Алексей Бондин - Лога

• Название: Лога
• Автор: Алексей Бондин
• Издательство: Свердловское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1955

Над романом «Лога» Бондин начал работать в 1930 году. Тогда же был им составлен подробный план романа под названием «Платина». Но материал подготовлялся значительно раньше, еще в 1928–1929 годах.

Сам автор писал о творческой истории романа: «Я поставил себе задачу изучить на месте жизнь приисков, добавить к тому, что я узнал во время скитаний по Уралу. «Лога» пережили многое: из маленькой повестушки разрослись в роман. Первое название было «Уходящее», второе «Золотая лихорадка», третье «Платина». Но, когда я исколесил весь золотопромышленный район, я убедился, что правдивей всего будет «Лога» — все происходит в логах, в кладнице металла».

Первая часть романа была напечатана в журнале «Штурм» в 1933 году. В 1933 году вышла отдельным изданием в Свердлгизе, в 1934 — в Гослитиздате. Вскоре была напечатана и вторая часть. Она также вышла отдельным изданием в 1925 году в Свердлгизе.

Впоследствии роман переиздавался несколько раз. Он вошел в трехтомное собрание сочинений Бондина, изданное в Свердловске в 1948 году, затем — в Молотове в 1950 году.

---

— Татьяна, — тихо позвал он.

— Ну?..

— Иди-ка сюда!.. Ну, иди, поговорить мне с тобой охота.

Татьяна вошла тихо и села у окна.

— Ну, сядь сюда, — на кровать. Ну, что ты сторонишься?.. И сына от меня поодаль держишь. Воспитываешь какого-то звереныша.

— Тебе же нет дела ни до меня, ни до сына. Хотя бы раз промолвил, чтобы Гришутка около тебя жил.

Макар вздохнул:

— Не живем мы с тобой, а мучаемся. И ты мучаешься, и меня мучаешь, и я… Хоть бы ты сказала, почему это так выходит?

Он говорил тихо и ласково.

— Ну, сядь сюда! — сказал он.

Татьяна перешла и стала у кровати. Макар взял ее руку. Рука Татьяны была тонкая, бледная, холодная. И сама Татьяна на этот раз была бледна. Под глазами синели густые полукруги. Глаза были широко открыты, точно она в первый раз увидела мужа.

— Ну, сядь!

— Я… Я не знаю… Жизнь у нас действительно непонятна, — заговорила она. — Мне кажется, что мы не понимаем друг друга. Не могу понять, зачем мы с тобой поженились? Когда я училась, то думала совершенно о другом… Я думала, что выучусь, и у меня будет какая-то цель в жизни. А теперь я чувствую, что я живу бесцельно, только для того, чтобы быть твоей женой и все… носить ребят…

— Чего же тебе нужно?..

— Я хочу что-то делать. Работы бы мне какой.

— Куда я тебя — в контору, что ли, посажу или смотрителем рудника? Ты там не смыслишь. Да и как? Вдруг баба — смотритель? Ха! Смешно…

Скоробогатов вспомнил, как говорил Маевской:

«Мне бы такую жену, чтобы правой рукой моей была». Теперь это желание показалось ему неестественным.

— Не понимаешь ты меня! — Татьяна прошлась по комнате, ломая пальцы. — Я давно с тобой хочу поговорить… Я хочу быть самостоятельным человеком — независимым.

— Это как?.. Что хочу, то и делаю! Куда вздумаю, туда и пошла?

Татьяна остановилась и в упор посмотрела на мужа с удивлением и досадой.

— Не понимаем мы друг друга и разговариваем на разных языках, — проговорила она. — Что значит быть свободным и независимым человеком? Неужели ты не понимаешь? Я должна быть на своих ногах и возле тебя и без тебя. Муж ты мне на одно мгновение, а остальное время — ты, просто, близкий человек.

Макар, подложив руку под голову, смотрел в потолок.

— Н-не понимаю, — проворчал он.

— Ну, значит, тебе и не понять меня. Я не хочу быть вещью, украшением твоего дома, я пойду работать.

— Куда?

— Мои подруги по гимназии все на работе и чувствуют себя свободно.

— Это учительши?.. И ты, что ли, туда же?

— А хотя бы?

— Что тебе — есть нечего, носить нечего?

У Татьяны потемнело лицо.

— Странный ты человек, — сказала она.

— Ну, нет!.. Шалишь!.. Чтобы жена золотопромышленника была учительшей, — это курам на смех!

— Значит, нет?

— Нет!

Татьяна, гордо закинув голову, вышла, а Скоробогатов встал, как побитый. Весь этот день он разговаривал с нею нехотя. Он еще острее почувствовал сложные отношения, которые у него были с женой.

Гриша попрежнему стороной обходил отца и жался к матери. И жена попрежнему избегала ласк мужа.

— Слушай, Татьяна, долго будет это? Зачем ты шла замуж за меня? — спросил ее Макар решительно.

— Всегда можно ошибиться в человеке! — ответила она.

Макар не знал, что сказать на это и только скрипнул зубами.

Несколько сблизились они после освобождения Малышенко из тюрьмы под солидный залог. Татьяна забыла обиды, нанесенные ей, она чувствовала, что муж как будто изменяется. Он стал относиться к ней внимательно, осторожно.

В конце марта судили Малышенко. Скоробогатов никак не ожидал, что его осудят так жестоко.

