой Близзард и её патроном. А потом она так кричит, что кровь застывает у него в жилах. Он словно чувствует её страдание, тем более что не далее как нынешним утром сам испытал на себе нечто подобное. Но он понимает, что болевой удар их хозяина и Анри Леграна - это всё-таки две разные вещи.

   Он опять смотрит на её тонкую руку, неподвижно лежащую на груди, на абрис её лица, на котором мерцают блики света от единственной свечи, и понимает, что ему хочется смотреть на неё. Яд-ви-га. Миссис Близзард... Нет, какая миссис? Панна Яд-ви-га с пахнущими вереском волосами...

   Эдвард вспоминает, в каком виде Близзард была - да фактически и есть до сих пор - после кары, которую она приняла по доброй воле, руководствуясь принципами, которые он только-только начинает понимать. Кем же должен быть этот неведомый хозяин, подвергший её столь изощрённой пытке?

   Эдвард вспоминает, что происходило на том допросе, и сердце его замирает. Она вставала, вся в крови, и смеялась им в лицо. А он должен был атаковать её разум болью - снова и снова...

   Эдвард опять с пугающей ясностью осознаёт, что не хочет, чтобы Дориш, их Милорд, или кто-то ещё делали это с Ядвигой Близзард. НЕ ХОЧЕТ.

   Она лежит и из-под полуопущенных век смотрит на него.

   - Вы во сне говорили всё, что ваш хозяин сказал вам перед тем, как... наказать вас, - Эдварду почему-то опять странно неприятно произносить последние слова.

   Она открывает глаза и молча поворачивает к нему голову...

   Он берёт мою руку и целует её. Несколько раз. Сначала запястье, потом пальцы, потом ладонь изнутри. Я не сопротивляюсь. Это приятно. Мне только немного удивительно, что он, такой, в общем-то, застенчивый и воспитанный молодой человек, решился сделать так именно теперь.

   - Это очень больно? - спрашивает неожиданно.

   - Что? - не понимаю я, и вдруг вижу, что он смотрит на моё плечо.

   - Очень, - жёстко говорю я. - Но показывать нельзя. Потому что это слабость.

   Эдвард встаёт и идёт к двери. Она против ожидания оказывается не заперта.

   - Мне надо поговорить с вашим хозяином. Вы не можете мне сказать, как его найти? - обращается он ко мне.

   Я дёргаю звонок, и вскоре в комнате появляется подменыш; на нём ночной колпак, в руке свечной огарок.