Василий Балябин - Забайкальцы. Книга 3.

• Название: Забайкальцы. Книга 3.
• Автор: Василий Балябин
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1977

Роман Василия Балябина «Забайкальцы» — широкое эпическое полотно, посвященное сибирякам, потомкам отважных русских землепроходцев, тем, кто устанавливал советскую власть на восточных окраинах необъятной России, дрался с белогвардейскими бандами и японскими интервентами.

Перед читателем проходят образы руководителей партизанского движения на Дальнем Востоке, большое место в произведении занимает образ легендарного героя гражданской войны Сергея Лазо.

Роман В. Балябина глубоко и верно воспроизводит атмосферу эпохи, он проникнут пафосом всенародной борьбы за победу советской власти.

---

Василий Балябин ЗАБАЙКАЛЬЦЫ

Книга третья

Часть первая

ГЛАВА I

В сентябре 1918 года вся обширная территория Забайкалья оказалась под властью белогвардейского атамана Семенова, казачьего офицера, который менее чем за год превратился из есаула в генерал-лейтенанта, стал походным и войсковым наказным атаманом Забайкальской области.

Был восстановлен войсковой казачий круг, областное управление и все прежние губернские учреждения и ведомства, многие из которых возглавили ставленники Семенова.

К спокойствию и мирному труду призывали население белогвардейские газеты, и в то же время в городах, станицах и селах начались аресты. Повсюду рыскали карательные отряды, в задачу которых входило огнем и мечом выводить в области большевистскую заразу.

Начались порки и расстрелы, а в ответ на эти репрессии бывшие красногвардейцы, жители непокорных сел и станиц, с оружием в руках уходили в сопки, в тайге стали возникать «лесные коммуны».

Одна из таких коммун была создана по инициативе учителя Михаила Бородина и читинского рабочего Николая Семенихина из казаков-красногвардейцев поселка Курунзулай. Созданию этой коммуны предшествовало появление в станице карательного отряда.

Это случилось вскоре после покрова. День был с самого утра сумрачный, ветреный, похолодало, и к обеду начал сыпать мелкий снежок. В это время Борзинским трактом по направлению к поселку Курунзулай на рысях шел карательный отряд есаула Звягина.

Курунзулаевцы заметили отряд, когда он уже подходил к поскотине.

Ребятишки побежали по улицам предупредить казаков-красногвардейцев о появлении беляков.

Отряд остановился около школы.

Есаул, длиннолицый, безусый человек в черной папахе и овчинном полушубке, послал одного из казаков за поселковым атаманом. В ожидании его казаки спешились, переговариваясь между собою, топтались на месте, разогревая стынущие ноги. Двое офицеров также спешились, закурили, лишь есаул продолжал сидеть на лошади, похлопывая по голенищу сапога черенком нагайки, оглядывал незнакомый поселок.

Наконец появился атаман, рыжебородый человек, лет сорока пяти, в черном ватнике и мерлушковой папахе с желтым верхом. Сердито, исподлобья глянув на есаула, атаман коснулся правой рукой папахи, буркнул:

— Здравия желаю, господин есаул!

Вместо ответного приветствия есаул небрежно махнул рукой, прикрикнул на атамана:

— Ждать себя заставляете!

— Чего такое?

— Почему сразу не явился? Слепой?

— Нет, не слепой! — Голос атамана чуть дрогнул, а глаза его злобно сощурились. — Вижу, а покрикивать на меня нечего.

— Ах, вот как! — В правой руке есаула чуть дрогнула увесистая нагайка, однако от выкриков он воздержался, только спросил, медленно выговаривая: — Приказ атамана Семенова о содействии воинским частям читал?

— Читал.

— Так вот, постарайся разместить моих людей, накормить их, лошадей обеспечить фуражом. Понятно?

— Понятно, только, чур, без крику, господин есаул, в приказе не сказано, что на атаманов кричать надо.

В ответ есаул лишь поморщился, показал ему нагайкой в сторону большого, под цинковой крышей, дома:

— Мы здесь остановимся, вон в том доме. После обеда пожалуйте ко мне со списком тех, кто не сдал оружие, понятно?

— Понятно.

— Вахмистр, разводи людей.

Молодцеватого вида казак, с широкими серебряными нашивками поперек погон, подкинул руку к папахе;

— Слушаюсь!

* * *

В то время, когда отряд карателей находился на площади, курунзулаевские красногвардейцы с винтовками в руках пробирались дворами и огородами к условленным местам сбора.

Низовские, человек двадцать, собрались к Самуилу Зарубину. Тут кроме местных казаков были учитель Михаил Бородин и представитель читинских рабочих Николай Семенихин, такой же, как и Бородин, черноусый, кареглазый, только чуть повыше учителя ростом, да волосы его на висках припудрены ранней сединой. Он-то и предложил собравшимся смелый и заманчивый план выдворения карателей. План этот одобрили все, и вскоре мальчишка лет двенадцати, в рваной шубейке, помчался с запиской Зарубина на другой конец села к старику Матафонову, где находились остальные красногвардейцы. Там их собралось около тридцати человек во главе с командиром бывшего революционного кавполка Иннокентием Раздобреевым. Человек десять сидели на бревнах в ограде, укрываясь за высоким забором; остальные забрались в избу, — она стояла на бугре, и из окон хорошо был виден весь поселок.

Парнишка, не задерживаясь в ограде, — сразу в избу, передал бумажку Раздобрееву, тот пробежал ее, удивленно пожал плечами, перечитал еще раз.

— Ничего не пойму. Велит Самуил пару лошадей в хорошей запряжке и пятерым вершным начеку быть.

Все, недоуменно переглядываясь, заговорили враз:

— Это ишо что за фокусы!

— Написали бы хоть яснее.

— Спросить парнишку-то, — может, слыхал что-нибудь.

— Чего спрашивать, — раз велел, стало быть, надо.

— Михайло, сбегай к Матвею Семенычу, тут недалеко. Пускай запрягает пару в тарантас и ехать налаживается.

— А куда подавать-то?

— Потом скажем, пусть ждет приказу.

* * *

Хозяин дома, куда заехали на постой офицеры, высокий благообразный старик с бородой серо-конопляного цвета, принял нежданных гостей весьма любезно. Он провел их в обширную горницу со множеством икон в переднем углу и цветами на окнах, приказал старухе и двум невесткам готовить обед.

Есаул и его спутники — круглолицый, бритоголовый сотник и молодой щеголеватый брюнет хорунжий — принялись раздеваться. Есаул свой полушубок, папаху и шашку повесил на сохатиные рога, что прибиты на стене около дверей, револьвер в коричневой кожаной кобуре положил на стул.

— А как, хозяин, перед обедом-то не найдется у вас? — Есаул, улыбаясь, щелкнул себя пальцем по воротнику.

— Отчего же не найтись, для хороших людей из-под земли достанем.

— Премного вам благодарен, извините, как ваше имя-отчество?

— Парфен Андреич.

— Парфен Андреич, сейчас наши вестовые пристроят лошадей, один из них придет сюда, поможет, что надо на кухне.

— Не беспокойтесь, господа, все будет в порядке.

Хозяин вышел. Есаул, потирая руки в предвкушении выпивки и сытного обеда, подмигнул офицерам.

— Удачно получается, господа, угадал я, куда заехать. Видно, хо-о-роший человек Парфен Андреевич.

— Хлебосол забайкальский, — отозвался на это хорунжий, причесывая перед зеркалом смоляно-черный чуб.

— Посмотрим, чем он нас угостит. — Бритоголовый сотник присел к столу. — Я, признаться, проголодался, как волк в зимнюю пору.

Вскоре, к великому удовольствию офицеров, на столе появилась бутылка водки, холодная закуска и такие жирные щи, что от них и пар не шел, хотя они и были только что из печки.

Офицеры, чокнувшись с хозяином, выпили по стопочке, закусили прозрачным, янтарного цвета, холодцом, выпили по второй и только принялись за щи, как дверь в горницу с шумом распахнулась и в нее, с пистолетами и гранатами в руках, ворвались трое: Семенихин, учитель Бородин и Самуил Зарубин.

— Руки вверх! — крикнул Бородин, потрясая зажатой в кулаке гранатой.

— Кто это, что? — Побледневший есаул медленно поднял дрожащие руки. Его примеру последовал хорунжий, выронив из рук ложку. Не растерялся бритоголовый сотник: стремительно выпрыгнув из-за стола, он кинулся к двери, где висела его шашка, но, встреченный кулаком Зарубина, грохнулся на пол. Однако он снова вскочил, как подброшенный пружиной, схватил стул, но сзади его облапил хорунжий.

— С ума ты сошел, перестань, — упрашивал он сотника, пытаясь удержать его за руку. Тут подскочил Зарубин, вдвоем они заломили сотнику руки за спину, связали их ремнем. Но и связанный, сотник продолжал отбиваться, успел пнуть Зарубина, а хорунжему плюнул в лицо со словами: «Трус, изменник!»

Но он уже ослаб от борьбы, не мог сопротивляться. По лицу его бисером катился пот. Тяжело дыша, он привалился к стене спиной, глядел, как есаул под диктовку Бородина писал что-то на листке, вырванном из блокнота. Зарубин снимал с вешалки офицерское оружие, помогавший ему в этом Семенихин оглянулся на сотника, взгляды их встретились.

— Чего медлишь?.. Стреляй, гад! — прохрипел, задыхаясь, сотник. Серые отчаянные глаза его искрились злобой. — Убивайте… Но помните… за нас вы… сучье отродье… шкурой своей… поплатитесь…

— Не пугай, мы не из пугливых. — Семенихин подошел ближе, глянул на сотника в упор, губы его расплылись в презрительной улыбке. — Успокойся, сотник, убивать мы вас не собираемся.