— Неправильно рассудили, — рассказывал он дома, Шумно раздеваясь в передней. — Шесть лет каторги!.. Думать надо!.. А Исайка-то Ахезин, что замышлял! Затопить меня хотел! Вот он, радельник! Сволочь!

Выслушав сына, Яков со вздохом сказал:

— Эх, времена подходят! Кто кого смог, тот того и долой с ног. То ли дело прежде… Войну, по-моему, надо. Тесно на земле стает жить.

Когда к Скоробогатову пришел нанятый им защитник Столяров за гонораром, Макар отсчитал ему деньги, недовольно хмуря брови:

— Не защищал, а мямлил! Громить надо бы этого одра Ануфриева. От злобы на людей он весь высох.

— Нельзя, Макар Яковлич! Тут, видите ли, под дело подвели особую подоплеку.

— Подоплеки под рубахи подшивают.

— Ну, это так говорится. Судили более не за убийство, а за организацию коллектива.

— Какая там организация — старатель старателя кулаком по башке кокнул? Надо было Исайку Ахезина запутать. Эту стерву горбоносую надо было пришить.

— Вы говорите против себя… Против своей пользы.

— Какая тут польза? Вы пользу отнимаете. Я бы этого Малышенко к своему делу на золотую цепь приковал.

— Недооценка, Макар Яковлич! — Столяров ходил по комнате и ерошил пушистые волосы. — Вы поймите, что развитие таких коллективов и под руководством таких крепких людей, как Малышенко, повлечет за собой социальное изменение всей жизни.

— На паях же работают? Тоже на манер этих коллективов.

— Это, батенька мой, другое дело. Там свои формы эксплуатации.

— Не понимаю я, какую-то вы ахинею городите!

Столяров пожал плечами. Одеваясь в передней, он сказал:

— Собственно, жизнь подходит к изменению, но нужно ее удержать в своих руках. Я вполне с вами согласен, что Малышенко пострадал незаслуженно. Ну, это будет до тех пор, пока у нас вершить делом будут чиновники, вроде Ануфриевых, Архиповых — их превосходительств и прочих. Ну, так до свидания!

— Так и надо было говорить на суде-то, — сказал вслед Скоробогатов.

XXVI

Апрель был веселый и ясный. Глубокие сугробы темнели и оседали. Горные речки на этот раз особенно свирепо вздулись. Повеселела в голубом мареве весны тайга. Скоробогатов с тревогой наблюдал за Безыменкой, которая подымала все выше и выше свой пенистый хребет… А там, где раньше молчаливо стоял стройный березняк, появился новый шум: это Смородинка, размывая свой новый путь, бешено, с ревом била в бок Безыменки и разливалась по низине. Лес стоял в воде.

— Небывалая вода нонче, — сообщил Телышков, придя в контору. — Смородинка-то поддает! Надо бы перевалить прорез, а старое-то русло разобрать.

Скоробогатов поехал к Маевскому, но дома его не застал. Не оказалось его и в правлении. В кабинете управляющего на месте Маевского сидел другой, — широкоплечий, рыжий, скуластый инженер. Когда Макар вошел, новый управляющий внушал высокому, похожему на надломленный шест, швейцару:

— Без доклада ко мне никого не впускай… Ты знаешь, что такое аудиенция?

— Никак нет-с! — вытянувшись, крикнул швейцар.

Увидев Скоробогатова, новый управляющий приказал швейцару:

— Выйди!

Кабинет Маевского был неузнаваем. На столах, на подоконниках в беспорядке лежали куски руды, обрезки рельсов, сутунка. Со стены из дорогой золоченой рамы смотрел какой-то вельможа в странном костюме, увешанный орденами и звездами, и с широкой красной лентой на пруди.

В общем, кабинет стал походить на музей.

Новый управляющий Ерофеев терпеливо выслушал Скоробогатова, откинувшись на спинку глубокого кресла, играя красным карандашом. Скоробогатов просил передать ему Акимовские лога. Он уверял: — «Все старатели желают, чтобы они были в моих руках…»

— Вы запоздали, сударь. Лога уже отданы его превосходительству — генералу Архипову.

Скоробогатов вскочил со стула и, скрипнув зубами, нахлобучив картуз, проговорил:

— Какие они!.. Мы должны это делать, а не генералы… Их дело судить да на каторгу ссылать. Мы — золотопромышленники — знаем это дело, к нему приставлены

Если бы тут был Маевский, Скоробогатов разразился бы бранью, но, видя перед собой спокойного незнакомого человека, он сдержался и вышел, не сказав больше ни слова.

Вечером на взмыленной лошади прискакал с прииска белобрысый нестриженный парень — коногон — и сообщил, что Телышков велел ехать на рудник: — «топит разрез». В этот вечер Татьяна тоже собралась ехать на рудник, — смотреть и слушать весну, — но Скоробогатов резко сказал:

— После… Не время сейчас прохлаждаться.

И верхом уехал на Безыменку.

Когда он, спускаясь с горы, увидел через просеку прииск, — лицо его исказилось: вместо разреза голубело озеро, отражая небо. Не было слышно ни грохота бутары, ни завывания бесконечной цепи ковшей, ни усталого пыхтенья паровой машины… Слышался только говор речки да тихий шум леса. А когда Макар подъехал к краю котловины, зубы его захрустели и глухо вырвалась брань: машинное отделение и корпус с чашей стояли в воде.

На коньке крыши верхом сидел Суриков и, постукивая в крышу балодкой, беспечно горланил:

Уж как поп попадью
Переделал на бадью…

А потом кричал: